Дом на Скрипичной улице. Ч. 1. Возвращение

Посвящается S.P.
«Я не умела тебя любить…»

Возвращение

Сотни раз я прокручивала в своем воображении этот день. Сотни раз я представляла себе, как однажды снова окажусь на маленькой станции с покосившимся горчичного цвета зданием - местным вокзалом. Сотни раз я представляла себе, как однажды снова вдохну полной грудью запах свежей травы с нотками цветущей сирени и теплых пирожков из соседней булочной. Сотни раз во сне я возвращалась и снова убегала прочь из этого покосившегося двухэтажного деревянного дома с облупленными подъездными стенами, выбитыми местами оконными рамами, запотевшими от дешевого сигаретного дыма. Я возвращалась в свой дом. Дом на Скрипичной улице…
Мне чуждо ощущение теплого семейного очага. Я не знаю, что такое запах свежего домашнего хлеба с румяной потрескавшейся корочкой. Я не знаю, что такое праздник и теплые слова родных. Я не знаю, что такое материнская или тем более, отцовская любовь. Но я знаю, что такое любовь. Любовь – как нечто эфемерное, неощутимое кончиками пальцев, но ощутимое внутри. Где-то очень-очень глубоко, на самом донышке. Оно переливается как, если смотреть на яркое лимонное солнце, прищурив глаза. Оно прыгает озорным зайчиком на кончиках ресниц и разливается по всему телу приятной теплотой. Оно согревает в жгуче-леденящие ночи, когда мать на очередном дежурстве, а отчим, пьяный, едва держится на ногах, но ломится с топором в твою дверь. Согревает, когда ты не можешь уснуть от бурлящего и просящегося наружу чувства голода. Согревает, когда ты знаешь, что там за стеной, живет человек, ради которого живешь ты. Каждый его вдох – твой покой. Каждое его слово – надежда на лучшее, надежда на будущее. Каждый его взгляд – как шепот сердца. И там на самом донышке, маленький комочек. Комочек счастья, зябнущий и хрупкий. А чуть ниже еще один. Ваше будущее, в котором вы – счастливы вместе, вдали от вечных пьяных драк, истошных криков по ночам и гула промозглого ветра, струящегося между досками и заполняющего собой захламленные крошечные комнатки-клеточки в доме и в душе.

В какой-то момент мне показалось, что именно эта электричка двенадцать лет назад увезла меня из этих краев. Станция Скрипичная. Население – 200 человек.
Напротив меня сидела женщина, на ее коленях, обняв шею – дремал мальчуган лет пяти. Остальные пассажиры были заняты своими делами. Я смотрела в окно на знакомые пейзажи и даже не заметила, что начала шевелить губами, повторяя одну и ту же фразу: «Приезжай, она хочет попросить прощения».
- Вы, наверное, едете домой? - женский голос словно выхватил меня из мира мыслей.
- Я? Нет, почему, вы так подумали?
- В ваших глазах тоска и вы постоянно смотрите на часы. Считаете минуты до прибытия.

Я родилась в конце марта 1982 году в местной крохотной больнице на 35 койко-мест. В одной из тех, где врач по специальности терапевт, а на деле, когда надо – и хирург, и роды принимает. Мать промучилась более суток, современных обезболивающих тогда не было и, казалось, за медленный темп развития фармакологии она возненавидела меня. Возненавидела с самого рождения. Отец через день после нашей выписки ушел. По домам даже поползли слухи, что это моя несуразная злопамятная мамаша подговорила пару соседей-уголовников сжить его со света ради наследства. И было ради чего. Моему  отцу принадлежала трехкомнатная квартира в доме на окраине, солидный вклад на сберкнижке и старенький домик, в который меня привезли из роддома. Говорят, что моя мать постоянно пилила отца по поводу семейного быта и этого нищенского жилища. Отец был человеком мягким, ранимым и поддающимся влиянию. Но, несмотря на этот недостаток и постоянные нападки жены, мои родители продолжали вести скромное хозяйство и во время грозы искусно расставлять по полу посуду (крыша была никудышной).
Наверное, Вы подумали, что мой отец был жадным и тщеславным. Вовсе нет. После смерти деда, перебирая пыльный хлам на чердаке, он нашел письмо. Письмо прадеда, в котором говорилось, что во дворе закопан клад. Засаленная бумага местами была прогрызана голодными мышами, и смысл всего рассказа был слабо понятен. Но отец хотя и был слабохарактерным и доверчивым, при этом отличался целеустремленностью. И в тот же день за ужином торжественно объявил, что пока клад не будет найден, дом не будет продан, следовательно, семья будет жить здесь (по словам матери, вечно!).
Через три месяца после исчезновения отца в пятнадцати километрах от Скрипичной было найдено тело мужчины. Палящее солнце и необычайно жаркое начало лета сделали свой вклад в это темное дело, опознание было невозможно. Местный участковый, да бы не портить статистику и не наживать себе лишних проблем, оформил по быстрому бумагу, якобы этой мой отец, найденный без признаков насильственной смерти, то бишь скончался от сердечного приступа. Мать торжествовала. Кроме нас наследников прямых или косвенных не существовало. Она даже не стала утруждать себя продажей «этой развалюхи» и мы переехали в необжитую с запахом пустоты и нафталина квартиру…

Я стояла на перроне. За спиной все тише и тише звучал стук колес. В унисон забившемуся сердцу. Ветер, словно приветствуя меня, поднимал в воздух обрывки старых газет, смешивая их с сухими безжизненными листьями. Я подняла воротник пальто. Ветер загудел и пряди моих волос зашелестели в унисон обнаженным деревьям. Изредка навстречу попадались люди. Незнакомые лица, глаза, походки.
От ветра начало звенеть в ушах. Я сняла с шеи платок и накинула на голову. Опустив глаза, по знакомой тропинке я возвращалась в свое прошлое.