Приют несовершенства

Ты испуганно жмешься к стене,
Глаза полнятся болью и солью,
Сотни дней, проведенных в неволе,
Не убили жажду жизни в тебе.

Удар за ударом хватая,
Ты боялась уснуть каждой ночью.
Белье постельное в клочья
Рвала, когда во снах убегала.

Как мечтала оказаться снаружи
Стен жестокого дома,
Прижималась к лунному свету нагому,
Боясь, что дом дыханием будет разбужен.

А следы от его рук на лице
Горели смущенным огнем,
И ни ночью покоя, ни днем
От него не бывало тебе.

Вот и в этот раз ты его кукла,
Как и во многие прошлые ночи,
Кровь и бессильной злобы горечь,
Пряник, кнут и наука.

Только в этот раз смелость наружу,
Ты сказала все, что наболело,
Отреклась душой от тела,
Отвела от удара душу.

Как два тюльпана, на груди расцветали
Выстрелы из пистолета.
Ты ждала совершенного лета,
А получила пару грамм стали.

Вот свобода твоя, лети!
Весь мир расцелуй в своем счастье.
И по крыше ненавистного дома пройди,
Не думай больше о рабстве.

Окрыленная и молодая,
Опьяненная ночным ветром.
Хоть уже совершенно другая,
Хоть уже в незапятнанном белом.

И не смеет тебя дотронуться,
Не посмеет тебя желать
Никто, кроме луны и летнего солнца,
Не властен тебя целовать.

Но и ночь не спешит кончаться,
Да и это тебе ни к чему.
Наконец получилось расстаться,
Обмануть злую судьбу.

Так лети, вот лунный твой свет,
Так беги на встречу сиренам!
Столько дней, а может быть лет,
Ты вырывалась из этого плена.

Но если быть совсем откровенной,
Тебе нравились эти угодья.
И в душе, самозабвенно,
Ты оставалась в этих поводьях.

Но желание противоречиво,
И бессмысленность новой судьбы
Возвращает тебя на могилу
Не увядшей еще юности.

Вновь забилось сердце негромко,
И в грудной клетке боль и жар,
Ты вернулась в любимый кошмар
Осторожно, с надеждой и робко.

Не надеясь на ласки и нежность,
Ты привыкла к грубости дома.
Не жить уже по другому.
Молодая, не долгая вечность.