посвящается геологическому факультету г. Миасса

- Казнь! Летел шепот, а за ним мысль начинала повторять эти слова и примерять к себе, такому родному, такому хорошему и удивительно умному.
- Казнь! – билось в сердце. Упругими ударами разгоняя кровь по жилам. И казалось, что уже вся страна в едином порыве беззвучно повторяет: «Казнь! Казнь!».
Всё в Петрологии перевернулось. Петрачки-дурачки как- то притихли и уже не фланировали из одного конца страны в другой с едкими замечаниями к тем, кто п;том и кровью добывал каждую крупицу знания, согнувшись над очередным пост-манускриптом или волшебным прибором.
Жизнь приобретала другое состояние.

Близко ли, далеко ли, а если кто любит конкретные данные, то на краю заповедного леса; низко ли, высоко ли – всего лишь третий этаж – существовала страна Петрология. Ни мала, ни велика. В другом, совсем не сказочном мире, величина измерялась факультетом. Населяли  её  самые разные жители, каких только можно себе вообразить, а некоторых при всем желании не вообразить.
Главным лицом в Петрологии была Баба Яга. Не старая, в общем-то, да и не молодая. Никогда не поймешь у этих «Баб» сколько им лет. Чтобы не произошло в стране – всё знала доподлинно! И дивились её прозорливости, а чего там, когда стояло у нее зеркало волшебное, и видела она что, где, когда, а когда и с кем. Но у зеркала того недостаточек один имелся – дольше недели web-страничка не держалась. А потому и Яга отлучалась не более как на неделю.
Волшебных зеркал в Петрологии было явно мало.  Кащей помогать Яге не спешил, из других царств-государств помощь «красного креста»  так же не предвиделась. Видно, телеги поломались. Только величественные горные тролли благожелательно подкидывали из заповедного леса то приборчики, то дополнения к зеркалам волшебным. За зеркалами приставлен был страж. Он был не страшный, а даже наоборот. Благожелателен и приветлив. Как джигу отплясывал! Но бойтесь, доверчивые!
Звали его просто – Страж. Свойства имел сказочные. Мог запросто пропасть на каких-нибудь Бермудских фигурах. А вокруг начиналась суета, беготня и висел вопрос риторический:
- Где?
Иногда его безуспешно пытались выловить «с фонарями», но приходило время и он вдруг возникал в пространстве Петрологическом и очень удивлялся, что так востребован. Быть может, в глубине своей пропадающей души, немного был счастлив.
Бывало, что его осеняла мысль:
- Может поработать? Какое-никакое зеркальце почистить?
Почистит. А зеркало после работать отказывается. Видно зараза распространялась из одного зеркала в другое.
Как-то случилось «покривиться» зеркалу сказочника. Знать придумал нечто такое, что не выдержало зеркало волшебное. Пришлось Стража заманивать, печенкой да чайком прикармливать. Сказками убаять. На другой день «кривизна» исправилась.
Сказочные поклоны шлём до сих пор.
В избушке Бабы Яги, прямо за дверью направо, стоял сундук железный. А в нем ступа для передвижения, на коей начертано: «ступа командировочная». Метла к ней имелась, да она со сбоями работала – хочу – не хочу - не трогали её. Так вот, Баба Яга жила в своей избушке, кудесничала потихоньку и учила жителей страны, особенно маленьких петраков, разбираться со всем, что под ногами лежит.

В лесу, в заповедной глуши
Яга проживала в тиши.
Дружила с самою Природой,
Стремилась быть доктором вроде.
Бывало и песня звучала,
Что горы – дорога – гитара
«Узлом морским» жизнь завязала.
Еще петраков поучала,
Что в жизни любой есть Начало.
Начало начал и начало Творения
Не жить в Петрологии без вдохновения.

