Муза в неброской одежде крепкой судьбы фронтовой

Мысленно шапку снимаю, повинной клонюсь головой
перед непонятой мной,
мной не услышанной прежде
музой в неброской одежде
крепкой судьбы фронтовой…

Коротко – длинно, непредсказуемо звучно,
строками, рифмами
незаученно, ненаучно
работает голос живой,
напоминая мне мой;

но строже, конкретней, честней эта лира…
И то, что я делаю сиро,
стоит за спиной,
замкнулось
в себе
в этот миг,
со значимым больше столкнулось –

не раз уж бывало такое в судьбе,
чтоб новое нечто вдруг в тупике распахнулось…
я больно прикусывал часть языка – свой язык.

И распрямлялась
пружиной,
и расправлялась с рутиной
творческая сутулость –
крылья прочитанных книг,

что годами не рвутся –
стоит сердцем коснуться:
встрепенутся,
высоту набирая,
согнутся и разогнутся.
Простор их велик,
горит, не сгорая.

Здравствуйте, Борис Абрамович Слуцкий!
Человек, не приемлющий намалёванного рая.
Благодарю! –
говорю,
мысленно шапку снимая.