На страницх памяти

Я задыхаюсь от чувств непроявленных
на негативе чёрно-белой плёнки,
и на страницах памяти оставленных
увижу я забытого ребёнка.

Он в куполе тщедушном, за стеной
прозрачных стёкол плотных в три ряда.
Он заперт там давно и, верно, мной....
Но отпечатков не осталось, ни следа.

Он не зовёт меня, а лишь кусает губы
в молчании своём который год.
Из живота его невидимые трубы
проходят и вростают в мой живот.

О, что это? Как странно... что со мной?
Есть чувство, будто мне не двадцать лет,
а пять, и мне под этой глубиной
не виден день, и гаснет солнца свет.

Я падаю. Как я хочу проснуться!
Но не могу, зовут его глаза.
Он говорит, что я должна вернуться,
чтоб плёнку отмотать на жизнь назад.

Я скатываюсь в бездну, что за время?
Хм, часы мои смеются надо мной.
Я падаю наверх в стальное небо
и вся земля теперь ко мне спиной.

Его глаза ведут меня сквозь годы
в обратный путь, в запЫленную даль.
Так шутит иногда сама природа,
и вместо мая ставит нам февраль.

Остановилась, где я? Это место
я видела... когда-то, этот стол,
на кухне запах специй, запах теста
и скатерть, и ковёр, и этот пол.

Пол мраморный, что отдаёт прохладой
дожливых одиноких вечеров.
"Не вздумай маму огорчать, не надо" -
я слышу цепи столь знакомых слов.

"Чей это голос?! Ах, так это ты,
ребёнок, что за стенами стекла.
Ты здесь живёшь?" Он смотрит на цветы:
"Горшки с фиалками...Она их развела"

"А кто она?" - кричу в недоумении.
"Мне надо их любить и поливать"
Ты не ответил! Это приключение
мне надоело, мне пора бежать.

"Смотри! - он пальцем указал на двери,-
открой её" Нет, не пойду, боюсь.
"Ну почему так сложно просто верить?"
Я верю. "Так открой" Кричу я: " пусть!"..

И я ступаю к ней столь осторожно,
насколько позволяет моё тело.
"Всё, открывай, теперь уж точно можно,
ну вспомни, ты сама того хотела."

Да, я хотела, точно - отворяю!..
...и вижу силуэт какой-то женщины,
Вдруг про себя невольно повторяю:
"Твоя любовь мне Господом обещана"

И в суете кипящих сковородок,
открытых окон, занавесей белых
я различаю нос и подбородок,
здоровое и женственное тело.

Густые воолосы заколоты небрежно,
и руки смуглостью объятые, лицо
горит сияньем розовым и нежным...
...Вдруг исчезает. стой!.. её лицо!

Вернись, я узнаю тебя, конечно.
Я здесь,  ну посмотри, заметь, постой!
Я буду здесь стоять, наверно, вечно,
пока не обратишь свой взор простой.

О, положи на голову мне руки,
дай мне уснуть с уверенностью, что
ты здесь. Прерви смятение и муки,
которые для всех других - ничто.

И я свернусь в калач, как в том начале
историй всех и всех её концов.
О, отгоните серые печали,
смотрите,как смотрели на отцов.

Смотри в меня я всё с себя сдираю,
до самой сути я дойти хочу.
А что потом, не знала и не знаю,
ведь следую столь тонкому лучу.

Постой! ну просто посиди со мной на камне.
Я думала, что всё смогу сама,
но поняла теперь как ты нужна мне.
А все страдания от бедного ума...

Скажи. Ты никогда не говорила,
что любишь. Ты молчала. Почему?
И равнодушие так многое убило,
иль усыпило... даже не пойму.

Но холодностью дышат твои фразы,
надменностью изогнутая бровь.
Я написала только треть рассказа,
последнею должна прийти любовь.

Любовь... Я знаю, ты меня любила.
Ты мне сказала это лет в шестнадцать,
но у меня к тому моменту уже были
те три стекла. Ни плакать, ни смеяться

не получалось у меня за их стенами,
я пряталась там, как забытый зверь.
А дни летят, а дни летят за днями,
и, если хочешь, мне сейчас не верь.

Я помню сколько ты не замечала,
ведь у тебя свои заботы, нервы, муж.
Но, знаешь, я тогда не понимала,
а только ощущала ветер стуж.

Я только чувством измеряла твои жесты,
и нервность рук твоих впитала, как свою...
Теперь я возвращу её на место,
и твою боль с тобой не разделю.

Не малодушие ли это? Пусть! Так что же?
Мне эту боль нести уже невмочь,
я ощущаю её всем, под голой кожей,
и я пришла просить тебя помочь.

О, мама, помоги мне, умоляю.
Ну просто слушай, глаз не отведи,
не убегай в дела, в усталость вяло,
ударь меня, но только не уйди.

Послушай... что сказать тебе хотела?
Уже не важно, дело не в словах.
Ты говорить, как я, всегда умела,
но слово здесь одно, и это - страх.

Страх, что за каждым из отрезков,
что отделяют нас с тобой всё больше,
расходится земля с гремучим треском.
И я потом в Москву, а, может, в Польшу.

Могу уехать в Англии столицу
Или в Испанию, конечно, в Барселону,
но мне и там, я знаю, будут сниться
отправки, самолёты и пероны

с которых я несусь опять куда-то,
и никуда не приезжаю. Пустота.
Лишь белые халаты по палатам,
и я не я, и я уже не та.

Я потому прошу смотреть не отрывась
в мои глаза. Найди во мне себя.
И если в пропасть я опять срываюсь,
подай мне руку крепкую,любя.

Любя смотреть, а не с насмешкой,
моею слабостью открытой не играть.
И я  смогу тогда уже не мешкать,
чтоб жить, ведь мне и надо только знать!..

Что это правда, то,что это было,
без страха, без вины и без стыда.
Лишь знать, что ты всегда меня любила,
Лицо твоё запомнив навсегда.