Мерцание...

Мерцание
в середине
гранённого мерно
рубина -
сумерки за тройным
стеклом -
двери разборные,
балконная рама,
деревья
увенчанные огнями
кроваво-красной
рекламы...
Щёлкаю выключателем.
Взор поспешает
на север,
реет над полем
упокоившим
прах папы, мамы
и напролом
далее -
над Капчагаем
и прочим
промежуточным:
пыльным,
полынным,
курайным,
ковыльным,
тамарисковым,
саксаульным,
смоченным впрочем
дождём
тут и там -
ближе к ночи.
Очи становятся -
неба плывущего
медленно-верно -
крылом.
Вот и барханчики те,
у которых стояла палатка -
больше десятка лет
в сторону прошлого.
Подошвы мои наложили тогда
след на следы
сорокалетней давности вымерших тигров,
теми же тростниками,
что и они,
теми же тропами
я пробирался.
Гуси ещё не достигли
этих пределов,
но скоро прибудут -
уже на подлёте -
загомонят
через несколько дней.
Трудно им эта дорога
к отеческим кущам
даётся,
но, как в песне
поётся -
нет ничего -
чащ родивших,
вскормивших,
летать научивших -
родней.
Вот и шоссе
по которому
шёл двое суток
мимо "попуток"
не бравших
полу-раздетого
и босого
странного
странника
в дебрях
дельты Или,
у озёр
превращённых
в белесые
пятна
разломов
солью покрытых.
Бельмом
на луну
око бывшее
каждого озера
смотрит до жути
печально.
Пора возвращаться
к своим -
защищённым
от ветра
гибелью начинённого:
просолённой,
пропесоченной,
пневмонией плевральной
венчающей -
окнам,
чайник ставить
на хризантему,
воспетую Бродским -
голубовато-оранжевую.
Странствий
по памяти
сладость -
хороша дозировкой
умеренной.
Верю ли я
в воскрешение
душ?! -
Ну, конечно же -
верю!
Легионы
бессмертных
имён -
небосклон
проминажей моих
умозрительнолётных -
светло населяют.
Самолёты
у аэропорта
взлетая,
приземляясь -
не задевают
возвращения
сердца к пенатам
родным -
я воскресною
силой
небесно храним
и моё приобщение
к песням
не тесным -
всегда неожиданно
и интересно.
Этим самым
делюсь по родному -
с родным.
Пролетая над
кладбищем,
тихо кланяюсь
праху,
ставших моими глазами -
ведь души их -
рядом,
им обязан
пронизывающий
насквозь
всё пространство
земное и неземное
взглядом,
этот вот стих -
сквозь временное
впадающий во временное,
на уровне духа
не имеющее
отношенья
к обещанному
с рожденья распаду -
оболочке телесной -
почке
сердца-листочка
в чаще
нетленного леса
гимнов,
славящих Бога
не всуе -
везувиями
откровений,
по сути своей -
лебединых.
В ушах моих -
шум настоящих,
живых,
диких стай -
пятнадцатый год стихоточит
над стихотвореньем
любым
и никак
не растает.
Всё небо над головой -
отечества,
сладкий мне дым -
вхожу вдохновеньем в него
с ощущеньем:
"Вернулся домой!"