Глава 24 Семья Беспятых

СЕМЬЯ БЕСПЯТЫХ
 
Символ материнства
 
 «Нравственный свет никогда, даже в
самые трудные и тяжелые времена, не уга-
сал в русском народе».
А. Толстой
 

Кто в ссылке здесь, а кто по вольной воле,
оставив ранее обжитые места,
травою перекати – поле,
скитался в поисках желанной доли, -
с рожденья до погостного креста.

Кто долю выбрал сам нелегкую свою, -
тогда с других – и взятки гладки,
куда б судьба ни бросила, в каком ни был краю, -
тот сам в ответе за свою семью, -
где бы ни жил и при каком порядке.

…С далекой Вятки из села Большие Хоменки
от беспрестанных напастей проклятых,
чтоб прокормить свои голодные ротки,
которых у него скопилось восемь,
свое бедняцкое хозяйство бросив, -
сорвался на Алтай Ефим Беспятых.

В краю далеком незнакомом,
в отсутствии для пропитанья дел
где ни хозяйства, ни друзей, ни дома, -
прижиться он, конечно, не сумел.

О новой стройке помышляя,
своей судьбы хозяин и творец,
как многие тогда с Алтая
с семьей отправился в Кузнецк.
 
Здесь на Томи, где лесогавань,
свой разгрузив нехитрый воз,
заветный инструмент достал он, -
и сразу принят был на ДОЗ.

В бараке тесном прокопченном
в лохмотьях восемь человек,
на вымиранье обреченных –
полулюдей, полукалек.

Но мог ли знать Ефим Беспятых,
ловя детей голодный взгляд,
желанием одним объятых, -
что скоро беды отболят?

Непьющий, работящий, скромный –
он не жалел в работе сил,
заботливый и экономный, -
все до копейки приносил.

А по годам еще был молод,
и жизнь ещё б текла рекой, -
коль не незванная с клюкой:
изнеможение и голод
уже семье вцепились в горло
своей костлявою рукой.
 
Он был один на всех кормилец,
на семерых голодных ртов,
для коих – лучший сам гостинец,
за коих – жизнь отдать готов.

Но непосильна эта ноша,
и изнуренно рвется нить, -
и следом – смертная пороша,-
и в этом как, кого винить?

Но смерть не ходит в одиночку, -
знать у нее такой закон;
забрав с собой сынка и дочку, -
ушел, живым отдав поклон.

И погибая
             от истощения,
слабея,  у жены
          просил прощения:
«Что оставляю вас,
               - прости меня,
жена моя родная
           Синклетинья.
Благодарю-
  была ты первою,
помощницей,
     подругой верною;
с тобою все прошли
     невзгоды мы,
и закалились
      непогодами,
пусть доля выпала
               нам трудная,
судьба бездомная,
             копейка скудная, -
на то как видно -
            воля свыше,
я делал все, -
   что только мог,
но покидаю наш порог, -
а вас пускай
хранит Всевышний!»       

…Но, Господи, помилуй и прости! –
кого винить в ту страшную
    годину,
когда семья из бывших десяти
уменьшилась наполовину?

И где они такие мерки, -
чтоб жизнь измерить и объять?
И на небесной ли поверке
пред теми распахнуться дверки, -
кто к ним дитем пришел
           и в сорок пять?

Какою жизненною силой
той матери досталось обладать:
затем рожала и крестила, -
чтоб после смерти отдавать?

И так до тридцать седьмого
    года
и без репрессий
         полегли костьми, -
осталось от Беспятых рода -
лишь пятеро из десяти.

Здесь в Сталинске,
             на Томи-реке,
на маленьком своем подворье,
от дел великих вдалеке,
и жилисто с судьбой не споря,
оставшихся тянула с горем
вдова, - на козьем молоке.

И у грохочащего ДОЗа,
в суровой правде новых дней,
не веря в помощь и гостей, -
спокойно, жестко и бесслезно
спасала четверых детей.

 Часто мать в углу
            крестилась и молилась,
чудом веры взмыв
под образа,
а сама свечою восковой
                светилась, -
иссушив
        бессонные глаза.
 
…Тогда на улице Кирпичной
                жили
в домишке ветхом,
                но – своем:
как только поселиться
                разрешили,-

Здесь рядом две землянки в грунт
           врастали, -
с землёю по три сотки на семью.
Соседями,  врагов народа -
         Мельниковых стали, -
имела каждая семья
           трагедию свою.

На тихих старицах
                в конце заборов
благоухал черемуховый рай,
там на зеленых пойменных
            просторах –
веселый гомон птичьих стай.

Здесь ребятне всегда раздолье,
и в пояс сенокосные луга,
меж тем сын старший Анатолий,
свидетель материнской доли, -
с мала, по дому помогал.

Он с ранних лет пошел на стройку,
и Леонид – на «ЗЖБКа»,
а мать шитьем жила и кройкой, -
на что – умелая рука.

Но их призванье выше рангом, -
недаром – два богатыря;
когда настала их пора –
они по спорту мастера:
и акробатика и штанга
и силовые номера.
 
Лишь согреваемы людскою добротою,
хоть в нищете, - недаром, что одни -
отличны скромностью и простотою,
все выросли нормальными людьми.

…Еще в селе, в немыслимой рутине,
как на Руси не редко повелось, -
от матери – пытливой Синклетинье
целительное чудо в кровь передалось.

Оно теперь ей выжить помогало
среди тяжелых буден вдалеке,
оно талантом новым засверкало
и подчинилось волевой руке.

Из бескорыстных мать знахарок,
и людям в помощь – не в товар, -
и дочери своей в подарок
она вручила Божий дар.

И добрым слухом полнилась округа,-
что в частном доме женщина одна
недуги лечит, избавляет от испуга,
за помощь – бескорыстием одарена.

Коль не было надежды  излечиться по-другому
когда болезнь взывала болью – хоть кричи,
поверив в чудо, потянулись к низенькому дому
чиновники, спортсмены и врачи…

А что ценней того доверия быть может?-
Когда в лохмотьях на руках несли, обняв,
грудных детей с гниющей язвой кожи,
или, закутав в ветхие рогожи, -
везли в морозы на расхлябанных санях…
 
Имея в корне столь далекую основу,
не называла имя трудное свое.
Не выговаривая неведомое слово,
все величали просто Павловной ее.

От вывихов – до ножевых  порезов,
всех исцеляла, - боль в себя вобрав, -
себя сжигая в пепел следом, -
от порчи избавляя и протезов,
не костоправ железа, -
жизни – костоправ.

               * * *
 
…Сегодня вновь на ДОЗ, на Кольцевую десять,
в дом старый засыпной с тех давних лет
спешат больные, чтобы вновь воскреснуть,
к седой старушке на уютный свет.

…Лежа под зажженными свечами
в комнате уютной и простой,
убаюканный не громкими речами , -
ты под свод вступаешь золотой.

Принимает плащаница – скатерть,
покаянье путанных дорог,
и тебя спасает Божья Матерь
ото всех болезней и тревог.

Чувствуешь закрытыми глазами
лучезарный свет ее рукой.
Так рождаясь вновь под образами,
обретаешь истинный покой.

         * * *

Из глубины веков
       так длится все
      от сотворения –
вмиг исчезают реки, рушится
    гранит,
и лишь загадочное чудо
     исцеления
в династиях преемственность
   всегда хранит.


          * * *

Сколько детских душ те времена
         перемесили,
только я не понимаю иногда,
как тысячи безвестных матерей России,
жертвуя собой, детей от бед прикрыли,
без высоких званий подвиг совершили, -
героинями народными, оставшись
          навсегда.