Насекомые

Я всегда не любил ходить строем. Не любил «обязаловку», и слово «надо!», в то время как мне лично было ничего не надо. Ненавидел «состоять», где бы то ни было. Мне говорили: «Ты живешь и думаешь не правильно!» С пеной у рта мне доказывали, убеждали, переубеждали, ставили на «пути истинные», хотя зачем им всем это я до сих пор не пойму. И где эти самые «пути истинные» находятся не известно, все путаются в показаниях. Одни указывают на правое дело, другие на левое, третьи указывают на такие места, что у меня возникает закономерный вопрос: «А как они своих детей воспитывают? И кто из этих детей в итоге вырастет?» Они считают себя личностями, но активно борются с любыми проявлениями индивидуальности. Рецепт всегда один – если человек выглядит, говорит и думает не так как они, дай ему в рыло и всё как рукой снимет. Если сразу не помогло, то следует повторять процедуру регулярно. Их нельзя упрекнуть в подобном образе мышления – они так устроены, обучены и воспитаны такими же особями. Подобный социум построен по принципу муравьиного коллектива. Если замечен чужой муравей, пахнущий не так как свои, то его обязательно побьют, хотя пахнут они все.
И вот каждое утро в потоке муравьев, в едином порыве, я спешу на общественно-полезную работу, за убого-мизерную зарплату, муравей с хромой лапкой, пахнущий и думающий «не так», вечером буду обязательно бит. Курс лечения прерывать нельзя. Утерев кровавые сопли, я опять гордо про себя прокричу: «Ну, твари вы ещё все у меня попляшете!»
Да, чуть было не забыл, они не совсем одинаковые. Разделяются анатомически на палки и дырки. Я отношусь к палкам. Суть палки найти дырку, жениться на ней и говорить друзьям: «Эта сука мне всю жизнь испортила!» Суть дырки найти посостоятельнее палку, познакомить её с мамой и нарожать палчёнышей и дырёнок. Ей Богу скучно. Так и хочется им крикнуть: «Насекомые! Стоять! Хватит!»
Блин, опять лапка ноет, знать к перемене погоды. Мне вообще с ней не повезло, пятая как не моя. Такое ощущение, что она живет своей какой-то странной жизнью. Капризничает, ломается – как школьница. Но я её все же люблю, родная как ни как, с детства приросла, привык я к ней, прикипел всей душой. И с ней плохо и без неё ни как. Вот так и друг со своей женой живет, как я с пятой. И его усики всё реже восторженно дрожат, не то, что раньше, когда и он был «не правильным» насекомым. О тех временах напоминает только стопка его фотографий, да редкие разговоры при встречах на конспиративных кухнях, в дни рождения.
А когда умирает одно из насекомых, глупо умирает, а не как в кино, то все говорят о том каким замечательным человеком оно было. Таким честным, незаменимым и всем подряд нужным, чуть ли не центром муравейника. И что у нас всех теперь невосполнимая потеря. Однако, в течении недели его рабочее место занимает следующий незаменимый, через год его детёнышей воспитывает другой предок, через десять лет не кому даже оградку на кладбище поправить. Так вот и заканчиваются замечательные букашки. Чуть медленнее чем спички в коробке, но более бессмысленно…

(с) Д.Громов