шутка

1973 г.Осень. Коми п.Вожаель. Учебный пункт. Зам ком. роты
          Я, уже не молодой лейтенант, отправлен на учебный пункт, начинать обучение и воспитание молодых солдат. В общем - командиром взвода на «учебку». Там я работал в одной роте с тремя молодыми, только что пришедшими из училища, офицерами - Володей Соловец, Валерой Коротковым и Володей Лядновым. Мы жили в одной комнате. Учебный пункт размещался на территории пионерского лагеря, в нашей комнате было тепло, хоть на улице и был морозище, в прихожей вода, не слитая из рукомойника, к утру становилась льдом и надо было оставлять её до вечера в комнате, чтобы оттаяла. Но четыре молодых человека, трое из которых играют на гитаре и любят петь под неё, чувствовали себя превосходно! Как-то сложилось, что мы с одним из лейт-тов - Володей Лядновым стали соревноваться, кто над кем шутку поинтересней, придумает. Шутки были беззлобные, но, в основном, давно известные, стандартные, вроде сапога, спрятанного под перевёрнутое ведро. Смешно было только, когда они были неожиданны и, главное, «вовремя». Друзья с интересом наблюдали за нашей дуэлью и с удовольствием хохотали, когда шутки удавались.
          Однажды вечером, в воскресенье, после суточного дежурства, Ляднов рано лёг и крепко заснул. Я решил сделать несколько «гадостей», чтобы любая обнаруженная казалась последней и каждая следующая становилась всё большей неожиданностью. Я отказался от стандартов и придумал новую каверзу - стал орудовать иголкой с ниткой. Прошил насквозь нательную рубашку в двух местах - на уровне живота и ближе к шее. Прошил полотенце, висящее на каретке кровати (практически пришил его к каретке), точно также пришил ремень командирской сумки к трубе отопления, на которой она висела, и вдруг в голову пришла блестящая, самая удачная мысль. У Ляднова была авторучка с золотым пером, такой ни у кого не было, он ей очень дорожил и всегда держал во внутреннем  грудном кармане кителя. Я переложил ручку в карман брюк и прошил её в кармане так, что она стала недоступна - сунешь руку в карман, там пусто, а ручка-то там, просто её не достать, она уже за пределами кармана! Ребята наблюдали за моими трудами с интересом, заранее усмехаясь, Но «неожиданности» для Володи начались даже раньше, чем мы думали. Чтобы не мешали спать свет и разговор в комнате, Ляднов накрылся одеялом с головой, и невысокий, не жирный, был почти незаметен на кровати.  ...В комнату с мороза ввалился всегда весёлый прапорщик Боварь, старшина учебного пункта, схватил гитару и, прыгнув, с размаху плюхнулся на «пустую» кровать, Попал Володьке прямо на голову! Тот завизжал под одеялом, еле выбрался из-под испугавшегося прапора и проорал нам, хохочущим до коликов, много не очень добрых, но очень искренних пожеланий. Видя, что мы хохочем тем больше, чем больше он возмущается, Володя пнул прапора ногой, сгоняя с кровати, плюнул в нашу сторону (символически, но с чувством) перевернулся к стенке и снова накрылся одеялом с головой. Отсмеявшись, мы решили продолжить воскресный вечер в какой–ни будь другой комнате - всё-таки человек устал и ему, действительно, надо выспаться, завтра, как и каждый день командира учебного взвода будет нелёгким ...
