Колыбельная для сына... И дочери...

Моему отцу посвящается...
И всем остальным, у кого были сыновья.

Не пел отец мне колыбельных…
Иль, может их, не помню я…
Как позабытый крест нательный,
Что бабка тайно на меня
Когда-то вешала… Не помню…
Но, почему-то мне, порой,
На грани яви полусонной –
Вдруг голос слышится… родной…

«…Усни, сынок… Печалей ворох
Твоих сегодняшних – забудь.
И под последний солнца всполох
Уткнись головкою мне в грудь.
Сопя чуть слышно, безмятежно –
Прижмись покрепче и усни…
И что я редко был столь нежным,
Прости, сынок меня, прости…»

Мне не запомнились и руки,
Хотя запомнилось, что нёс…
В той бесконечности разлуки,
Среди моих не частых слёз,
О том, что может это: было…
Овал знакомого лица,
Рука, что грудь мою укрыла
И голос, дрогнувший, отца…

и тем, у кого были дочери...

Колыбельная для дочери...

Не пел отец мне колыбельных…
Иль, может их, не помню я…
Как позабытый крест нательный,
Что бабка тайно на меня
Когда-то вешала… Не помню…
Но, почему-то мне, порой,
На грани яви полусонной –
Вдруг голос слышится… родной…

«…Усни, дочур… Печалей ворох
Твоих сегодняшних – забудь.
И под последний солнца всполох
Уткнись головкою мне в грудь.
Сопя чуть слышно, безмятежно –
Прижмись покрепче и усни…
И что я редко был столь нежным,
Прости, дочур меня, прости…»

Мне не запомнились и руки,
Хотя запомнилось, что нёс…
В той бесконечности разлуки,
Среди моих не частых слёз,
О том, что может это: было…
Овал знакомого лица,
Рука, что грудь мою укрыла
И голос, дрогнувший, отца…