А. Секретарев - А. Драгомощенко Стихопереписка

А. Драгомощенко.

Григория Сковороды возвращение

Nam mea frusta genetrix enixa fuit, ni
Tu genuisses me, o lux mea, vita mea.*)
         
           Из письма Ковалинскому

Сидел и вишни ел, а коршун в жарком небе,
что золотилось полем на закате,
слезился острой точкой. Рос зеркальный пар
в речной излуке смутными кустами.
А косточки он складывал у ног (корням подобных
черным и корявым)
не тяжких, впрочем, вовсе, точно сок движенья,
кипевший некогда, погас. Оцепенел.
И стебельки пространства шелестели нежно
в том, что еще именовалось горлом,
сухую, как стерня, перерастая кровь.
Да, это я иду, — промолвил, — это мне травою.
Стопы легки столь странно, будто и не были,
но только нитью беспокойства снились,
когда какое-то шумело колесо, и сыпалась мука,
и ветер рвал угрюмо свечей жар из руки и с яблони цветы.
Не забывал он, что бывают сны.
И в каждом теле
вьют гнезда, словно птицы в осокорях,
птенцов выводят, те кричат надсадно,
так помнилось, вернее, забывалось.
И остров памяти блаженно обтекая
песками смутными мерцающего тела,
он вишни ел.
А коршун между тем висел у солнца.
А оно, багрово, звезде полей сродни,
над кровом возведенной,
не двигалось в заснеженных глазах,
xотя и уходило.
Медью глина в краснеющих коснела колеях.
И с горстью вишен, в кулаке зажатых
поистине с усильем смехотворным,
он по дороге изумленья шел.
А тот, кто осиял серпом путь возвращенья над холмами,
по милосердью, мера чья не имет меры,
ему позволил о себе не думать
в прозрачный жатвы час,
И только слушал.
Kак дух Григория, сжигая клочья муки,
печать печали совлекая,
как бы ветвями детскими тянулся,
дабы припасть к живительному жалу
в руке жнеца, блистающей, как утро.
Припасть и боле ни о чем не знать
       
              1998-2010


*) Ибо зачем было рожать меня моей матери, если бы не породил меня ты,
о Свет мой, Жизнь моя.

***************************
А.Секретарьов.

  На вірш Аркадія Драгомощенка "Григория Сковороды возвращение".

Здається, друже, ти Сковороду
зліпив із глини роздумів в подобі
до Лао-Цзи. А Гриня греком був,
вірніше, елліном, але не зовсім справжнім, -
з тих, що мандрують хвилями степів,
а не човнують з острову на острів.
Тим, справжнім, набагато легше грати
роль вдосконалювачів власних ойкумен,
бо острови  - це цяточки у морі,
а степ - це разом острів й океан.
І все ж таки це еллінське тяжіння
до вдосконалення Гриць реалізував.
Степ кращим став. На йоту. Йоту йоти.
Але змінився. Купи бурсаків,
під час своїх гастролей вакаційних
співають вже не тільки "Et sonat"*,
а й "Все минає"**. Меценатів теж
в степах побільшало. Магнати вже шукають
в курганах на плантаціях своїх
не тільки злато скіфське, а й череп'я,
кістки прадавні. Університет
ось-ось зросте у Харкові. Німчура
в колоніях вже сіє де-не-де
зернини європейського тяжіння
до техніки, що робить з трударя
допитливого учня Архімеда,
знавця трансмісій, шківів, важілів.
Це бачить Гриня з хмари і радіє,
що хмара Божа з заходу пливе,
від берега крутішого, ніж східний...
Так, згідно циркуляції закону,
назустріч ходу Сонця і племен
Сковорода прискорює, як може,
і зараз цей зустрічний хід думок.
А в тебе він вертається... Не знаю,
куди вертатись можна, крім життя.
Тож краще прагнути і не зникати з нього.
Цього й досяг dommus*** Сковорода,
хоча писав він і співав про інше....
   
          06.05.2010
 
* "Et tonat, et sonat, et pluvium coelum dat…" - латинська версія пісеньки - "І шумить, і гуде, дрібний дощик іде"
** "Все минає" - одна з пісень  Г. Сковороди.
***dommus -  скорочена, розмовна форма слова dominus - пан, шановний муж, володар.

***********************************************
А.Драгомощенко.

Анатолию Секретареву, написавшему ответ

на “Григория Сковороды возвращение”



…а степ - це разом острів й океан

А. Секретарев.



Условно все. Мера, время меры, очередность.

