Закат актёра второго плана

Отоснились прииски-риски, те что у касс
вожделеют узреть себя не во мне, а мне
прилетела в ресницы, вонзает в яблоки глаз
хоботок злая баба... бабочка... пляшет снег...

Пляшет-плачет пламя - яростный оранжад
облаками бродит, падая свысока,
словно бредит ролями, жаждет принадлежать,
возвращая свободу... Ни вдоха мне ни глотка,

видно время итожить, смахнуть со щёк глицерин.
Отшумели в висках три звонка. До главных ролей -
не свезло - не дожил. Что ж... Доиграл до седин.
Значит занавес опускай, отпускай, жалей.

Кинопробы-кастинги - тщетная маета.
Гардеробщик в фойе привычно кивнёт: "живой..."
"Кушать подано," - подраматичней - судорогой рта -
декорации - пыльное, лживое волшебство -

божество... Откушай другими. А мне пора.
Чем не прииск - рулю-бомблю по ночной Москве.
О премьере трепался восторженный театрал
всю дорогу , зар-раза! Напрягся на красный свет -

проскочили... Скрутило. Я выполз глазеть на снег.
"Ерунда, брат, доедем. Куда же ты? Подожди..."
Фонари опрокинулись вспышками в тишине.
Так оранжево-жадно-настойчиво жгли в груди...



памяти Владислава Галкина