недосказанные письма

тридцать восемь шагов сухого асфальта и я сжимаю твои руки в своих, под собой. в портовом кабаке, я - француженка, не боящаяся палящего света, с талией в 50 см и звонками каждый вечер. я рисую любовь так, как вижу ее: полуобмороками, гуашью-акварелью, небом и ветром по волосам.
- на пустой аллее, вверх по улице, между рыжих кленовых листьев. я буду в зеленом платье и с бусами. из слез.
кашемировым солнцем жмешься в моей груди и хмуришься над стаканом водки. ну что же ты - пей. потому что я никогда из 300 тысяч лет не забуду дыхание твоего голоса, я помню в с е наизусть, молитвами с того телефонного провода на этот, я помню почерк по голосу и чужие руки на хрупких ключицах. весной я продаю картины, их все чаще берут старушки - они любуются нежностью и тонкими кисточками. моей балерине сломали сердце и ей некому больше считать овечек перед сном, раньше она все время ложилась на бок, лицом к нему, в короткой майке и с распущенными до колен волосами - обнимая подушку левой рукой - а его держа за сердце. у нее была бессонница, но она врала и они каждый вечер на столе возле пыльного окна занимались любовью, она прикусывала губу и слушала как завидуют соседи сверху.
и я чувствую как горит воздух сейчас, как дымится небо над промозглым берлином. я надеваю ожерелье из соленых бусин и вспоминаю, как ты входил в меня. я все же любила больше когда ты говорил мне "я хочу в тебя", нежели "я хочу тебя". на губах прохлада северных морей, а под мышкой любимый кот и ожерелье из слез.
- кто ты? - спрашивают они, махая галстуками и снимая шляпы.
- меня зовут .. - тихо шепчу я.
и дальше воздух забился мне под юбку и гранаты летят из окопов, я плохо помню последние три часа, тридцать восемь шагов сухого асфальта и тусклый свет пугает балконные занавески.
и мне еще надо дойти до берега по гнилому воздуху, где я откопаю все телефонные провода и порву их, потому что каждый раз когда мой телефон звонит по тебе у меня неизменно ломаются пальцы;

23/05/08