Миролюбов Ю. П. Сакральное Руси Крещение

Миролюбов Сакральное Руси Крещение

После побед над ятвягами Владимир говорит Нестору: - «Иде к Киеву и творяше потребу кумиром». По совету боляр и старейшин, он приказал бросить жребий «на отрока и девицю», кого из них «зарезати богам». Длугош говорит, что поляки прино¬сили пленных в жертву богам. Оба они говорят о князьях и дружинах, искажавших чистую славянскую веру обычаями, принимаемыми от чужих, от близких и дальних соседей - общая черта высших классов, которым «все заграшгчное пахнет кадилом, а все свое - дегтем», говорит И.Терех («Сла¬вяне и Карпаты», стр. 32). Мы приводим в данном труде, по возможности, все выписки, указывая источник. В том числе и указанная книга, хотя и небольшой ценности, все-таки хранит крупицы истины, которую мы ищем. Не все в этой книге правильно объяснено автором, как нам кажется, но это уже вопрос ученой критики.
Немецкий хроникер Гельмольд («Хроника Склаворум», т. I, цитируем по тому же источнику), живший в 1100 г. и путешествовавший в земли славян-вигиров и оботритов, пишет о человеческих жертвоприношениях Святовиду немецких священников, монахов и епископов. Но по описаниям мучений, которым подвергались (немцы) захваченные в плен до их убие¬ния, можно предположительно утверждать, что они, мстя за неслыханные зверства — распятия, надевание на кол, сжигание заживо и т.п., которые немцы чинили над ними под предлогом насаждения христианства, а на деле для грабежа, не приносили их в жертву богам, а просто казнили их, как виновников этих зверств. Им было известно, что награбленное немцами добро и славянские земли, захваченные «во имя Христа», разделяли между немецким князьями и епископами, и что эти последние натравливали своих князей на славян «не ради Христа, а ради живота». То же проделывал знаменитый Ливонский Орден тевтонов с литовцами и русскими, пока не получил отпора от св. Александра Невского при Чудском озере. Однако, это случилось слишком поздно для Белоруссии, Мазурии и Мазовии, кото рые за это время были поглощены немцами. Даже само имя белоруссои стало немецким, перегадя в Пруссию и сами они стали называться пруссака¬ми. ЯсноТ что это была жестокая борьба германизма со славянами, а никак не «насаждение христианства». Поморяне стали Померн, Браннибор - Брамденбург, а лабы исчезли совершенно, как и оботриты, от Мазуров осталось лишь одно имя и танец, а также пасхальное блюдо, а от Мазовии в поль¬ском языке осталось имя Мазовецкий. Наконец, этим же самым князьям и епископам надо было как-то оправдать свои зверства в глазах остального христианского мира. Почему нельзя было доказывать «варварство» славян, хотя бы описывая «человеческие жертвоприношения» ?
У летописца Нестора есть одно темное место: «Привожаху сыны и дщери п жряху бесом (т.е. прежним богам), оскверняху землю требами свои¬ми и осквериися кровьями земля русская». Можно догадаться, что это «осквернися кровьями Земля» намекает на приношение людей в жертву богам, но оно не подтверждается другими памятниками. Вероятно, это было тоже плодом чрезмерного усердия православного монаха. Ведь ему надо было доказывать, что христианство выше. Но сколькими «кровями» оскверни¬лась земля русская от буйного насаждения христианства болярином Путя¬гой, Владимиром и Глебом Святославличем? Известно, что народ загоняли голыми в стужу в воду и так «крестили». Многие на третий день уже были на том свете, особенно дети и старики. Народ сильно сопротивлялся введе¬нию христианства на Руси, плакал и дрался, кое-где далее не без успеха. Потребовалась тысяча лет, чтоб еще раз огненной революцией выжечь окон¬чательно следы этой веры. Если дружина княжья, сопровождавшая грече¬ских попов, была сильной, то сильными были и верующие язычники, стояв¬шие за Сварога. Не раз дружина попадала в засаду, из которой не выбиралась. По своему характеру это насаждение христианства было революцией и со¬провождалось такими же зверствами, как и в славянских землях на Западе. Поднимались восстания. Бывали моменты, когда князь Владимир не знал, одолеет он язычество или нет. Если бы не постоянная греческая помощь и если бы не отсутствие священников в язычестве, то, пожалуй, и не одолел бы. Сопротивление огнищан было спорадическим, хотя и буйным, гроз¬ным, но мало организованным. Малочисленная дружина побеждала жесто¬костью и военными знаниями.
Огнищане не понимали главного в новой религии: зачем Богу спасать людей? Зачем ему было посылать своего Сына на землю, когда они, славя¬не, в родстве с Исварогом и он их друг, пращур, Прадо вселенной? Отчего Бог должен был спасать людей, если достаточно было пойти в мовницю, умыться, читая славословия Богу-Купале и Сварогу, и человек становился чист духом и телом? Почему греческие попы приказывали плевать в огонь, который славяне считали святым (Агни)? Почему нельзя было весной идти па Красной Горке-Радонице на могилки родных и говорить с ними, а надо было им петь, что греческий Бог воскрес? Раньше славяне были все детьми божьими, а пришли греки и говорят, что есть только один Сын Божий и тот греческий? Не понимали они, почему нельзя «мовь Роду творить», почему нельзя справлять Рожанич и почему все их боги, которыми они гордились, стали вдруг «бесами»? Главное, что греческий поп наезжал время от време¬ни, оставаться на весях боялся и говорил по-русски с пятого на десятое.