          Утром Володя проснулся вместе со всеми, но встал чуть позже, чем надо - к рукомойнику всё равно всем вместе не подойти, утюг в комнате тоже только один и даже сапожной щёткой пользуемся по очереди. В общем, он сам решил сегодня везде быть последним и проснувшись, наблюдал из постели за нашей суетой. Потом вскочил, прыгнул в сапоги, удивился, что я ни одного никуда не спрятал и побежал к умывальнику, на ходу хватая полотенце с кровати. Пролетев по энерции шага два, он остановился, озадаченный полотенца-то в руке нет! Оно продолжало болтаться на каретке! Володя не сразу сообразил, в чём дело, подошел к кровати и неуверенно снова дёрнул полотенце - висит! Он, всё ещё ничего не понимая, оглядывается к нам, приглашая удивиться вместе с ним, и только с взрывом нашего хохота всё понял, но реакция была уже не добродушная, как обычно - времени-то до развода на занятия было уже – в обрез! А нас его гневные проклятия смешили ещё больше, ребята, хохоча, показывали мне большой палец «во - получилось!» Ляднов умылся и торопливо стал надевать нательную рубашку. Когда голова упёрлась в прошитое на уровне живота место, он сразу всё понял, снял её, раздражённо показал мне кукиш и торопливо стал освобождать прошитое место. Освободил, сунул голову, она снова застряла! Володя с остервенением сорвал рубашку, обнаружил второй тупик и с криками, что все вокруг дураки и идиоты, а особенно вот этот длинный, и с другими, более сочными проклятиями, снова стал возиться с рубашкой. Мы, уже одетые и готовые к выходу, ржали над ним и ждали его, что6ы к построению выйти вместе - одного и наказать могут за опоздание, а опоздание нескольких человек всегда проще объяснить какой-либо объективной причиной. Володя, видя, что его ждут, чуть успокоился, быстро оделся, мазнул щёткой по сапогам и рванул к двери, на ходу хватая свою командирскую сумку. Он был уже у двери и в ярости встал как вкопанный - сумка осталась висеть, привязанная к трубе! Воздев руки к небу, Ляднов уже с бешеными проклятиями оторвал сумку от трубы и, обещая мне страшную кару за мои злодейства, понёсся вместе с нами к построению.
          В этот день первой парой часов была строевая подготовка. Проводить её с солдатами должны были сержанты, а у офицеров в эти часы был семинар по полит. подготовке, проводил её начальник политотдела полка полковник Баринов, который был скор на расправу с нерадивыми и всегда всех их обзывал политическими проститутками. Мы разместились в одной из лен. комнат. Баринов, расхаживая между столами со сцепленными за спиной руками и сурово поглядывая на этих «зелёных» офицеров, предложил записать тему семинара.
          Ну-с, посмотрим, кто из вас чего стоит. Я сразу пойму - чему вы можете научить своих солдат! Я сразу увижу политических проституток!
          В лесных подразделениях офицеры не так уж часто видят полковников, а тут есть возможность зарекомендовать себя перед такой фигурой! Начальник политотдела полка! От его мнения судьба офицера зависит очень сильно. Все зашелестели тетрадями, приготовившись к записям, а мы поглядывали на Ляднова, парни же видели, куда я пристроил Вовкину авторучку. Володя, открыв тетрадь, полез в грудной карман, ручки там не было. Володя удивлённо хмыкнул - он же всегда носил её только там - и стал искать ручку по другим карманам, в брюках тоже, …ручки нигде нет. Володя растерянно оглянулся, спросил шёпотом, нет ли у кого лишней ручки, ни у кого не было. Он стал судорожно ощупывать свои карманы и, наконец, вдруг нащупал её в брюках! «Ох!» Ляднов облегчённо вытер уже выступивший пот со лба и полез в карман. Авторучки там не было! Он пять похлопал по брюкам рукой – да вот же она! А залез в карман – нет её в кармане!!! Володя, дико озираясь, но ничего уже не замечая (всем нутром - в себе), стал всё выкладывать на стол - документы, расчёску, сигареты, спички, какие-то ключи.  ...Полковник, давно обративший на него внимание, подошел к столу Ляднова и молча наблюдал за ним, постепенно багровея. А Володя, глядя на Баринова снизу вверх и не замечая его, хлопает себя по карманам и удивлённо бормочет - «Вот она!» Лезет в карман - «НЕТУ!!!» Полковник и лейтенант уставились друг на друга, оба ни черта не понимая! Но Баринову-то легче. Он быстрее нашёл выход.
