Между буквой и кадром

               ***

Раствориться между Азбукой и синема.
Между Сциллой и Харибдой ловких масок.
Красок белых окрыленных – зим-зима…
Чудный край и дивный вечер – утро Спаса.

Растворение в твореньях – вот удел
Лебединых гадких песен… Что за проза?
Столько выдохнул по букве, прогудел.
Сколько в спазмах проглотил «кин» целлулозы…

Время близко. Маг за шагом… Время – «виско»…
Где страницы Алфавита – ворох, тлен?!
Близок глаз – как океан вины… Здесь одалиска
С шизонутого Быка… Европа… дзе-е-ен!...

Между «близко» и «далеко» - синий посох…
Мхом поросшая поляна – Петербург!
Хари-Кришна! Кришна-Хари!... вкривь, раскосо.
У ларька пивного харя мочится в круг сук!

Класс познанья – потолок беспозвоночных:
Инфузории в любви призналась топ-модель.
Где различие меж «туфелькою» сточной
И Давидом в беломраморной ладье?

Нет творения – где б не пролит свет над бездной.
Где слеза не освятила б флю «to be».
Нет творенья… нет и твари, где бы Месса
Не хранила б соло в органах любви…

Раствориться… как раствор зимы над Смольным.
Кануть, чтоб кристалл возник из «аш два о».
О, бредовая весна – экран оконный!
В лоб охлестанная мысль – шагнуть в Глагол…

Гол сокол… гол-гол… съежает крыша…
И пока во сне летаем по ночам,
Раствориться в Пьете… в плаче… в ледоходе.
Рассчитаться, как придется, по счетам.
Не придется… плоскость выкрутит до локтя.
Так плененный в страсть от синема Тристан
«Алфавиты, словно кости бросил… бросте!...
Время все и всех расставит по местам…» -

Так плели интеллегибельно эстеты.
Бутербродная прослойка, «самгины».
Русь! Куды?! Глаза повыпувчив – «базеды»,
Ну, куда ты прешь на танках?! Без вины.

Кровь – вино. А люди – хлеб, закуска.
Хватит пить и есть наш хлеб земной…
Отчего же… Отче… Отче… Так мне грустно?
Кто стоит там… за экраном…
За спиной?...


                (апрель 1995 г.)