Тётя Рая никогда не уйдёт на пенсию

Что главное во время путешествия? Скорость? Удобства? Мимолётность ожиданий?

Оставим за скобками аварийность и условимся: главное – совпадение взглядов путешественников – не видов – они-то всегда совпадают, но – взглядов.

Совпадут ли наши взгляды – ведь мы отправляемся в путешествие?

Город Горевальск не оправдывает своего названия, тем более что оно многократно изменялось в истории сообразно её, истории, моменту.

Тихий спокойный городишко среди бескрайней донецкой степи.
В меру пьющий, в меру трудящийся, в меру праздный на День шахтёра.

Уходя на пенсию из горевальской средней школы, учительница информатики Галина Карконенко зазвала после уроков Даню в учительскую и повела с ним странную беседу.

– Только тебе я могу доверить тайну школьной библиотеки, а вместе с ней и ключ к ней.

– От тайны или от библиотеки? – заволновался, сам не зная от чего, Даня, юркий восьмиклассник с карими грустными глазами, познавшими любовь.

– Видишь? – я не ошиблась, не отвечая на вопрос, довольно проворковала Галина, – с тех пор, как наша последняя библиотекарша ушла во второй декрет, никто не входил в библиотеку, кроме меня, хотя у той библиотекарши скоро будет внук. Но у школьной библиотеки должен быть страж.

– Зачем? – удивился Даня. Пережитая любовь отступила в самую глубину его глаз и с трудом угадывалась.

Туда же, в самую глубину, пыталась проникнуть через огромные несуразные очки, которые прислали родственники из Америки, и Галина: «Когда книги не читают, кто-то должен следить за положением на полках библиотеки двух книг «Мертвые души» и «Над пропастью во ржи». Запомнишь? Записывать нельзя!

– Думаю, да. Но зачем всё это?

– Взаимное расположение всех книг на стеллажах библиотек не постоянно. Даже если книги не читают. Книги сближаются, удаляются, русская классика набегает волнами на Шекспира и наоборот – бушующее море. Никто не знает законы приливов и отливов. Может быть, Луна влияет – неизвестно. За долгие годы работы в школе я поняла, что как только эти две книги начинают сближаться, человечеству грозит очередной коллапс. Ты должен следить. Ты будешь стражем. Помни: «И тебя, сын человеческий, Я поставил стражем дому Израилеву, и ты будешь слышать из уст Моих слово и вразумлять их от Меня».

– Я не запомню! Да и непонятно как-то: у нас в Горевальске всего один дом израилев – Израиля Каца, но Кац давно переехал.

– Хорошо, постарайся запомнить это: «Если же страж видел идущий меч и не затрубил в трубу, и народ не был предостережен, -- то, когда придет меч и отнимет у кого из них жизнь, сей схвачен будет за грех свой, но кровь его взыщу от руки стража».

– А как я подам сигнал, как затрублю в трубу? В красном уголке взять? Даня уже торопился в Интернет.

– Скажешь техничке, тёте Рае, всего два слова: «Они идут». Больше от тебя ничего не требуется. Запомнишь? Галина утонула в Даниной любви.

– А если тётя Рая уйдёт на пенсию?, – выразил очевидное Даня.

– Тётя Рая никогда не уйдёт на пенсию, – выразила не менее очевидное Галина.

–  Даня согласился с обратной стороной действительности, взял ключ и исчез.


По выслуге лет тётя Рая, Раиса Зоморова, технический работник горевальской школы, убирала уже только в учительской и отвечала за школьные звонки.

Наблюдая  за тётей Раей, Даня заметил, что у неё есть тайные контакты с истопником школьной котельной. Почему тайные? Встречаясь, они только кивали друг другу, но после занятий, тётя Рая всегда ненадолго заходила в котельную. Зимой из-за шума котлов расслышать чем занимались в котельной технический работник и истопник было нельзя, а в летнее время можно было понять: бубнят что-то. То женским, то мужским голосом, то дуэтом.

Однажды Дане показалось, что он различил целую фразу: «На холмах Грузии лежит ночная мгла; Шумит Арагва предо мною». Чужие непонятные слова врезались в память. Молодость вспоминают, – решил Даня, но чувство разгадки не пришло.

