Пьер Паоло Пазолини. Римский вечер

Куда вы трясётесь по улицам Рима
в троллейбусах и автобусах,
полных народа,
в заботах и суете,
как будто спеша встать к конвейеру,
от которого только что отошли другие?
Чуть только прошло время ужина,
и ветер веет разогретой семейной беспросветностью,
растворённой в сотнях кухонь,
в длинных, ярко освещённых улицах,
за которыми следят звёзды — они ещё ярче.
В буржуазных кварталах царит мир,
там — всеобщее благоволение,
в сущности, довольно злобное —
довольство, которым каждый стремится наполнить
всю свою жизнь, каждый её вечер.
Быть другим в мире,
который действительно полон вины —
не значит быть невинным.
Иди, спускайся в кривые, тёмные улочки,
ведущие к Правобережью — здесь,
неподвижный и спутанный, как клубок,
будто поднятый с илистого дна других эпох,
чтобы дарить радость тем, кто способен
украсть ещё один день у смерти и горя —
здесь лежит у твоих ног весь Рим.

Я выхожу напротив моста Гарибальди,
иду вдоль ограды, стуча рёбрами ладоней
по ветхому краю камня,
твёрдому в нежно излучаемом ночью тепле
под аркадой жарких платанов.
На противоположном берегу
сплющенные, свинцовые чердаки охряных зданий
заполняют вымытое дочиста небо,
как булыжники, выстроенные в ряд.
Гуляя по разбитым костяным тротуарам,
я вижу, а вернее — чую рядом с собой
одновременно радостный и спокойный,
испещрённый вечными звёздами и орущими окнами,
большой семейный квартал.
Жаркое, влажное лето
золотит его вонью,
она растёт под дождём и ветром с римских лугов,
рассыпаясь пылью по трамвайным путям и фасадам.

А как пахнет набережная
в облегающей её волне жара,
из себя самой создающей пространство —
от моста Субличио до Джаниколо!..
К вони примешивается угар жизни,
ничем не похожей на жизнь.
Нечистые следы древних пьянств,
стародавних оргий, следы ног брошенных мальчишек,
шагавших здесь — грязные следы присутствия человека,
заражённые людьми, обнаруживающие здесь —
тихо и яростно — их низкие, невинные радости,
их никчёмные концы.