10. Два церемониала. Свадьба мертвецов

                10. Два церемониала. Свадьба мертвецов
                Два церемониала 
              19-го ноября 1796 года, в Александро-Невской Лавре, поднимается гроб с останками Петра III. Подъезжают кареты со всей семьёй Павла I. И, разумеется, кареты высшей петербургской знати. Гроб – вскрывается. Останки Петра III – все видят. А от Петра III остаются только: ботфорты, шляпа и перчатки. Прошло-то уже, с 1762 года, более 34-х лет.
              И, тем не менее, взбешенный Павел I заставляет, всех присутствующих на церемонии вскрытии гроба,  преклонить колени перед гробом, и останками, Петра III. Несмотря на то, что многие из придворных, уже знают о «Записках» Екатерины II, - то есть знают о «худощавом камергере» С.В. Салтыкове как о потенциально возможном отце Павла I и, следовательно, родоначальника новой династии: династии Салтыковых. 
              Кстати, «худощавый камергер» - это пушкинское выражение из пятой главы «Пиковой дамы», точно характеризующее именно реальный облик только что названного, выше, камергера елизаветинского двора. Именно по этому обстоятельству в николаевском заговоре, против Пушкина, и появится -  «мстящий камергер». И именно камергер, - и именно Петр Вяземский! -  положит, в гроб поэта, свою, - то есть николаевскую! – перчатку.
             Кстати, «возложение», Вяземским, перчатки, в гроб поэта, тайно означала, у Николая I, и еще два церемониала. Краткая суть первого из них –  так называемая масонская перчатка или рукавица, вкладываемая масонами: или в гроб их, усопшего, «брата»; или же – в гроб их жертвы. В своем роде – черная метка масонов.
             Близок к названному обстоятельству, -  из-за того, что Пушкин вскрыл именно преступную деятельность англо-прусских масонов, а Николай I организовал – именно дуэль! – и второй церемониал.  Выражающий – самый вульгарный способ вызова, на дуэль,  и -  логическое завершение дуэли. Главная суть, его, примерно в следующем.
             Первым из конфликтующих бросается перчатка в лицо противника (Николая I воспринял, всего «тайного Пушкина», именно как демонстративное бросание перчатки, поэтом, ему в лицо.). «Первым из конфликтующих» – именно Пушкиным. Пушкиным через его, - то есть вскрытие им! – всего, изложенного, вам, выше. И, разумеется,  через «публичную» экзекуцию, им, царей-самозванцев.
             Перчатка поднимается противником – и происходит дуэль. Именно через дуэль, - не личную, конечно! – Николай I и расправился с Пушкиным. После же завершения дуэли, поднятая, противником, перчатка – презрительно бросается на гроб, или в гроб, поверженного врага. Вот «мстящий камергер», то есть Петр Вяземский, и выполнил тайное указание царя, ему! Положив Пушкину, в гроб, свою, - то есть именно николаевскую! – перчатку.
              Взбешенный же Павел I на этом – не остановится. Он назначит торжественный перенос гроба, с останками Петра III, в Зимний дворец, - в придворную церковь! – на 2-ое декабря 1796 года. И, зная об Алексее Орлове как об убийце Петра III, заставит его нести, впереди похоронной процессии, единственно оставшуюся, - но главную! – реликвию Петра III: его корону.
                Свадьба Мертвецов
              Церемония переноса гроба продолжится – два с половиной часа. Церемония, в которой Алексею Орлову путь, до Зимнего дворца, покажется, наверное, настоящей Голгофой. Гроб – перенесут и поставят, по указанию Павла I, в ту же придворную церковь, где уже находился гроб с умершей Екатериной II. По этому моменту, - и эпизоду! – получается, что она, Екатерина II, в придворной церкви – как бы ждала «жениха полунощного». Вдруг «возвратившегося», к ней, из потустороннего мира (Слова Пушкина из пятой главы «Пиковой дамы»!).
               Вот как они выглядят, кстати, в его, просто чудо как фантастической, повести: «Ангел смерти обрел её, - сказал оратор, - бодрствующую в помышлениях благих и в ожидании жениха полунощного». Как видите уже и сами, и здесь язвительность поэта, на Екатерину “Великую”, возведена, Гением, в высшую степень. Сатира возведена, через убийство ею, Петра III, через пушкинскую фразу – «в помышлениях благих».
               Но и это, всё же, не совсем главное в раскрываемом, здесь, весьма жутком рассказе. Оказывается, мы еще только – на подступах к нему. Главным окажется, - если вновь вспомнить о «Записках» Екатерины II, об Орловых и о С.В. Салтыкове, как потенциально возможном отце Павла первого! – само отпевание Петра III и Екатерины II.
                Отпевание, более похожее, из-за её «белого атласного платья» (Пушкинские слова из пятой главы «Пиковой дамы».), платья невесты, на их - новое венчание! Или  - свадьбу (При незримом присутствии в самой церкви, - из-за знания, придворными, всех названных вам, выше, обстоятельств! – того же С.В. Салтыкова!).
                Чем, кстати, на сам обряд отпевания, или панихиды, по усопшим. А при похоронах, их, в Петропавловской крепости – и на их новую, - на этот раз  посмертную! – свадьбу. На «свадьбу мертвецов». Так я назвал, её,  только для себя.
                Именно по только что раскрытым, вам, обстоятельствам, Николай I, в заговоре против Пушкина: тайным своим распоряжением заставит, с 31-го января на 1-ое февраля 1837 года, - ровно в полночь!  - перевезти гроб, с телом Пушкина, именно в придворную церковь.
