Миледи-10. Выпрашивая нож для суицида. Фраг. роман

            (Предыдущий девятый фрагмент
           из главы "Миледи и Бекингем": http://www.stihi.ru/2010/05/03/2854)

– ...И будем мы у Господа в долгу,
   коль он её от нас припрячет где-то…
– Ты слышишь!? – подняла взор к потолку
миледи так, что деверь принял это

за обращенье к Богу, ну а Джон
принять мог на свой счёт. Джон драл лишь фалды
мундира, а полез бы на рожон –
барон его  предАтелем  назвал бы.

Лорд,  пОд руку питомца выводя,
чуть  шЕю  не свернул себе, взирая
на тыл через плечо. Кровь не вода –
свою жаль проливать. Чуть что и краля

пырнёт, чем чёрт не шутит, со спины!..
Ушли, опять оставив даму с носом,
начальник с подчинённым, дружбаны.
Опять её план бегства под вопросом.

Да, Фельтон далеко не д'Артаньян,
который любит женщин, ради женщин.
Джон лишь от  пуритАнок  постных пьян,
ну, а для страстных дам он зол, как шершень.

Ну а барон заметно поумнел,
становится  мужчИной,  ради мести.
Пускай бы он, собака, охромел
на все четыре лапы сразу вместе,

а то всё ходит,  бдИтельность  блюдёт!
Джон до сих пор  колЕблется,  служака!
В  ногАх  лежал и вдруг наоборот –
дистАнцию  вновь держит.  Трус,  однако!

Час миновал – Джон снова тут как тут:
– Мы вновь одни. Услал я часового, –
оставил настежь  двЕрь  Джон-баламут,
как будто ни ключа нет, ни засова. –

   Прокрался я сюда, как партизан.
   Наш разговор остаться должен в тайне.
   О вас мой благодетель рассказал
   ужасную историю – я крайне

    растерян, просто кругом голова.
Затворница с улыбкой кроткой жертвы
вздохнула. Мол, ты видишь, я права:
напраслину возводят так, что тщетны

попытки  оправдАться  все, увы.
Джон молвил: – Я промеж двух словоплётов…
   Одно из  двУх  выходит: или вы –
   коварный демон или же, напротив,

   мой благодетель, ставший мне отцом –
   чудовище, которого не знаю.
   Считать ли мне лжецом и подлецом
   того, кого два года принимаю

   душой и сердцем, искренне люблю?!
   Вас знаю я четыре  днЯ  всего лишь.
   Колеблюсь я помногу раз на дню,
   Быть глупым сам себя не приневолишь.

Не вдруг вопрос ребром, вопрос стоймя
был поднят о доверии к миледи:
– СовсЕм  нет сил утаивать, что я
   люблю вас больше всех людей на свете.

   Но… надо отрабатывать свой чин,
   быть верным, как никто, своей присяге,
   признав безосновательность причин
   сочувствия вам в вашей передряге.

   И пусть вас не пугает то, что я
    стремлюсь отсеять правду от неправды.
– Как просто мне открыл свой божий  нрАв ты!
– Высоким чувством, вам благодаря,

   я сам проникся к женщине  тепЕрь лишь.
   Бывало, раньше взор-то в даму вперишь,
   но никакого  трЕпета  в душе.
   Зачем, как мавританка в парандже,

   таИтесь  от меня? Я ночью всё же
   приду, чтоб убедили вы меня
   во всём, чему пока что грош цена.
   Любовь слепа, но… правда мне дороже.

    Коль вас бесчестно бросили в тюрьму…
– Пускай вы – справедлИвости  блюститель,
   я жертвенности вашей не приму.
   Вы чересчур рискуете, остыньте!

– Мне по моей  натУре  не дано
   уйти, чтоб вы остались безутешны.
– Я всё равно погибла! Так зачем же
   со мною погибать вам заодно?

   Вам скажет, что я вовсе невиновна,
   наглядней и эффектней моя смерть!
   Уж коль мне на верёвке не висеть,
   то  нОж  хотя бы дайте безусловно.

   Для вас ведь убедительнее труп,
    чем жалкий лепет узницы, не так ли?
– Пусть я несправедлив, зато не туп,
   и я хочу, чтоб ни единой капли

   тут вашей крови впрямь не пролилось.
   Зачем непоправимое мне горе?!
   Смерть не должна ни вместе нас, ни врозь
   забрать у Жизни ни сейчас, ни вскоре.

   Я  клЯтву  с вас возьму, чтоб на себя
   не наложили  рУки  вы покамест.
   Пускай уж Смерть сегодня  старикА ест
   и вовсе не заглянет к вам сюда.

   До встречи в ночь! Уж если после ночи
   вы будете упорствовать опять,
   я  тОже  буду, но уже не очень…
    и сам пойду  могИлу  вам копать.

Немного поломавшись в этом торге,
миледи уступила, клятву дав,
и Джон верхом на собственном восторге
умчался, унося во взоре драйв...

       (Продолжение следует)