Но и над Ягой велся контроль неусыпный. Силы Высшего Порядка время от времени навещали страну, одним из представителей, которых Кащей был. Как-то решил Кащей глянуть, все ли ладно у Яги. Отправил в Петрологию «глазок».
Тенью чёрной летел Змей Горыныч над Петрологией. Присматривался к номерам инвентарным, зорким взглядом окидывая царство на предмет нарушений в хозяйстве. Приставлен Кащеем слуга верный, чтоб надзор  вел и ни на какие штучки, происходящие там не вёлся.
Всему был строгий учет, волшебные предметы все пересчитаны и Кащею за номерами представлены. Даже ручки-самописцы перечел.
Окинув драконьим взглядом Петрологию, величаво удалялся в свою вотчину. Занимался там делами тайными, а потому никому не ведомыми. Да была у него на посылках ведьма. Летала по стране на метле, наводя порядок. Собирала пыль звездную. Следы странников заблудших стирая из памяти каждого дня.
Сидит тут  Кащей у себя , листики пролистывает разные, да в зеркальце заглядывает.
- С кого бы дань взять? Нашел! – обрадовался-то как.
- А подать мне беспошлинных! Ученье проходят, а пошлин не присылают.
Петраки в ноги Бабе Яге.
- Заступись, не дай в обиду. Сейчас самоцветиков пришлем.
Сдвинула брови Яга и рекла сурово:
- Дабы всем живу быти, повелеваю к обеду явить дань Кащею Бессмертному, чтоб пусто не было ни ему, ни нам.
Да чтоб ничего не случилось, велено Министру Двапортфеля проследить, дань на полдороге перехватить, самим отправить. Да поклониться низко, ублажить Кащея.
Повесили головы петраки. Дань данью, как бы на казнь не угодить. Шею «под топор» не подвести.
А Шер хан(ович) давненько лапы потирал. Время ждал.
- Скоро, ох скоро будете у меня приплясывать. На вопросы отвечать бледнея.
Любил казни Шер хан(ович). И большие, и малые. В простое время ходит, ученье учит – такая киса! Учит, правда с толком, разборчиво. Все у него мур-дро, а уж кто ни мур-мур – пропал петрачок. На примете нерадивых держит, когти точит, чтоб шкурки три спустить – не меньше.
Подойдет поближе
- Ррррродные, петрачки вы мои, придете ко мне, не минуете.
Сверкнет глазами, облизнется. У петраков тех душа обмирает. Зубы дробь выстукивают. Скорей к Елене Премудрой.
- Нам где потолще премудрость. Опять Шер хан(ович) лютует.
Сидела та Елена в тереме своем – носа на улицу не высовывала. А для чего ей высовывать коли в тереме, как на улице. Только снег не падает, да дождь не льет. А всё отчего? Красоту берегла, да ждала Иванушку, чтоб пожалел и тулупчик с валеночками принес. Да в стране той на Иванушек-дурачков охота велась. Истребляли, как завидят, прям на корню.
Подходит время казни – смотрят на петраков, кто себя Иванушкой покажет? И хрясь! Черным по белому, страна-то сказочная, напишут: «Дурачок – знать Иванушка!». И листочек этот ему в руки – он и пропадет.
Елена Премудрая петраков жалела, но по-своему, по-премудрому. Норовила потолще свиток выбрать, да побольше в ум запихнуть. От лютостей берегла.
Да не все лютовали в государстве том. Были и другие, учили весело.
Недалеко от Елены Премудрой стояла избушка. Жил там хоббит Трамтатамыч. Весел был, приплясывал, да песенки свои пел. К нему петраки радостно ходили, ученье охотно постигали. Все у него в избушке росло да цвело. Волшебные приборы и те, зайчиками солнечными играли. Но была у Трамтатамыча страсть тайная.
Жить спокойно не давала. Золотишко любил! По другим государствам-царствам из разных кладов себе запас собирал. На кольцо никак, да чтоб с надписью волшебной. Пишут иногда такие на заборах, появляются буквочки вязью.
Много у Бабы Яги подручных было. Конечно, старались не за страх, а за совесть. А ну как этот петрак недоученный попадет в леса наши заповедные, да по горам ходить примется. Бульдозером! Слово такое страшное знали, но что это - ведать не ведали. На всякий случай остерегались.
Гномов у Яги – видимо не видимо, да разные. Один до самой глубины горы познал, а поверх и не смотрит. Другой как раз поверху глянет и определит, что в горе той сокрыто. Третий, да что там третий – в заповедном лесу, что на заповедных горах, учителей для петраков находилось не мало. Один гном, долго не думал, подкоп сотворил под страну (двумя этажами ниже), да там и живет по сей день. С самоцветами играется. Сами поглядеть можете.


