Я действительно была шпионкой. Посл. эксперимент14

ЧАСТЬ 14


                * * *

    Я еще продолжала по инерции идти.
    Еще где-то в подсознании предстоял путь через кабинет вниз, по коридору к старой шахте, на аэрокаре к серым скалам, где Эрл Стоун прятал свою лабораторию.

    Но я уже остановилась. Так лопнувший стакан еще какое-то мгновение сохраняет видимость формы, но он уже перестал быть стаканом - это груда осколков, цепляющихся друг за друга.

    В кресле у дверей кабинета сидел человек. Заходящее солнце золотило его голое, точно полированное, темя.
    Почему-то Шеф ВП не носил парика.
    Он обернулся и встал нам навстречу.

    Не может быть. Та же мысль, что в лучшие минуты с Эрлом. Вернее, антимысль той.
Слишком плохо, чтобы быть на самом деле. Я успела заметить повисший за окном полицейский аэрокар.
    Неужели конец? Я все еще чувствовала на плече руку Эрла, но уже летела куда-то вниз, в бездну, вместе с кувыркающимся сердцем.
    Темно, душно, шум в ушах. И будто в тумане приближающееся лицо Эрла.
    - Николь, что с тобой? Николь!
    Но физически я уже в порядке - мне ведь только девятнадцать.

    Удается, наконец, восстановить дыхание, предметы вокруг приобретают нормальные очертания. С этой минуты я буквально мечтаю о физической дурноте, о небытии.
    Но я в порядке. Я даже машинально пожимаю протянутую руку отца.

     - Вот и я, Рита. Неважно себя чувствуешь? Тогда можешь идти. Поль проводит тебя домой. Ты свою миссию выполнила.

     Эрл! Я молчу. Я смотрю на Эрла, который отвечает на вопросы.

     - Эрл Стоун, гражданский номер такой-то, год рождения такой-то, бывший химик, ныне иллюзионист, выступающий под псевдонимом Дэвида Гура. Вы обвиняетесь в величайшем антигосударственном преступлении - сокрытии и хранении предметов, несущих информацию о Земле-альфа...

     Мы знали, что это может когда-либо случиться, но гнали прочь подобные мысли, как мысли о смерти.
     Так же вероятно и так же невероятно, как смерть в любую минуту. И не были готовы к этому, как люди всегда не готовы к смерти.

     Эрл наивно попробовал отпираться:
     - Ничего не понимаю, Шеф, Какие у вас основания?

     - Основания? - У этого человека была моя улыбка! Я знала, что Эрл сейчас подумал об этом.
     Отец извлек из кармана уже знакомое мне яйцо, о существовании которого Эрл знал.
     - Как дела, Рита? Как дела, Рита? Как дела, Рита?

     Меня не оставляло ощущение, что я всего лишь марионетка в жутком хаосе. Яйцо открылось. Я ожидала услышать какой-либо из монологов Риты, а вместо этого:

      - Если ты думаешь, что меня подослала ВП... Давай рассуждать логически. Я больна и не совсем нормальна, значит, во-первых, не являюсь полноценным агентом... Зачем было им отправлять меня одну прямо тебе в руки?

      - Как мы и полагали, это прозвучало достаточно убедительно,- прокомментировал Шеф.
      Мой голос! Эрл отвечает. Опять я.

      - Просто я их убедила, что здорова. Обманула ВП, чтобы встретиться с тобой и выяснить...
      - Когда я понял, что к чему, первой мыслью, естественно, было сообщить куда следует. Но кое-что в этом хламе меня заинтересовало...

     Наш тогдашний разговор. Каким образом? Откуда?

     Что-то должно произойти, сейчас же, немедленно. Со мной, с Эрлом, с этой комнатой, с миром.
     Но ничего не происходит. Мы стоим и слушаем самих себя. То, что говорилось только друг для друга. Самое сокровенное, самое интимное.

    В тайнике, в моей комнате, похожей на дно колодца. Во время наших конспиративных прогулок.
     Нет, не может быть, мы же тогда были совсем одни! И "только человек" мог проникнуть...

     Как ни странно, техническая невероятность, неосуществимость этого спектакля помогла мне выдержать, убедить себя в нереальности происходящего.
     Абсурд, это не имеет ко мне никакого отношения. Нелепый сон.
     - Прекратите!

     Кажется, это крикнул Эрл, но я не узнала его голоса. А лицо! И напряженное тело, будто спрессованное, скрученное, готовое к прыжку.

     "Он его убьет",- вяло подумала я. Не как участница, а как зрительница.

      Шеф отключает магнитофон, "яйца" в его руках как не бывало. На губах по-прежнему отштампована улыбка Риты.

      - Я так и полагал, что этого окажется достаточно. Вы арестованы, Эрл Стоун. Мы бы хотели обыскать помещение.
      - Вам нужно мое разрешение?
      - Нет, помощь. Ведь мы - не люди.

      Ирония? Вряд ли. Просто констатация факта.
     Эрл тоже спокойно, как настоящий бетянин, распахивает дверь кабинета.
     - Прошу.
      Отец проходит, за ним "мальчики", неизвестно откуда взявшиеся. Эрл пропускает их, входит сам, не глядя на меня.
     Дверь захлопывается.

     Я по-прежнему зрительница. Оба они вывели меня из игры.
     С кем я, кто я? Я лишена индивидуальности. Безвольное, одеревеневшее тело без чувств и без мыслей.
     Шок. Инстинкт самосохранения.

