у погоста

я за могилой и у могилы стою,
ты - звон ушедших давно времён,
из памяти вычёркиваю прошлый сон.
теперь мне чуждо ликование и стон.

но помню эти дни и годы,
когда у дома и в бокалах - смех,
и тело, что лежало на балконе,
и музыку, и танцы - для утех.

тебя тогда до боли в нервах,
сводили поцелуи, нагота,
в то утро наливали водку,
погодой любовались у окна.

теперь, сгорело всё,
и пусть горит, не гаснет,
не жаль, мне пропасть не чужда,
ты - это всё прекрасно. не нужна.

из дома выношу обрывки писем,
качается веревка без белья,
я видел этот ужас в кинолентах,
и ощутил его сполна.

где всё кончается, отныне и на век,
где я и ты теперь не рядом,
всему поверь мне есть ответ,
всему, но мне не надо.

узнать, какое чувство гасло,
в какую воду не пролилось масло,
тебя до боли - больше не любить,
скажи мне, как мне дальше жить?

не мерить одиночество по спичкам,
то гаснет, то горит - как жар,
скажи мне, разве не логично,
что нужно раздувать пожар?

жестокость, это в кровь мне с детства,
за дозой, дозу не щадила "школа",
я знаю, что не сделаю счастливым,
и что отныне подчиняю словом.

теперь пускай толпа брюзжит и стонет,
и изрыгает пламя - языки
даны для крепкого и матерного стона,
не привязать их. сколько не проси.

я для тебя могила и спасенье,
зачем на милость мне твоя душа?
во внутренности я залез, и вскоре
теперь не стоишь ты гроша.

давай, кричи, подумаешь как страшно,
уверен, что услышит люд?!
напрасно милый мой, напрасно,
сейчас всё также. также пьют.

не подчиняюсь никому, но слово,
меня тревожит, не даёт забыть,
какая гладкая должна быть кожа,
и цельным стих и мир - гранит.