Другое состояние…
Как же казни избежать, да еще и листочек этот волшебный. Ломали головы петраки над этими премудростями, а никак не удавалось постигнуть им хитрость Кащееву. И где та @ зарыта, то есть игла, никто не знал. Эх, петраки, петраки. Что искать ларцы, да ломать концы. Самоцветов несли бы поболе. Было бы тогда над чем Кащею «чахнуть». Всё одно уколет, кровавую дань возьмет. Уж, как ни поверни одно выходит – казнь.


Появлялась в Петрологии и сама Хозяйка Горы Медной. Жила она в полатях белокаменных, где добра разного необыкновенного имелось для постижения ее наук. А где же вам обыкновенное-то найти в сказке?
Стоит, бывало, Хозяюшка, улыбается, а сама показывает, как камушек самоцветный растет. Слушают ее петраки, забыв про всё. Может она гипнозом владела? Или трансовыми методами Тибета? Недаром по горам других заповедных мест прогуливалась. Закаты – рассветы рисовала, да заговоры о них складывала. Кто попадал к ней в ученики, тот в мастера горные выходил. До самой души самоцветов в ученье добирались. Тех петраков, которые себя показали, отправляли в заповедный лес. В самые глубины познаний допускали, да слов волшебных силу показывали. А то?
И начинал расти с тех пор в сердце петрака цветок каменный, потому как без него душу каменную и суть не вызнаешь. Связано все в мире сказочном.
Кто в мастера выходил у того цветок зацветал. А уж распускался, когда мастер в гномы, либо в горные тролли выходил и был ему тогда от государств окрестных и дальних респект, и поклон земной.
Появлялась в Петрологии даже Птица залётная. Обучала она многому. Звалась Птицей – Гамаюн, что от сотворения мира помогала народам мудрость постичь и к делу в жизни применить.

Ой, как Птица Гамаюн пролетала.
В Петрологии наука заблистала.
Песню – Свет она несла от богов,
Прояснилось чтоб в уме петраков.
Да как крылья пораскинула свои,
Закружились в хороводе петраки.
Куражу бы! Куражу! – песнь лилась –
Только б лекция сегодня удалась.

Да зашел за горизонт крыльев свет.
В Петрологии той Птицы только след.
В заповедные леса подалась,
Чтобы связь с богами не прервалась.

Сильна была Птица Гамаюн сказки сказывать, да только все короткие и к делу близкие. Попусту время свое не тратила. Но в казни участие принимала.
Забрел тут Шер хан(ович) в Петрологию, видно по пути в тот день было. Повел петраков в избушку учебную, каждому задал вопрос каверзный. Кто ответит? Да такие вопросы, что даже свитками пользоваться разрешил: «ищите, мол, трудитесь».
Разошлись, готовятся на вопросы отвечать. Задумался один, да и не заметил как попал куда- то.
Видит, идет от него по левую руку не то конь, не то еще кто, на конька похожий. Говорит ему:
- Да Шер хан(овича) вокруг пальца обвести легко! Ты не дрейфь, главное. Научу тебя как на такие вопросы отвечать.
- А ты кто?
- Сказки читал? Про Конька – Горбунка слыхал?
- Конечно, а я по-твоему, Иванушка-дурачок!
- И в чем тут неправда? Так и есть. Но сейчас время не то, зовусь теперь Халявой. Некоторые твои дружки окна пораскроют и кричат: «Халява! Халява!». Оно, конечно, можно и до окна допрыгнуть, но пусть уж лучше Карлсон летит. Тот совсем, правда, дурак. Но надежда есть. А ты, вишь и не звал совсем. Сидишь – думу думаешь, голову ломаешь. Приглянулся, в общем. Теперь говори, в чем беда твоя.
Обрадовался тут петрачок, плечики расправил, начал рассказывать. Выслушал его друг Халява.
- Это службишка – не служба. Сейчас я тебе свиток добуду из запасов самого Шер хан(овича). Напишешь ему всё, он и когти взад.
Мигом обернулся Халява, положил перед петраком свиток:
- Смотри, не забывай, кто тебе друг, а то не вдруг…


