Что же...

Что же,
Париж по "Фиесте"
Хемингуэя -
вполне роскошно...
Только скучно с людьми
которые так много пьют
и которых так мало любишь...
В каждой кроне за моим окном
и Лувр, и Эрмитаж,
и Третьяковская Галерея,
и Лорелея над Рейном -
в трёх вариантах,
и старый мельник
из "Русалки",
и всадник с мальчиком
из "Лесного царя",
и фонтан Рима
мимо которого канал Бродский -
Микелину я прогнал
к павлинам.
Прогалины неба -
моя "клубника",
сладость простора,
вне земного тела,
чей удел
кормить червей -
беру смело
истосковавшимся
по истинной роскоши
взором.
Живым ажуром
великолепия
лиственного покрова
высотной флоры
юго-восточного Казахстана -
орнаментирую думы -
неустанно плывущие
по искреннему небосклону
милых моему сердцу
представлений.
Русской Тройке
не тесно
рядом с Тулпаром,
Россинантом,
Пегасом,
Конём Троянским -
разумеется
тут не при чём
компьютерный вирус
и любой
другой.
Как я вырос,
вживаясь
в шум этот вещий
от корней глубинных
вросший в выси -
не без трелей соловьиных,
крыльев голубиных:
певчих,
мирных -
милостью Божьей.
Что дороже
сакральной дрожи
смертному обыкновенному быть может?! -
Мне не до иных роскошеств!
А писателей дерзости моей подростковой -
перечитываю понемножку,
в перерывах между баловством русской гирей пудовой.
Кровь с хвалёной китайской Ци
серые бугристые
полушарий известных
холмы омывает
под коробкою бритой наголо черепною
упражнениями расширенными венами прихлынув
и жить становится
интересней -
ощущаешь себя побеждающим в кулачном бою Пифагором,
уходящим в пролом Великой Стены
Лао-цзы
и собою
при том.
Горя много вокруг, немыслимо жить с горем не споря -
его гул,
как гекзаметр вошедший в Гомера Эгейским морем -
так согнул
лук духа во мне,
что я стал сутул:
распрямлюсь и порадуюсь строкам-стрелам,
не достигнувшим цели до срока,
но уже звенящим
упруго  вовне -
словом вящим
от жизни моей в стороне...