Условие условности очевидно даже в единственном числе.

В котором скитался Сковорода, — я не знаю его отчества,

Однако известны пейзажи, которые открываются историкам,

Где не обойтись без заброшенных узкоколеек, холмов,

Палевых голубей в условной синеве, накануне солнца,

Одиночеству тех, кто ждет нарисованного поезда, чтобы

Отвезти в город творог, сметану, пол-убитой птицы и

Ничего, чтобы промолвило: Сковорода здесь указал — лечь.

Ни тени. Лечь не главное. Встать — вот что. Словно упасть.

Но и это не главное. Для того, чтобы встать, нужно смешать

Горсть согласных с гласными, чтобы рот обрел гордость,

Чтобы голос поверил горлу, обрел обводы, чтобы рука, засыпая,

Лишь только это во сне и видела, — который будешь дарить сну.

Это — возвращение, поскольку это и есть отсутствие на ходу,

Скошенного западным ветром пешехода на любом мосту.

А потом звони (разумеется, когда я не сплю), произнося,

Что степь есть единственный шаг, измеряющий не только стопу,

Но и след, тающий в силе того, кто лишь пройти намерен.

                07.05.2010
               
************************************************
А.Секретарьов.

Досить безглузда святкова-чаркова відповідь,
написана у День Перемоги.

Мені здається, наше листування -
це липового листя коливання
під стовбуру нечутним вітерцем
(о, - вже я перейняв твою манеру
в хоругвах речень гратись з віковим,
таємним ладом слів, і офіцеру
наказувати йти за рядовим).

Втім, це деталі. Зараз днина рання
Гайда у степ. Він втілить всі бажання, 
наш спільний лист, своїм пласким лицем.

Покинута вузька вузькоколійка...
Обрубана мечем залізна змійка.
Гадаю,  - там кульбаби і стоїть
цистерна, вже іржава і порожня,
але зі дна нашкрябати ще можна
два кухля аквавіти, краще - три.
Бо ж з нами Рижий*. Кольору заліза
з слідами дощового водогриза
його душа. Вона на прапори
піде колись. А з віршів створять гімни.
Погане слово. Краще буде - грімни.
Грімн України, Вінниці, твоїх
white-night-ських драгомощенських кварталів,
шматків степів, припаяних до ніг
біди біложупанних генералів**.
Зі святом, друже. Свято - це поріг.

P.S. От і знайшла нам місце в світі Мова.
Це голий степ, де кожний step  - це слово,
прожите генералами біди
під верховенством Г.Сковороди.

       09.05.2010.

* "Рижий" - псевдо нашого спільного товариша Володі Прилипко.
** "генерали біди" - термін, який я запозичив з листа, написаного у десь на межі 1960-1970-их років А.Драгомощенко і В.Прилипко з Пітеру у Боярку до іншого нашого товариша В.Красотченко.
*************************
А. Драгомощенко.

... його душа. Вона на прапори
піде колись…
              А. Секретарев

И каждый стяг распороть, расторочить, следуя волокну,
входящему в другое волокно по направлениям, ведомым
лишь наиболее легкой воде (к примеру, лед дышит на солнце, недолго),
или когда, притворясь кровью, тело истекает в облако и — не родное,
хотя речь о нитях, — распускать пряжу каждого (лишать ряда и рода),
из которых по именам знаем мало. Никого легче. И этого много.
Т. е. чаще: всегда получается много. Потому стяги, как танцующее
белье по ветру, провисшее. Ты бесконечно вверху, окно, булыжник
дождю, который высох в обоюдовыпуклом зеркале. Свет —
амальгама того, что уходит к генезису птиц, по кристаллу. Одновременно.
Все одинаковы, за исключением тени: роняют; даже пореза на пальце,
коснись края листа и если быстро идти — отстают, словно слабость, но
всегда находятся слева или же справа, будто впереди «сначала».
Как если бы Августин Блаженный прекратил слушать и увидел букву
в ее желании, в ее чернильной плоти, в гордыне и верной тщете,
но, если даже знание было великим, как количество пересечений
того, что можно назвать направлением / возвращением / смертью,
стянет ли во что-то одно какой-то флаг, душа, фотографический казус,
все то, что в шло в низкое устье, как если б вода, та, поднимаясь сверху?
И сколь восхитительно-неразборчивы (были) в простынях, в просьбах, —
но что спросить у листвы? Что всегда? Это означает — сказать другое.


  «Когда-нибудь на стяги // пойдет его душа». А. Секретарев.

*********************