Многих из них, конечно, наши предки и сожгли, а кое-кого и Перуну, может, в жертву принесли со словами: «Вот ты поп, а мы тебя Перуну принесем!» Одним словом, жестокости было как с одной стороны, так и с другой, сколько угодно. И вовсе не так легко и просто «принял» христиан¬ство русский народ, как об этом говорится. Он понимал, что за ним, христи¬анством, есть греческая мыслишка: «Станут христианами, мы ими будем командовать». Правда, этого не сл)'чилось, но могло вполне случиться, ибо византийское христианство в то время было политическим оружием в руках греков. Они также делали при помощи христианства свою политику, как германцы при той же помощи забирали славянские земли. Но народ был в отчаянье, видя, что князья его, варяги, перешли на сторону греков в этом деле и стали его бить за сопротивление. Народ на это смотрел как на преда¬тельство боляр и князей. Церковь, конечно, установила славу всех крести¬телей Руси, но народ затаил к ним враждебное чувство. В своих недрах он сохранил почти чистыми основы веры пращуров, хотя и спутал их с языче¬скими обрядами и обычаями. Даже само духовенство понимало, что не вечно же воевать с народом, и старалось в эти обычаи и обряды ввести христианское содержание. Но народная традиция все же оказалась надо¬рванной, и народ лишился своего корня, на котором он рос. Сокрушение язычества на Руси было и сокрушением народного быта. Он потерял дове¬рие к своим князьям, и когда позлее стали драться, народ их оставил и лишь нехотя участвовал в битвах. Никому из них не давал он предпочтения, и Киевская Русь ослабела, стала легкой добычей татар.
Князья же, ограничив конницу, сделав ее лишь княжеской, а не всена¬родной, как она была до них, например, при Святославе Хоробром, тем самым поставили себя и свои земли в тяжкое положение перед ордами татар.
Князья погибли. Много было перебито и народа, но, разбежавшись по лесам, оставшиеся восприняли несчастье, как «наказание Сварожье» и ста¬ли потихоньку «мовь творити». Язычество с трудом, но начало было возро¬ждаться. Тем временем и христианство в Москве стало крепнуть. Полного возрождения язычество не пережило, но и христианство очень долго не могло окончательно овладеть всей обрядовой стороной религии. Так дожи¬ла «Зворожина» до самой революции 1917 года.
Кудесники стали «колдунами», «знахарями», а колядыни - «колдунья ми», бабами-Ягами, но продолжали существовать в народе, несмотря на христианство. Кое-где, как в Вятской губернии, сохранилось и чистое язычество. В одних местах, где глуше, оно было более чистым, в других -смешанным с христианством.
Ибн-Фоцлан, арабский путешественник (X век) говорит о жертвоприношениях в народе, но такие жертвы приносились только во времена ката¬строф: эпидемий, падежа скота. Тогда топили заподозренных в чарах и колдовстве колдунов и ведьм. Их топили и жгли на кострах, и не «в жертву богу», а просто «за колдовство». Те же «культурные немцы», говорит И.Терех, топили их тысячами. Тогда как приводится официально всего один случай на Руси. Раскопки в Боголесьях и Городищах, где славянским народом приносились жертвы, обнаружили исключительно звериные кос¬ти. Следовательно, народ, исповедовавший веру в чистом, а не княжеско-дружинном понимании, приносил в жертву благоухания, пахучие травы, венки цветов (Ивановы-Купаловы венки), всякие яства, вообще только рас¬тительные и звериные жертвы, причем, как уже было сказано выше, жир и кровь бросали в Огнь (Костер). Мясо же поедали присутствовавшие на служении, а головы овец и быков или птиц вывешивались на особых, вби¬тых с этой целью столбах или ветках деревьев. Живший в X веке после Р.Х. Константин Багрянородный упоминает в «Де Администрандо Империо» о жертвоприношениях приехавших россов на острове св. Георгия хле¬ба и птиц, причем бросали жребий: колоть птиц или пустить их на волю? Нрокопий Кессарийский в «Де Белло Готико», III, говорит, что славяне убивали в жертву божеству быков, а араб Ибн-Масуди (X век), что славяне приносили в жертву Богу просо (один из первых злаков, культивируемых славянами повсеместно). Араб Ибн-Диета говорит: «Славяне больше всего сеют просо. Зерна кладут в ковши, поднимают к небу и говорят: «Господи, Ты, который нас снабжал пищей, снабди нас ею и теперь в изобилии». Тот же Ибн-Фоцлан говорит, что славяне приносили опьяняющий напиток (ве¬дийская Сома). Песня-молитва богине Ладе говорит только о розах, песнях и сердцах, приносимых в жертву этой богине. Поэтому можно положитель¬но утверждать, что славянское простонародье не знало человеческих жерт¬воприношений. С введением христианства на Руси языческие жертвоприно¬шения не уничтожились наравне с прочими обрядами и богами, а поощрялись и брались на содержание храмов и духовенства. Первый теленок от телки, петух от всякого двора в день Зимнего Николая (Перуна) отдавались до недавних пор в Галичине, на Лемковщине, настоятелю прихода. В старину и теленок, и петухи приносились в жертву Велесу и Перуну у вечного, неуга¬симого костра в Боголесье, кровь выливалась в костер, а мясо поедалось приносившими. И другие, тоже языческие приношения: куры, яйца, кото¬рые тоже съедались у костра, меры проса, пшеницы, овса и других зерен, которыми угощали Сварожича (Перуновый Костер), повесьма льну, коно¬пли, мотки пряжи, которые вешались в жертву богам на ветвях деревьев, в Ноголесьях, горы хлебов - хлеб от всякого двора - которые в старину съедались на могилах, а теперь приносятся в родительские поминальные дни.