Истопника, а летом – дворника звали Жерубов. Настоящего, первого, имени Жерубова никто не знал, но Даня придумал ему имя – Бирос. Будучи сыном Израиля Каца и местной девушки, Жерубов был дважды русским человеком – он эмигрировал с отцом, но вскоре возвратился – не прижился в пустыне без терриконов и полыни.

Один раз в неделю Даня, всё-таки, стал заходить после занятий в библиотеку, быстро найдя нужные книги.

Надо сказать, что книги на полках и вправду не стояли застывшими кирпичами. Дане даже показалось, что существует какая-то связь между последними известиями по телевизору и поведением книг.

Но вникать в это, а тем более, пытаться понять: что и чему предшествует в этих мирах, Дане было лень.

Мёртвые души мёртво стояли вдали от пропасти – Даня следил, помня о крови невинных на руках Стража.

После летних каникул усугубилась школьная реформа: объединили буквы Д и Т, упразднили мягкий и твёрдый знаки; ввели платные переходы между вагонами дизеля Луганск-Донецк, запретили рекламу пива на обложках школьных дневников.

В день, когда души пошли к пропасти, Даня должен был встретить у ворот школы комиссию из Гороно и предупредить завуча младших классов, Елену по кличке Ессейка – за увлечение кумранскими рукописями.

Кличку Елене дали сами ученики младших классов: в одно время среди них вошло в моду убивать своих покемонов из-за несчастной любви, а Елена, всегда возражавшая против собственно покемонов, вдруг громко возвысила голос против этого варварства.

Даня всегда сомневался на счёт правомерности аналогии между Еленой и ессеями: ессеи были закрытой мужской сектой.

С другой стороны, как бы до нас дошли от них вести, если бы ессеи не размножались естественным путём, – думал Даня.

Елена встречала Даню у лестницы на первом этаже, где несла свою службу подле звонка тётя Рая.

«Они идут», – крикнул Даня, пробегая мимо, уже на ходу сообразив, что убил двух зайцев.

Тётя Рая заволновалась, но, не подав виду, сразу после занятий уединилась с Биросом.

На следующий день она подозвала Даню на перемене: «Нам не хватает сил, – сказала она, – сегодня решающий день – уговори Елену, встретимся в котельной».

В котельной Бирос раздал всем листочки с текстом.

«Это древнее заклинание, – объяснил он – читать нужно с выражением, и – чтобы было мне глухо как в танке».

Понимая всю абсурдность ситуации, Даня и Елена читали вслед за Раисой и Биросом:

Возвращается ветер на круги своя.
Возвращается ветер и песню приносит.
Плодоносит земля,
       возвращается осень,
и в глазах золотая стоит кисея.

Отрешаюсь от старых и новых обид,
от любви отрекаюсь,
       от зла отрекаюсь.
Перед осенью этой не лгу и не каюсь,
ухожу от людей,
       и душа не скорбит.

Ухожу от людей, как печаль поутру.
Тишину мне воздайте, как первую почесть!
Начинается лучшее из одиночеств –
заточенье в себе
       на холодном ветру.

Среди шумной толпы, в перепалке сует
мы уходим в себя
       и себя обретаем,
и тогда
       мир становится необитаем,
и на целой земле только осени цвет.

Возвращается память – ночная роса,
свежий утренний хлеб и вода из колодца,
возвращаются те,
       кто уже не вернётся,
в тишине их родные звучат голоса…

Не хочу я ни денег, ни вечной возни,
ваших дел и забот, преисполненных смысла.
Да пребудут со мною и ныне, и присно,
и во веки веков
       эти мудрые дни!..

О, прозрачная осень,
       мой давний исток,
ты во мне, как слеза и улыбка паяца!
Дай нам Бог уходить
       и опять возвращаться,
как вернётся подхваченный ветром листок…

И какого рожна мне?
       И дом, и семья,
и супруга верна, и друзья непродажны,
слава Богу, живётся, как всем,
       но однажды
возвращается
       ветер
       на круги своя…*


--------
* использован текст Наума Сагаловского «Возвращается ветер»
http://www.stihi.ru/2008/06/09/381

сюжетная линия заимствована из книги:
Невский Ю. «Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память», 2009.
ISBN   978-5-17-057374-5, 978-5-271-22766-0
Книга написана на стыке множества жанров и затрагивает широкий спектр бытия: с моей т.з., замечательный абсурд с элементами антиутопии.