     Рука на моем плече, там, где только что была рука Эрла. Красивый блондин с моим лицом. Поль, брат Риты, мой брат.

     Он что-то спросил, я ответила. Мягкое сиденье аэрокара. Телевизор, футбольный матч. Поль оставляет меня в покое.
     Я - зрительница, я смотрю футбол.

                * * *

      Прячусь, бегу от самой себя. Куда угодно - в небытие, в безумие.
      Я облако, трава на лугу. Что-нибудь поэтичное. Легко и просто.
      Или я Рита? Настоящая Рита, бетянка, дочь Шефа ВП.

      Нельзя, не смей. Надо вернуться в реальность, потому что там Эрл.
      Ты - Ингрид Кейн.
      Все кончено, они увели Эрла. Слышишь, ты - Ингрид Кейн... Ты в здании ВП, куда тебя привез Поль.
      В комнате Риты, на ее тахте.
      Я - Ингрид Кейн. Я, я...

      Все во мне сопротивляется, потому что Ингрид Кейн - это боль. Неслыханная, нечеловеческая, гораздо страшнее физической.
      Эрл - они убьют его, может быть, уже...
      Я никогда его не увижу.
      Эрл!
      Я молча кричу от этой боли. Отчаянно, исступленно...
      Я катаюсь по тахте, но я... неподвижна.
      Со стороны похоже, что я сплю.

      Тысячи глаз, тысячи ушей. Возможно, они следят за каждым моим жестом.
      В спальне темно и тихо, но мне кажется, что это тишина сцены, перед которой зрительный зал. Невидимые наблюдатели, от которых невозможно скрыться.

      Мне плевать, что сделают со мной.
      Только Эрл. Эрл, который неотделим от меня.

      Так вот что они называли Страданием, вот от чего бежали на Землю-бета. Зло, несправедливость, жестокость окружающего мира. И бессилие что-либо изменить.

      Не могли? Не умели? Не знали?

      Туда, где ты сам по себе и не страдаешь от зла. На планету одиноких и спокойных.
      А мне некуда бежать, разве что от себя самой.
      Потому что Эрл - это я.

      Боль. Молча кричу, неподвижно бьюсь на тахте. ПлАчу без слез, притворяясь спящей, притворяясь бетянкой для тысячи невидимых глаз.

      Эрл считает меня шпионкой, предательницей. Объективно так и есть. Неужели ничего нельзя исправить? Неужели?
      Я взываю к чуду, к Богу. Господи, если ты есть...

      Встаю, заказываю кофе и сандвичи. Пусть смотрят. Мне нужны силы.

      Что, собственно, они знают?
      Эрлу предъявлено обвинение в сокрытии тайника.
      Но ни слова об альфазине, о лаборатории, о намерении уничтожить "рай" бетян.
      Почему?
      Маневр или просто не знали? Если знали, то почему не арестовали Эрла прежде?
 О "критической массе" альфазина был осведомлен только сам Эрл, и тянуть было крайне рискованно.
     Выжидали, когда он полностью откроется?
     Это произошло сегодня, но ведь Эрл ничего мне толком не сказал, лишь общие слова.

     Мы шли осматривать его лабораторию - наиболее ценная информация, наконец-то, плыла ВП прямо в руки.
     Казалось бы, самый подходящий момент, чтобы на месте все выяснить, захватить нас и обезвредить.
     Но они непостижимым образом отказываются от добычи, которую так долго караулили. Сами себе перебегают дорогу.
     Зачем? Нелепо.
     Не знали? Маловероятно. Нас подслушивали даже в постели.

     И что они знают обо мне? Теперь, когда я, наконец-то, обрела способность мыслить и попыталась вспомнить сцену ареста, мне и в ней открылось нечто странное.

     Они как будто опасались чего-то, связанного со мной. Сразу же взяли под крылышко, изолировали, увели...
     Я чувствовала, что еще нужна им. Зачем?

     Почему отец лично пришел арестовывать Эрла Стоуна - ведь обычно он поручает это кому-либо из помощников?
     Почему никто из агентов до поры до времени не присутствовал в холле? Мы могли бы вести себя не совсем спокойно, кстати, так и было.

     Я вспомнила, какое было у Эрла лицо. Шеф предпочел рискнуть, но не допустить посторонних.
     Он явно боялся. Чего?

     Я бессильна что-либо придумать, предпринять, и это хуже всего. Остается только ждать.
     Я даже не знаю, жив ли Эрл.
     Эрл, считающий меня предательницей.

     Боль, отчаяние, бессильная злоба - всю ночь я с ними наедине. Даже плакать я не имею права и притворяюсь бетянкой, которую караулят тысячи глаз...

     Утром, меня вызвали к Шефу. К одиннадцати.
     Заставляю себя позавтракать.
     Причесываясь, замечаю, что волосы надо лбом будто обсыпаны пудрой. Я поседела.
 Что ж, у них тоже так было.
     Немного косметики, и мне снова двадцать.

     Теперь и у Риты крашеные волосы.
     Хорошо, что Ингрид все еще сохраняет чувство юмора.

     Но я знаю, что стала другой. Эта ночь изменила Ингрид Кейн едва ли не больше, чем счастливые месяцы с Эрлом.

(продолжение следует)...