                Вот факт, взятый нами из дневниковой записи А.И. Тургенева от 31-го января: «В 12-ть, то есть в полночь, явились жандармы, полиция, шпионы – всего 10 штук. В первом часу ночи вывезли гроб в церковь Конюшенную, пропели за упокой, и я возвратился тихо домой».
                А, 1-го февраля, 1837 года: отслужит именно отпевание по Пушкину, или панихиду; объявит, 17-го ноября 1836 года, помолвку Дантеса, с Екатериной Гончаровой, на балу именно у С.В. Салтыкова, богатого дворянина пушкинской эпохи и абсолютного тезки камергера елизаветинской эпохи.
              Вот факт, взятый нами из книги самого П. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина»: «Вечером на бале у С.В. Салтыкова свадьба была объявлена». Интересно, какую «свадьбу» объявил нам, - через вскрытие только что названного факта! – сам П.Е. Щеголев. Более подробно, об этом, мы попытаемся рассказать, вам, в последующих работах нашего книжного цикла. Ещё один факт. Произведет само венчание Дантеса, с Екатериной Гончаровой, 10-го января 1837 года, в католической церкви «Святой Екатерины».
               Вот факт, взятый, нами, там же: «Бракосочетание было произведено 10-го января по католическому обряду в римско-католической церкви «Святой Екатерины» и православному – в Исаакиевском соборе».
                Кстати, напомним вам, здесь, что впервые католическая церковь “Святой Екатерины” появилась не у Николая I, а именно у Александра I. У императора, решившегося помолиться, в ней, как за Екатерину II, так и за свою победу над Бонапартом. Более подробно, об этом, смотрите в начале нашей брошюры, в нашем разговоре, характеризующем военную деятельность Александра I.
               По «белому же платью Екатерины» создаст, в названном заговоре, как вы уже знаете из первой главы нашего очерка, множество сценических фрагментов с «белым» (белым цветом; белым платьем; и т.д.). Которые мы надеемся показать вам, к сожалению, конечно, только в последующих работах нашего книжного цикла. Так что и здесь заговор царя, против Пушкина, просто выпирает наружу. Поэтому мне и удивительно, что он, -  в течение стольких десятилетий! -  не был вскрыт пушкинистами.
                Кстати, становится просто очевидным и использование Николаем I, в заговорах против Пушкина и Лермонтова, именно четырехгодичного интервала «царственной линии» пушкинской тайной «Пиковой дамы». Николай I, используя именно завершающий участок «царственной линии» пушкинской повести (Смотрите его нюансы, - и особенности! – в третьем разделе предлагаемой вам, сейчас, главы.), создаст – именно четырехгодичные заговоры. Наполнив их годы: огромным количеством подробностей и – смысловых нюансов; весьма своеобразными элементами заговора и, не менее своеобразными и, зачастую, сценическими, фрагментами и эпизодами.
                В результате чего он прямо продолжит, - и это уже факт! -  завершающий участок «царственной линии» пушкинской повести. Что именно его и выделяет, как автора, названных, здесь, заговоров. Он, используя именно последнюю дату завершающего участка «царственной линии» «Пиковой дамы», - 1833 год! -  назначит (Ещё в начале заговора, особо выделим это, то есть еще в 1833 году.) дуэль Дантеса, с Пушкиным, именно на 1837 год. Сохранив, тем самым, именно четырехгодичный интервал «царственной линии» пушкинской повести.
                При появлении же лермонтовского стихотворения «На смерть поэта», используя уже смертельный, для Пушкина, 1837 год, назначит дуэль, отставного майора, Н.С. Мартынова, с Лермонтовым, именно на 1841 год. Вновь сохранив, при этом, именно  четырехгодичный интервал «царственной линии» пушкинской повести.
                В результате чего у него получится:
       - на пушкинском конце – года смерти, 1821 и 1825 годы, Наполеона и Александра I;
       - на николаевском же конце – года смерти, 1837 и 1841 годы, Пушкина и Лермонтова, то есть поэтов, посягнувших – на власть Самозванцев.
            Общий вид, этой оси, будет таков: 1821, 1825  -  1837, 1841 годы.
            Полный же вид этой николаевской оси, основанной именно на четырехгодичном интервале, таков: 1821, 1825, 1829, 1833  -  1837, 1841 годы! 
            Назначит, он, и даты дуэлей:
       - пушкинскую дуэль – на 27 января 1837 года. Другими словами, на день «панихиды»  Пушкиным, в «Пиковой даме», Екатерины-самозванки. С тем, чтобы поэт умер: или – 27-го января, то есть именно в день «похорон» им, в “Пиковой даме”, Екатерины II; или же – 28-го января, то есть в день реальной смерти Петра Великого;
       - вторую же лермонтовскую дуэль – на 13-15 июля 1841 года. Означающей, у деспота, дату казни им, 13-го июля 1826 года, пятерых декабристов-руководителей.
                И здесь мы видим – прямую месть, деспота-самозванца, нашим Великим поэтам, вставшим:
       - один (Пушкин!) – на вскрытие истинной Истории России и разоблачение, через неё, царей екатерининской ветви как царей самозванцев. Через что и выступил – бесстрашным защитником своей Родины, России;
       - второй (Лермонтов!) – на защиту самого Пушкина. Уже убитого, - и оклеветанного! – царем-деспотом  и – его «сотоварищами» по заговору. Что тоже является – подвигом.