Отсутствие могильных координат

    «Не надо пугаться гениев.
     Это милые люди.
     Я это знаю по себе.
     Я сам гений.          
     У меня вовсе нет мании величия.
     Я очень скромен и беден. 
     Обыватели представляют себе гения, наверное, так.
     Это величайшие оклады.         
     Популярность.
     Растущая слава.
     Каждый имеет рукописи, деньги.
     Каждый холит состояние.
     Мы же, скромные профессиональные гении, знаем: гений — это изорванные брюки.
     Это худые носки.
     Это изношенное пальто...»

                Сергей Калмыков


...сны
на серых газетах
эры
оттепели первой -
цветные...
...валуны расписные
с серпантинами лучевыми
над изумрудными мхами,
мхами серыми,
палевыми,
малахитовыми,
резными,
ветвистыми,
как рога марала
над зонтиковым разноцветьем
лугов Заилийских -
альпийских...
...брызги на винтовых лестницах
горного солнца,
на золотых нитях
его света -
искры колье
из бриллиантовых салонов
Вселенной,
мыслящей
и чувствующей
драгоценным приветом
человеку
не порабощённому
убивающим веру в светлое
бытом,
Вселенной
чутко реагирующей
на появление в толпе
художника, музыканта, поэта,
Вселенной
вздрагивающей
на грубом полотне
палитрой внутривенной...
Дети, не ходите за мной гурьбой,
экая невидаль - с бахромой,
в мозаике ярких красок
моей кисти,
сумка
на манер пастушьей
сшитая рукой,
помнящей бархатистые,
алой страстью расширенные
ноздри, убежавшего из
студии Петрова-Водкина
коня,
мальчик над прудом
красной страсти -
я -
(на картине не под моим именем ноги от бедра коротковаты)
не ходите дети,
по обломкам скал,
по клыкам
широко распахнутой
дьявольской пасти,
сталь расплавленная
для неё - "Боржом",
впрочем -
ничего не бойтесь,
не ищите виноватых,
чем страшней день,
тем волшебней
Морфеевой флейты
мольберт рабочий,
вот колокольчик
целебный,
вот колпак звездочёта
чудака-жениха
с окнами в ночи
вместо глаз,
приглядитесь -
циркового медведя
знающего всего "Гамлета"
наизусть -
увидите в правом,
"Девочку на шаре" -
в левом,
целый шлейф
чудес -
над каждым,
академически верно
вычерченным
и лишь жизнью скверной
вычурно выкрученным,
выверченным
плечом,
полыхающим
то крылом серафима,
то дыханием вешним
над каждой яблоней
и черешней -
каждого земного
сада,
над каштаном каждым
и каждой акацией -
каждого сквера:
сиренево-розовым,
молочно-смелым,
сливочно-облачным
огнём...
Бог с ним с конём -
из моего эскиза
мастер сделал картину -
скачет по миру
моим представлением
о былом,
но я то -
уже не мальчик -
не ищите меня
под коврами кладбищенских барвинков -
я ушёл не в могилу без места
и имени точно
означенных -
в точку,
в музыкальную паузу,
во всё из чего -
в любом месте
и времени -
именем Вселенной
Божественно очеловеченной,
простотой приговорённого
к распаду с рождения
хрупкого темени -
разрастается всеми ветвями,
корнями глубинными,
почками рвущимися,
смеющимися небесами -
лисьими мордочками
листьев раздвинутыми,
искрами рос
на спицах
первых лучей
колосится -
Я -
вместившее миллионы,
биллионы,
триллионы -
несчётное количество
трелей птичьих,
плавников астральных,
бубенчиков сумасшедших
радостью искренности -
звенящих
над каждой пашней -
каждой судьбы человечьей,
я - жажда
прекрасного времени,
общества
чисто-страстных женщин,
величественных
благородством
Бога знающей мысли,
этим отважных
мужчин,
сад величин
эрами плодоносящих
в сферах Веры
над корнями молитвы
в час когда ты один
спасаешь всех
свободным выбором -
сквозь алый смех
войти в лазоревую
улыбку
фиолетового фиала
новорассветного
неба
и разделить
нетленно длящийся
в духовном накале
успех
со всеми -
над вкусом земного хлеба
врастающими
в новый вкус
якорями
чувств добрых,
считать их -
со счёта сбиться -
сколько перьев
на теле
из всех птиц
всех времён
умозрением светлым
воссозданной птицы?!
какими красками
переливается и искрится
сочленение крыльев -
летящих над бездной
известной,
Гением
Бога Живого -
голосистых имён?!.
Бубенцы мои - консервные
банки,
мебель моя -
стопки,
бечевой -
крест на крест -
в диванные подушки
превращённых газет...
Я - цвета и оттенки
музыкально
живородящий свет...
Рванные брюки -
разного цвета
штанины -
роба гения -
с блузой-радугой,
огненным
беретом над головой -
марсиане любуются
мной,
когда в серой
муравьиной массе,
не подскальзываясь
на арбузных и дынных
корках,
улочкой пыльной
мимо "Зелёного базара",
с зеваками
наделёнными изюмными
глазами
и гениально-голоштанной,
босоногой,
девчоночье-мальчишечьей,
бегущей за мной
судьбой -
разноцветноперистой,
как ритм поющего
сердца вихрастой
кометой -
наплываю на незакованную
в железобетонные
плиты,
горную,
проворную,
целеустремлённую,
искреннюю,
искристую,
чистую,
надсталинскую,
поперёкхрущёвскую,
сквозьбрежневскую,
независимую
от газетных статей
Малую Алма-Атинку
и рисую мускулистую,
вывороченную наизнанку
работу
нерукотворного времени -
неубивающего
загорающих
на обломках метеоритов,
жизнью живой настоящих детей...
...но не ищите покоя
в стремнине
горних вестей
и бытового смысла -
в картинах
кисти моей...