Прогулка на колоннаде Исаакиевского собора

(прогулки не было)
Просьба не ищите умных мыслей, это рифмованный разговор (треп).

На площади чуть–чуть очнувшись,
лежала на земле трава,
прохладный ветер мучил уши,
кидая пряди на глаза.
В кольце клокочущих машин,
строенья массой затеняя,
возрос гигантский исполин,
гранитом сглаженным сверкая.

Какие мощные слова
подходят к этому собору.
Ступень высоких череда,
как бы булыжников гряда,
приподнимает к небу гору.

Увы, собор не Эрмитаж,
и цербер, взяв себе на мясо,
пустил на солнечный этаж,
точнее в зев крутого лаза.
Собор угрюм и мрачноват,
 и лестница как подземелье,
гранит наверно виноват,
суров, не любит он веселья.
Но в колоннаде Исаака
и в хмурый день всегда светло,
коль в толще мрачного фасада
взберется солнышко одно.

Да день тот был не очень хмурым,
недавно кончалась зима,
и воды с бликами качали
вдали отдельные суда.

Внизу за конным Николашей,
лежал Мариинский дворец,
за ним поля пологих скатов,
с которых глянец пооблез.
Ах, взять бы кисть и все покрасить,
пускай случится чехарда,
но вид ведь веселее станет,
и будет радовать глаза.
Ты говоришь, что придираюсь,
да нет, я город наш люблю,
вот, только честным быть стараюсь,
и то, что вижу, то пою.

Наш город честно бесподобен,
и в нем прекрасного не счесть,
но не везде он приспособлен,
чтоб сверху на него смотреть.
Не знаю, может время скажет,
о красоте в нем много слов,
 и что-то новое покажет,
за место жестяных чехлов.
На западе стеклом сияют
два дома явный новодел,
ты говоришь, что выпирают?
– но как бы Соня я хотел,
чтоб крыши хрусталем смотрелись,
и чтоб на них росли сады,
а в изумрудном поле грелись,
златые купола, а ты?

  - Хрусталь, сады ты посмотри
  На юге там у горизонта,
  между домами есть холмы,
  я там, где чуть очнулось солнце.
  А помнишь песенку мою?

     В ней брожу тропкой новою
     под хвоею укромною
     я встречаюсь с Венерою, и она бьет листвой,
     ощущение острое,
     обозрение пестрое,
     все что вижу и чую, я все роднится со мной.
     Не могу сидеть дома я
     мне нужны мысли новые
     те, что могут возникнуть лишь после трудного дня
     чтоб рюкзак давил плечи мне,
     чтобы кашею гречневой
     кашевар на привале днем накормил бы меня
     и что б ветер на встречу бил,
     ближе к ночи не стало б сил
     да и песенка добрая мне нужна у костра.
     Мало дело до каменных
     мне дворцов крытых ржавчиной
     в этих душных ущельях честно мало меня.
     Я хочу, чтобы жизнь прошла
     и не так как вода стекла
     после дождика в городе под угрюмый асфальт,
     а пройти очень трудный путь,
     чтоб радость сжимала грудь
     и чтоб взгляд на прошедшее не горчила печаль.

     А ты же ржавыми крышами,
     да пространными мыслями,
     на высоком исакии скучно мучишь меня.

Но ты, же все-таки пришла
сюда весной на колоннаду,
собор конечно не гора,
но ветер здесь свободный ладный,
и я люблю покров лесной,
и звуки не покорной речки,
я не стократно городской,
сюда пришел к тебе на встречу.

Ну а раз так смотри акценты,
где без железа ну ни как,
наш порт, заводы, наши верфи,
и наши гордые суда.
Оставим западу железо,
пусть город строит корабли,
растут пусть краны прямо к небу,
и строят флот для всей земли.

  - Предпочитаю самолеты,
  они мне ближе и родней,
  как жаль не строит Питер-город,
  больших воздушных кораблей.

Да не попал, смотри на север,
там где волнистая Нева,
синод, сенат и самодержец
– Царь Пётр вздыбивший коня.
Взгляни, манеж там явно действо,
два юноши ведут коней,
мимо колон Адмиралтейства,
к палатам сброшенных царей.
За парком павших декабристов,
 в гранит обручена Нева,
у берегов есть львы, и пристань,
туристов тучная толпа.

     (А) Ты взгляни дальше к северу
      там озера Карелии,
      дышит илом спокойствием, чистым небом вода.
      Те озёра узорами
      окружили точеные
      сосны, ели и пихточки устремясь в облака.
      На пригорке у берега
      чувствуй вкус можжевельника
      и послушай, как искренно бьются смехом ручьи.
      Воздух чист по-весеннему
      и из леса, наверное,
      к нам приходят по воздуху юность, счастье мечты.

(Улыбка) – шпиль Адмиралтейства,
пронзает ясный небосвод,
сквозь времена, пучины бедствий,
корабль гордый он несет.
Златой бушприт невозмутимо
легко срезает мрак ночной,
корабль держится красиво,
свезет надежно груз любой,
и вот поэтому наверно
надеждами нагружен он,
- вези их крепкий галеон,
в смятенье жизни вод безбрежных.

А видишь, Меньшиков поставил,
свой первый каменный дворец,
полудержавно долго правил,
в казну как кот в сметану лез.
За что потом был остановлен,
лишен наград и должностей,
прислуги, денег, этой кровли
и сослан в дикий край зверей.
Его приемники, однако,
его ошибкам не вняли,
вначале поделили злато,
потом на каторгу пошли.

Желтеет остров, дремлет крепость,
и у неё своя судьба: построена,
умерить дерзость – неугомонного врага.
Но как-то сделалась темницей,
в ней Ленин молоком писал,
точеной ложкой по странице,
так чтоб тюремщик не видал.
И остров, словно лунный камень,
как бы сточенный на кругу,
и кронверки глядят как грани,
спадая в темную Неву.
Крылатый ангел простирает
над нашим городом свой крест,
он не сдается, уповает,
несет свою благую весть.


На стрелке Тома строил круто,
акрополь с лупой изучил,
и вскоре от него Меркурий,
подарок ценный получил.
Но видно богом был он слабым,
Нептун игрушку отобрал,
моряк командует парадом,
покуда Зевс все не забрал.

Левей в Двенадцати коллегий,
пока спокойствие, уют,
но к сессии сей муравейник,
почувствует ужасный зуд.
Люблю я нервное дрожанье
студентов рядышком с собой,
их говорок и лепитанье,
увы, но препод я плохой.
А ты готовишься к диплому?
– Все понял, ухожу дурак,
хотел прекрасным быть с тобой,
а вышло как всегда ни как.

Вновь лаз крутой на землю сводит,
дорога, зебра – переход,
вот сквер пустой и ветер воет,
и ветер снова очень злой,
(а в колоннаде было тихо,
хоть он ревел еще сильней),
бежит дорожка быстро, мимо,
деревьев голых их ветвей.
Скамейка далее фонтана,
студентка кормит голубей,
задумчива, о чем мечтает,
какая думка бродит в ней?

Кормите птиц крупой и хлебом,
когда внезапно грусть прейдет,
за то спасибо скажет небо,
и радость в душу вам вернет.
Печаль, тревоги сожаленье
уйдут с протянутой рукой,
а мысли новое теченье
умоет теплою волной,
но если радость здесь и рядом,
то птиц опять, же покорми,
они всегда нам будут рады,
а мы останемся людьми.

Ну, все рассказ мой здесь закончен,
и я уже спешу домой, ….