Петербургские этюды

ПЕТЕРБУРГСКИЕ ЭТЮДЫ

***
В нервных всплесках воды отражается стройка.
Накренившийся кран и руины бетона
Дышат воздухом слишком холодным и горьким
Для того, чтоб дышать. С крыш домов и балконов
На  асфальт льется дождь слезой самоубийцы,
вслед которой мигают фонарики окон,
электрический свет в пыльных окнах томится
и ненужными письмами в комнатах скомкан.
Здесь хранится душа в оцинкованном прошлом,
Часть меня и тебя. Недоступна отныне,
Зато наша, как дом, что жильцами заброшен,
Дом, который никто от меня не отнимет.

***
Дети играют в войну,
Подражая старшим.
В грязной Неве вода
Подпевает маршу.
Жизнь, словно тень, скользя
По наклонной призме,
Напоминает здесь
Лишь отраженье жизни.
Среди памятников, площадей,
В этой гранитной тверди –
Кажется, жизнь уже –
Карикатура смерти.

***
0+0+0
У струны – есть звон,
У луны – есть свет,
У меня  - есть сон,
Он о том, что нет
ничего. И счет
От нуля к нулю,
Циферблат ведёт,
Пока я не сплю,
А смотрю в окно,
И считаю ко-
личество огней,
фонарей, людей,
у которых сум-
ки, плащи, пальто…
У меня есть сум-
ма нулей – ничто.

***
Дождь цепляет плащи
молчаливых прохожих и тщетно
бьется в окна домов,
словно в двери стучит иступлено
потерявший ключи.
Ты идешь к горизонту проспекта
по хребтинам мостов,
на которых – быстрей электронов
мчатся стаи машин
одиноких, как все, что умеет
занимать жалкий клок
бесконечного злого пространства…

***
Я заблужусь в лесу коринфских колоннад,
Там буду ждать тебя до самого рассвета.
И видеть твой, пронзивший сердце взгляд,
В густом дыму погасшей сигареты.
Ты – просто сон в несбывшейся судьбе.
Я – только тень твоих воспоминаний.
Но ветер беспрестанно о тебе
поёт, так тихо, будто умирая
среди мелькнувших черной кошкой дней
(Дурной примете вновь придётся сбыться!).
Возьми меня с собою поскорей
Бродить по пыльным улицам столицы.

***
Дешевая картина.

Морщится вокзал резной решеткой,
За которой - город полинялый,
Как монах, перебирает четки
Фонарей на берегу канала.
Все слилось в единый трепет красок,
И картина эта – с молотка.
Жизнь дешевле здесь, чем кружка кваса,
Что старуха продает с лотка.

***
Васильевский остров.

Линия номер… И кто же тебя так назвал,
Улица серых котов, недокуренных пачек,
Где беспорядочных слов недосказанный шквал
Пылью пришпилен к душе. И не может иначе
Жизнь повернуться: давно проржавели часы,
А на ладони все черточки тщательно стерты…
И распластались дома в две кривых полосы,
Перечеркнув меня Линией номер четвертый.

***
Петербургские ночи горьки, словно дым
От сигары кубинской… И ангел на вышке
Петропавловской вновь перегаром седым
Невских туч и дождей опьяняющих дышит,
над моей головою мотая крестом,
Смерть, а может любовь, предвещая…
Только мне все-равно, что случится потом,
Я такая же буду чужая
Для друзей и подруг… Бесполезно приют
Мне искать средь сплошных троеточий
бытия, на гортани сдавившего жгут
петербургской отравленной ночи…

***
Подъезжая к Петербургу.

I. В электричке. Сомнения

Посмотри – в этой жизни места
для пассажиров с детьми
 и инвалидов.
А для нас – прокуренный тамбур,
проржавевший стоп-кран, пустота,
выхваченная из тьмы
старых вокзалов.
Рельсы пляшут стальное танго.
Дождь мурлычется нежно с окном,
А на картонной стене –
матное слово
из букв (прозы или поэмы?).
Лампа круглая желтым цветком.
Может, и кажется мне,
То, что проехали станцию? Где мы?

II. В электричке. Серые краски.
Электрички пронзают полотна,
С неумелым каким-то наброском,
На котором начертано крупно:
КИЛОМЕТР 27ой.
Ветер здесь – самый в мире холодный.
Рельс мелькают стальные полоски.
Плоский мир электричкой разрублен –
Он не плачет, он словно немой –
и не мой, и не твой.
Это просто,
Кто-то серые краски разбрызгал
в бытия белотканную простынь.

III. В электричке. Конечная.

Катятся дни по наклонной.
Я их бросаю, как спички
В мрачных холодных вагонах
Мчащейся в ночь электрички.
А небеса проливают
Слезы свои так устало!
И электричка пустая
Льнет к ржавым фермам вокзала.


***
Улицы города этого – вещь-в-себе,
А не дороги судьбы и не пути в судьбе.
Город – «над вольной» - нет, над замурованной в камень Невой,
Для каждого он по-своему стал чужой.
Все-таки, он прекрасен, но издалека.
Изнутри – больше похож на тень
тени. Здесь в каждом глазу – ЧК,
и все кошки серы, даже тогда, когда день…

***
Сон Архитектора Карла Росси.

Девятнадцатый век.
Вновь стенные часы
Оторвали от ночи пятнадцать минут.
На полу – чертежи
 в лунном свете –
распятия линий,
цифры. Тающий снег.
Кот мурлычет в усы
на окне, а под ним –
мыши плинтус грызут…
Начинается жизнь –
Архитектору снится: мы шли не
замечая реклам,
без двенадцати пять,
профорсировав Невского будничный звон,
промечтали… О чем?
Эта жизнь приглашает нас в гости, в безразмерный свой храм,
позволяя познать,
 дотянуться до вечности бледных колонн…
Смерти нет – есть лишь сон,
ионический сон Карла Росси.