Чувствует петрак, кто-то в бок толкает.
- Хватит уже в вопрос смотреть, отвечать пойдешь.
И видит петрак, что перед ним листочек вопросный лежит, а более ничего. До холодного пота прошибло, в секунду мысль пролетела, что нет свитка у него никакого и Халявы тоже не будет. То ли все приснилось, то ли привиделось, а то может морок нашел. От страха отвечать не может, бубнит под нос, а на поверку мур-да-мур выходит.
Сидит Шер хан(ович), улыбается:
- Мррррр! Будет казнь! Вам на эшафот готовится. Следующий. Славное время – охота.
Заметался тут петрачок, чуть не заплакал.
- Как же так? Да не Иванушка я, ведь науку изучаю, что-нибудь да помню. Бросился к Министру Двапортфеля.
- Подождите вы листочек белый писать.
Выходит к нему Министр Двапортфеля.
- Не желаешь листочка? А где ж самоцветье тогда. Да неси, не медли!
Обрадовался петрак, слезу утер (давил – старался!), побежал за самоцветными каменьями. Малой казни избежал, впереди большая. Кто через нее пройдет, да жив останется, получит из рук Яги книжицу волшебную. Сила в ней великая!
Волшебные книжицы привозились из далеких из-за гор. В Петрологии обрабатывались должным образом горным составом, крепостью «звездочек » на пять.
Яга, она хоть и «Бабой» была, да не по-бабьи петраков тянула. Чтоб случились они «дипломированными сотрудниками». Звание-то не простое, высочайшее, можно сказать.


Свершилось! Казнь близка.
Как жилка бьется у виска.
И мотыльком порхает мысль.
Скорей же мимо пронесись.
Уж как-нибудь, хоть на трояк.
Ничто не выучил петрак!

И пришел Указ свыше. День Казни объявить, ловушки расставить. Всем гномам приготовиться. Петраков отбирали самых старших, считалось и самых умных. Как-никак учили их пять лет. Вкладывали знания, умения и душу, без которых никогда мастер не случится.
Вывесили листочки волшебные, где чернила произносили вслух имя каждого петрака, допущенного к Казни, громко и отчетливо.
Звание мастера добывалось либо кровью, либо умом.
Стоял петрак, убрав руки за спину. Думать уже ни о чем не хотелось, да и не моглось. Считал секунды. Жизнь в данную минуту представлялась ему тонкой перемычкой песочных часов, через которую текло его время.
Закрыв глаза вздохнул. Шагнул к листочкам – как в пропасть прыгнул. И тут прозвучало его имя. Колоколом разнеслось по телу петрака и где-то сладко отозвалось. Чудо все же случилось. Допущен! Достоин! Полетел, окрылённый петрак, свитки и талмуды доучивать, а может и в первый раз открыть.
Наступала весна!

Маг Огонь степенной поступью умудренного жизнью человека, шел по Петрологии. Повелитель порядка и хаоса, он мыслил категориями трансляций и гомологий… иных петраков он воспринимал через призму кристаллов, как Иванушек с плоскостью ограниченного радиуса с симметрией  L;;L2 ;PC при h;0, то есть круглых...

Маг Огонь, с умом Серафима,
Жил кристаллом, строения решёткой.
Петраки, проходящие мимо,
Преклоняли главу. К зачётам
Все готовились тихо сопя.
С «шашкой наголо» и «на ура»
Даже мысль не могла просочиться.
Надо ж было такому случиться.
Ну и препод! И нам тут учиться!
И до третьего курса дойдя,
Самых младших поздравить решили.
Утром встретили у крыльца,
С торжеством до Огня проводили.
Вам, ребята, здесь долго грызть
Сей гранит кристаллических линий.
Но позвольте у вас спросить
Вы брекеты себе купили?