         - Политическая проститутка!!! Вон отсюда!!! Сегодня после занятий ко мне в кабинет со всеми конспектами!
    Ляднов сгрёб всё со стола и пулей вылетел из комнаты.
          Хохотали мы на перемене до-упаду, вспоминая смену выражений на Володькиной физиономии. Он стоял рядом и не смеялся. За этот час в коридоре он успокоился, во всём  разобрался и достал свою любимую ручку, даже согласился, что шутка отличная, только вот, что теперь с ним будет? 
          Всё было нормально. Володя оказался не простым смертным - у него папа был кем-то. Служба его продолжалась успешно, во всяком случае, он самым первым из нас продвинулся и стал комсомольским «вожаком» бригады. Под крылом того самого Баринова. И, я думаю, правильно. Живой, жизнерадостный, общительный парень, грамотный и добросовестный, это будет отличный офицер, если служба в политотделе его не испортит. Мы с ним встречались и позже, когда я служил уже в другом полку, в Княжпогосте. Мы с удовольствием вспоминали тот месяц на учебном пункте. Всё у него всегда складывалось хорошо. Даже женился с «закрытыми глазами», а папа жены оказался каким-то «геологическим» начальником в республике. Как-то в гости ко мне он прилетел  на  большом вертолёте - «МИ-6», на котором летел куда-то на охоту, и сел на небольшой пятачок прямо перед нашим домом, чего вообще тут никогда не видели. И не могли видеть – любой самолёт или вертолёт мог приземляться только на аэродроме или где угодно, за пределами посёлка. Даже большие военные начальники не могли нарушить этот порядок и, прилетая в часть, приземлялись не на огромный строевой плац, покрытый асфальтом, а на аэродром, а оттуда в часть - на машине. Пилоты и думать не смели о посадке в посёлке. Я сказал ему об этом, но Володя небрежно махнул рукой - ничего с ним не сделают. И даже повторил свой фокус - после того, как посидели за столом – напились, наговорились, навспоминались, обменялись подарками  (он подарил моей жене какое-то розовое масло, а мы ему  великолепных копчёных лещей), Володька залез в свой вертолёт и под восторженные улюлюканья пацанвы,  улетел. Но минут через 10 вертолёт снова завис над нашим домом и приземлился рядом. Оказывается, Ляднов забыл своих лещей, а они так понравились ему, что улетать без них было ну просто невозможно! Вообще-то у нас, четверых офицеров той учебки, судьбы были разные. Лейтенант Коротков через пару лет, как-то зимой, будучи начальником караула, конвоировал бригаду осуждённых на лесоповал по УЖД. Его помощник, сержант, проглядел пронос в вагон (обычный товарный вагон, оборудованный решётками и крепкими запорами) бензина или солярки, взятой осуждёнными для быстрой растопки буржуйки. Печку в деревянном вагоне вообще разжигать нельзя, но в такой мороз (градусов  40), конвой кутался в полушубки, дальше носа часто  ничего не видели. Начальник караула - Коротков находился в кабине машиниста, связи с вагоном не было, криков не услышал и дым заметил слишком поздно. Вагончик встал, солдаты из него повысыпали, а подобраться к замкам решёток было уже невозможно. 26 человек погибли в огне. Короткова признали виновным и - трудиться бы ему тоже где – ни будь на повале, но у него папа был не последним человеком в войсках и офицера приговорили к условному сроку и, даже с этой судимостью, потом приняли в академию. Я думаю, правильно - вины его в той трагедии не было ни на грамм, а офицером он был толковым. Судьба Володи Соловца мне неизвестна, но, думаю, у него всё тоже должно быть хорошо - даже молодым лейтенантом он создавал впечатление грамотного, безоговорочно справедливого и честного человека. Может, еще удастся свидется. Надеюсь и шутить мы ещё не разучились.

    1981г.