Лю-ю-юсь-кя-я-я!

   - Люсььькя-я-я-я! Лю-ю-ю-ськя-я-я-я!
   Голос моей бабушки, Ольги Ивановны Лысенко, очень прекрасно до меня доносится, но я, набычившись и насупившись, и ощетинившись всеми ёжиками, сидящими внутри меня, мерно, не поворачивая головы, не ускоряясь и не замедляя движения, продолжаю шествие от хаты.
   Что, несомненно, выводит полностью из себя мою бабушку.
   - От жешь, нЕслух! ОтчемАха! Подь сюды!
   Иду… Дальше… В другую от хаты сторону…
   - Подь сюды! Запорю! Ты мине слышишь!!!
   Раздирается от крика бабуля.
   - Слышу, слышу, - не поворачивая головы, тихо-тихо отвечаю я, продолжая удаление от бабулиной ругани.
Та подбирает юбки и припускается за мной. Знаю, что переусердствовала в непослушании и мне грозит страшная казнь, в виде полива помидоров.
Вздохнув, смиряюсь и возвращаюсь.
   - Ладно, так yж и быть!  Полью я, эти чёртовы помидоры. А девять копеек на мороженку дашь?
   После долгих споров и препирательств, выторговываю себе сладкую жизнь и иду поливать. Жара…  Надо, Люся, надо!
   Полив таркальных помидоров (высокорослых) не слишком сложен. Помидоры все подвязаны к кольям (таркАлам), нужно только начерпать воды из канавки, заканчивающейся имитацией колодца, с деревянной ступенькой под ногами для того, чтобы не соскользнуть по грязи в колодец.
   Система водоснабжения в Гудермесе была несложной – для полива и выпойки живности - колодцы и канавки, черпающие свою воду из Черноречки. В жаркое и засушливое лето, когда речка мелела, приходилось поливать и ночью.
   Ох-ох-онюшки! Всё! Помидоры с огурцами напоены, коровьим навозом подкормлены.
   - А девять копеек на…?
   - Воды с колонки принесёшь у фатеру (квартиру, то бишь хату) и всё…
   Хватаю чистые вёдра, переобуваюсь в чистые калоши (общественные, на всю семью, для походов до колонки). Колонка от нас в полутора кварталах от нашего дома. Чугунная с ручкой. Шедевр сталеплавильного искусства. Воду нужно накачать ручкой, чикыр-чикыр, из подземной скважины. Лучше прихвачу-ка я коромысла!
   За водой – шмелём, назад - уточкой, хомЫль-хомЫль. Только вёдра мотыляются – туда, трень-брень, назад- хлюп-хлюп. Принесла, вздыхаю тяжко, заглядываю бабуле в глазки. Безмолвный вопрос???
   - На, бери уж, нудА, пятьдесят копеек. - Уррре! Внутренне ликую я!
   - Вон, на лавочке тебя уже твои МОтри дожидаются, Валькя с Надькёй! И, погодь, погодь, на сдачу купишь хлебушка. ( Эх, пролёт, доппаёк мороженный не получается).
 Возле дома на лавочке меня уже дожидаются Валя Серебрякова, с Надей Губской и только что подоспевшей Любочкой Васильченко.
   После обеда в МТС*овский магазин подвозился хлеб, нужно занять очередь, дождаться хлеба (две булки в одни руки) и можно ушиваться на станцию за «морожкой». В шестидесятых годах перебои снабжения населения хлебом были страшные, целина только-только поднималась. Пропустишь хлеб в магазине – грызи сухари. Благо на печи насушивали на всякий случай много сухарей, рассовывая по мешочкам. Пересыпали солью и чесночными дольками от моли и других нахлебников. Позеленевшие сухари тоже не пропадали – размачивались и склёвывались «курЯми», как говорила моя бабуля. Да и соль со спичками заготавливались тоннами, впрок, на всякий случай.
   Итак, все капризы и наказы, и работы, и заботы выполнены…. Бежим смотреть красивую жизнь на железнодорожный вокзал.
   - Айда! Наперегонки! Вон до того дерева!
 Пылим мы танкетками и босолапками, а некоторые и босиком.
Вот и поле, стадион, перекидной железнодорожный мост.
Взбираемся по нему, выжидая, когда под ним пройдёт поезд. И в ушах наших гудит ветер странствий, и сердца колотятся, как колеса проходящего под нами состава, а душа вибрирует в такт перилам моста.
   -  Эх! Я вырасту большой, уеду в Москву или Ленинград из этой дыры.
Мечтаем мы, а мимо нас таинственно и маняще пролетают вагоны с людьми. Из окошек доносится смех, обрывки разговоров и, самое восхитительное, фантики неведомых конфеток, как билетики или пропуска в сладкую взрослую жизнь.
   Да-а-а-а!
    Теперь живу в большом городе, ем разнообразные конфетки, тортики, моро-пироженки, есть возможность поехать туда, куда ткнёт палец на карте, но….
Почему же так хочется опять искупаться в Чернорке, сесть на землю, рядом с помидорной грядкой, вытащить из карманчика ситцевого сарафанчика кусочек горбушки, предусмотрительно посыпанной солью и…
 Вытерев об… себя помидорчик, лежать, вперив глаза в небо и мечтать о дальних и таинственных странах.
   - Лю-ю-ю-юськя! От жешь, отчемАха! Куды сгинула, профура?
   - Найду – выпорю!
   Холоднее, холоднее… вроде уходит, а вдруг вернётся?
   Что? Опять? Лучше спрячусь в крыжовенных кустах!
   Что же такого необыкновенно хорошего было в том времени?
 Что же потеряно?
 Я думаю, что это безвозвратно прогремела колёсами
                НАША       МОЛОДОСТЬ.
И чем дальше по жизни едешь, тем поезд стучит глуше и мчится всё быстрее и быстрее… под уклон… в ТУПИК.

*МТС – машино-тракторная станция
(для тех, кто родился попозже нас, детей шестидесятых).