сержант

1970г. Саратов. СВУ МВД
          Командирами в училище назначали, как правило, курсантов, пришедших из войск – они и присягу уже в войсках приняли, у них и начальные военные навыки были, и с сутью будущей службы они были знакомы.
          Нашим заместителем командира взвода – «замком», был сержант Зайцев. Звание он получил ещё в войсках и очень гордился этим. Мне ещё на картошке (картошку для училища заготавливали абитуриенты) не понравилось, как он относится к нам. «Дедовщины» в училище не было, кроме сержантов все в батальоне призвались одновременно,но все пришли в училище после школы, а некоторые, и я в том числе, после школы успели поработать, да ещё и жениться. Нас, «женатиков с рабочей косточкой» во взводе было всего двое и мы, конечно, отличались от остальных, даже сержанты особо нами не помыкали. Но с Зайцевым у меня почему-то отношения не складывались. Я всегда - и в школе и на заводе говорил то, что считал нужным, не оглядываясь на возможные последствия. В школе учителя выслушивали спокойно, иногда даже с интересом, потому, что были мудры, на заводе язык однажды навредил мне – наговорил  мастеру цеха кучу «правды – матки» и – наряды стали закрывать мне меньше и, даже после окончания с отличием курсов повышения квалификации, получил на разряд ниже, чем было положено. Я плюнул и ушёл из цеха на другую работу. А вот в училище язык мой стал моим настоящим врагом. Здесь к другому начальнику не перейдёшь, а по уставу подчинённый своего начальника даже уважать должен! Но понял я это далеко не сразу, язвить умел и успел наговорить ему не только на пару нарядов вне очереди, но и на лишение увольнения в город после принятия присяги. В городе уже гуляли молодые курсанты, всех саратовских «женатиков» отпускали до утра, а мы с женой продолжали встречаться  по  разные стороны красивого училищного забора и мне приходилось сочинять разные причины, почему, в этот раз, не вышел в город. И у меня хватило дури, спросить сержанта – не боится ли он, что как–ни будь в городе его встретят мои друзья? В увольнение я скоро стал выходить как и все саратовцы, но Зайцев нормально ко мне уже никогда не относился, все три года, а после одного случая – особенно. Впрочем, он ни к кому нормально не относился.
         В 1970 году почти все военнослужащие награждались юбилейной «Ленинской» медалью. В нашей группе её почему-то получил только зам. ком. взвода. И этим он, очень гордился. В тот же день он нашёл повод для выхода в город и демонстративно стал готовиться. Особенно старательно он протирал свою, и без того блестящую, новенькую медаль.
        - Как бы не отняли медаль-то, товарищ сержант! Вы один идёте, сегодня наших в городе нет.
        Кто посоветовал Зайцеву поостеречься, не помню, но он, посмеявшись над дурной славой саратовских хулиганов, снял ремень, ловко накрутил его на кисть и продемонстри - ровал  нам приёмы рукопашного боя с ремнём, которыми он забьёт  любого хулигана, пусть только подойдут!
         Зайцев ушёл в город. Вернулся из увольнения с синяком, без значков, без медали и без ремня - хулиганы отняли. Плохо было то, что он был уверен - это мои друзья его отметелили.
         И аукалось мне это все три года. А, может, мне так только казалось – он на всех всегда, по любой мелочи страшно вращал глазами и орал своим командирским голосом. А кроме голоса у него ничего и не было. Курсанты очень быстро стали превосходить этого вояку во всём, он же ничего не делал на занятиях, оценки получал за звание и должность, нам даже смешно было видеть, как он пускал пузыри по любым вопросам, а в журнале у него появлялись отличные и хорошие отметки.  И оставался он тупым и хилым. Наравне со всеми он научился только бегать, здесь ни страшные глаза, ни командирский голос выручить не могли, надо было тоже ножками каждый день перебирать.
          Во взводе его не просто не любили, все курсанты знали – после получения лейтенантских погон с такими сержантами каждым выпуском производился жестокий расчёт, ведь отношения подчинённости исчезали и они уже не могли защищаться уставом и угрозой трибунала. Происходила будто просто драка.Мы знали, что выпуск всё равно наступит и терпеть этого гада было легче, но проучить его, хоть как–ни будь, хотелось раньше. 
          В нашем учебном классе были две пары боксёрских перчаток и мы часто ими пользовались. Даже командир взвода иногда боксировал с любым и, хоть и был он боксёром – разрядником, в пару с ним вставать не боялись – Сундук силу своих ударов дозировал чётко. А вот наши курсанты - разрядники, если бы в пару с ними встал Зайцев, себя бы не сдерживали. Но сержант понимал это и с курсантами не соревновался никогда и ни в чём, кроме шахмат. Наш курсант Гаян, чемпион училища по САМБО очень долго за шахматами специально "становился" его "другом". Зайцев, в конце концов, поверил в его искренность и после истории с медалью загорелся идеей обучиться наиболее опасным для противника приёмам САМБО. (На занятиях по физ. подготовке он никогда ничего не выполнял, даже подтянуться ни разу не мог, только громко командовал). Ради этих "занятий" Гаян и старался больше месяца, а мы терпеливо ждали. И вот день настал! Они вдвоём пошли в зал САМБО. Мы видели эту "тренировку" - двери в зал были стеклянные, в зале был свет, а мы стояли за стеклом, в тёмном коридоре и были для них невидимы. Гаян показывал броски жёстко, без подстраховки, чтобы "товарищ сержант знал, как больно будет противнику". Последний бросок через голову Гаян тоже сделал без страховки и Зайцев понял, что «противник» его даже встать не сможет - он очень больно упал на голову. А Володя Гаян рассыпаясь в извинениях, ласково помог ему подняться, одеться и добраться до спальни. Мы были довольны вполне.
        А вот публичный «расчёт» после вручения погон у нас не получился – Зайцева отпустили из училища на сутки раньше всех, тайком, ночью.

   1971-2010гг.