Шестидесятники

                1

          Смотря гайдайевские ленты,
          Я подмечаю все острей
          Парадоксальные моменты
          Эпохи юности моей.
          Сквозь спуд абсурдов и запретов,
          Сквозь толщь морали наносной,
          Вдруг пробиваться стали ветры
          Все возрастающей волной,
          Приоткрываться стали двери
          Забитых наглухо ходов,
          И так хотелось свято верить
          В глубинный смысл туманных слов.
          Каких энергий пробужденье!
          Как бриз ворвавшийся был свеж!
          Какое головокруженье
          От распирающих надежд!
          «Долой постылые оковы,
          Гнет догматических цепей!
          В который раз начнём всё снова,
          Но уж наверное теперь!»

          Так близорука окрылённость!
          Мечтает сотню лет подряд,
          Презрев земную обречённость,
          Носить свой праздничный наряд.
          Гагарин, Райкин и Рязанов,
          Заокеанский рок'н-ролл,
          И авангард назло профанам
          Кичится смелостью крамол.
          В Политехническом аншлаги,
          Поэт взыскует новых форм,
          Полна умеренной отваги
          Аристократия реформ.
          И лирик с физиком сцепились,
          Один другого горячей,
          Приятно головы кружились
          От полемических речей.
          Какие радостные лица,
          Энтузиазм -  хоть воздух пей!
          И дышит свежестью столица
          С утра умытых площадей.

                2

          То - на поверхности лишь блики,
          А в беспросветной глубине -
          Там государство, монстр безликий,
          Реальность тащит на спине,
          Рычит и воет, как безумный,
          Враждебной стаей окружён
          Таких же грозных и угрюмых,
          Таких же властных, как и он.
          Зря монстр поблажку дал культуре,
          Ей до него и дела нет,
          Она, почуяв брешь в цензуре,
          Дерзит чудовищу в ответ.

                3

          И вот уже иные ветры,
          И романтический кураж,
          Исчез, как сходит незаметно
          С лица вчерашний макияж.
          Шестидесятников, поэтов,
          Всех усмирили без затей,
          Лишь пожурив слегка при этом,
          Как расшалившихся детей.
          Те ж, накопив за пятилетки
          "Советскость" и протест в крови,
          Точили перья в тёплой клетке,
          Пилили прутья изнутри.
          Меж "духом времени" и догмой
          Их каждый новый компромисс
          Отодвигал подвижной нормой
          К черте смертельной коммунизм.
          Вот власть сама уж шлёт сигналы,
          Сняв караул: "так жить нельзя!",
          И как один все - в либералы,
          "Возьмёмся за руки, друзья!"

          "Возьмёмся за руки..." - заметим,
          Для всех, казалось, клич был сей,
          И только в девяносто третьем
          Ясней очерчен круг друзей.
          "За рУки взялись", было просто,
          И сгинул монстр, сбылась мечта!
          Глядь, вместо монстра – сонм прохвостов,
          Взамен свободы – пустота!
          Да как же так? Да что такое?
          Родит свобода упыря,
          Цивилизованного строя
          Не хочет рабская земля.
          Упырь? Чего же вы хотели?
          Увы, реальность - не игра,
          Чужих чудовищ проглядели,
          Пока кричали вы "ура!"

          И вот, не стало тёплой клетки,
          Шестидесятник-ветеран,
          Так и оставшийся советским,
          На волю выбрался в туман.
          Где грань - "хорошее", "плохое"?
          Как ни ругай те времена,
          Тогда, размытая порою,
          Она ведь все-таки была.
          А, может, клетку зря пилили?
          Ведь тот лиризм, протест, задор
          В советском поле только жили,
          Преемств лишённые опор.
          Истлели песни под гитару,
          "Мечты", "туманы" и "костры",
          Сгорев во вспыхнувшем пожаре
          От ими брошенной искрЫ.
          Так за келейную ментальность
          За отчуждённость от страны,
          Мстит неучтённая реальность
          Обрывом песенной струны.
          И морализм, и окрылённость,
          И романтический кураж,
          Мечтаний неопределённость -
          Все испарилось, как мираж.
          Столь эфемерным, столь непрочным,
          Столь иллюзорным вдруг предстал
          Вне клетки кодекс непорочный,
          Как лед растёкшийся "кристалл".
          Шестидесятник бывший только
          Махнет рукой, мол, "правды нет",
          Став "новым русским", зАпив горько,
          Пошлёт к чертям весь белый свет.

                4

          В стране поруганной, распятой,
          Увы, для нас опоры нет
          В романтике шестидесятых,
          В ином наследии ответ:
          В тех, кто измерить не боялись
          Россию бездны глубиной,
          Но никогда не отрекались
          В беде от Родины больной.