Мага петраки боялись, как огня. Иногда его выбирали на роль главного экзекутора для Казни и исполнение было безукоризненно. Шкурки опадали, как осенние листья – тихо и немного застенчиво.


За окном раскинулось весеннее небо. Солнце выкатывало свой шар из-за гор, переливаясь ярким огнем. Полетели по небу стрелы света. Утро стояло прекрасное.
И родился стон из глубины глубин.
- Ка-а-азнь! Сегодня! Умереть или заболеть?  Лучше провалиться сквозь землю! Но этому не научили.
С лихорадочно блестящими глазами и мандражем в коленях собирался петрак на Казнь.


Прозвучал гонг! Сам Румян и маг Огонь, представители Сил Высшего Порядка, с важным видом прошествовали на приготовленные почётные места.
Баба Яга, Птица-Гамаюн, Хозяйка Медной Горы и другие гномы, волнуясь и переживая за петраков, расположились на своих местах. Выстроившиеся на Казнь петраки, трясущимися руками разбирали вопросы.
Казнь входила в свою колею!
Кто-то из петраков падал в обморок, у кого-то отказывали руки-ноги, но, несмотря на это, ответы сыпались как из рога изобилия… жизнь билась, продолжалась пульсом, придыханием, заклинаниями… Реплики экзекуторов в прах развеивали чары приговоренных петраков, которые в замешательстве судорожно искали правильные узоры слов. Ответственные бегали с листочками белыми, на которых записывалось каждое слово, произнесенное вслух. Со скоростью мысли летели секунды, растянувшиеся в года.
Казнить – помиловать! Порхание листочков. Неутихающие споры ареопага… качество подготовки вызывало разногласия…. между хорошим и очень хорошим…
- Казнь окончена! – прозвучал завершающим аккордом голос Сам Румяна.

Учили петраков пять лет вы.
Они ж давали клятвы и обеты,
Что никогда, в тяжелый час,
Не бросят путь свой. Ну а нас
Впечатают навечно в своем сердце.
Вот и тост: «За доброе усердье!
За дум, за мечт прекрасных и о прочем...
Блистательно в науку путь пророчим!
Волшебных книжиц дюжину обмыть
И с петраками в светлый путь пустить.

А светлый путь уже брезжил на горизонте. Манил и переливался радужными пузырьками надежд. Каждый петрак мыслил себя оконченным гением. Никто из них не думал, что это только начало, только первый шаг в мир. Они выходили на торжественное поздравление и вручение книжиц волшебных летящей походкой настоящих магов, кудесников и чародеев горных дел.
Встречать их вышла сама Наука, само воплощение ума. Но это была она, конечно она.
Все девять Муз слились в одну
Богиню, фею, нет – Ягу!
Сверкание речей и взгляда.
Терпите петраки, так надо.
И жест, отточенный вручения
Тут придавал свое значение.
Пять долгих лет тянулась быль.
Для сказки это время – пыль.
Пыльца, верней сказать бы можно.
Лишь кажется – учится сложно.
И говорит Яга, нет — Муза.
Упала с плеч сия обуза.
Но ноша тяжкой не была.
Вручаю каждому крыла,
Чтоб был полет высок и ясен.
И к звездам путь ваш не напрасен.
Стремлению, я верю, может
Вот эта книжица поможет.
Волшебных свойств ее не счесть,
А красную почтуть за честь
Иметь не только петраки,
Но гномы, тролли, лешаки.
Что ж, собирайтесь в путь дорогу.
Кому-то к дальнему порогу,
Кому-то в заповедный лес.
Прощайте! Голос тут исчез,
Пресекся разом со слезою.
И вновь Яга сама собою...


Думаете сказка на этом закончилась? Как бы не так! В Петрологии этот процесс постоянен и неизменен.

Все повторяется, не повторяясь.
Под вечным небом все течёт.
Мы быль на сказки заменяем.
А может, раз – наоборот.

Ведь в сказках жить гораздо круче.
Там Змей, Яга и гномов тьма.
Кащей Бессмертный ходит тучей.
Елена – Мудрость там сама.
Где быль, где не быль – все смешалось,
Все веселилось до темна.
Ведь сказка эта – просто шалость.
Но Петрология жива!