Ползун

Далеко-далеко, за густыми лесами, за глубокими морями есть страна, названия которой никто никогда не знал, а дорогу, в которую давно забыли.
Живут в той стране существа, очень похожие на людей. Только вот рождаются они с небольшими бугорками на спине, из которых потом, как правило, вырастают крылья. У одних крылья получаются большими и красивыми, у других  —  маленькими и невзрачными, а у третьих  —  и вовсе не вырастают. Вероятно, поэтому все жители той страны делятся на две больших группы  —  летучих и ползучих или, как они сами себя называют, летунов и ползунов. Однако не стоит думать, что ползуны только ползают, а летуны только летают. И те, и другие очень хорошо ходят по земле.
Только ползуны, в основном, маленького роста и довольно медлительны. Поэтому, из-далека кажется, что они не идут, а ползут. Кстати, среди ползунов встречаются и умеющие летать, но невысоко и недолго. Живут ползуны, как правило, в деревнях и занимаются, как у нас говорят, сельским хозяйством. Некоторые ползуны предпочитают жить в городе, "поближе к культуре". Правда, выполняют они там, в основном, подсобную работу дворников, сторожей, грузчиков и т.д. Но это их не смущает, и они вполне довольны своей жизнью.
Летуны же несколько выше ползунов, стройнее и светлее кожей. Жить они предпочитают в городах и занимаются обычно наукой, искусством и другой творческой работой. Те же летуны, кто не нашёл себя в городе или просто любит природу, уезжают жить в деревни и работают там кто педагогом, кто бухгалтером, кто ещё кем. Словом, всё как у нас.
Когда-то в одной из деревень этой удивительной страны в семье самых обычных ползунов родился ничем не примечательный мальчик. Был он настолько невзрачен, что родите-ли так и не смогли придумать ему имя, а потому и стали звать его просто Ползуном. Мальчик рос, как и все дети, любопытным, подвижным и не всегда послушным. Как и все мальчишки, он с утра до вечера бегал где-то, играл и возвращался домой грязным и голодным. Едва поев, он тут же засыпал, чтобы, проснувшись, опять убежать по своим мальчишеским делам. А бегал он с друзьями обычно на речку, да на высокий холм за ближним лесом. Вернее, сначала на холм, а потом, набегавшись по его склонам, ребята шумной ватагой с самой вершины холма неслись к речке и с разбега врывались в неё, словно стая небольших подводных лодок.
Однажды, сбегая с холма, Ползун подпрыгнул что было сил и представил себе, что летит. Каково же было его удивление, когда ни через секунду, ни через две, ни через пять он так и не почувствовал под ногами землю. Он действительно летел. Летел! Незабываемое, ни с чем не сравнимое чувство так потрясло Ползуна, что он сразу решил  —  ради этого стоит жить. С тех пор Ползун каждый день старался выкроить хотя бы час, чтобы сбегать на тот самый холм и потренироваться в полётах. Со временем он научился взлетать без разбега, и уже через несколько лет летал едва ли не лучше всех ребят в деревне, хотя и не был самым старшим.
В деревне к полётам Ползуна относились по-разному. Кто-то говорил: "Пущай полетает, пока молодой. Повзрослеет, жизнь его к землице то прибьёт". Другие твердили, что рождённый ползать летать не должен. Родители же Ползуна, поначалу гордившиеся тем, что их сын летает выше и лучше многих, вскоре стали укорять его тем же. Мол, зачем ему летать, его дело земля, а не небо. На земле, мол, работа всегда найдётся, а от полётов толку никакого, баловство одно. Ползун же никого не слушал, он занимался любимым делом, и бросать его не собирался.
Как-то раз, уже после окончания школы, Ползун с другими ребятами поехал в город, чтобы посмотреть, что же это такое. Однако, вид города, огромное количество домов разной высоты и почти полное отсутствие деревьев, так потрясли ребят, что почти сразу же все они сели в автобус и уехали домой. Остался один Ползун, ошарашенный настолько, что даже не заметил отъезда товарищей. Когда же он заметил, что остался один, было поздно  —  следующий автобус в его деревню уходил только завтра. Необходимость ночевать в совершенно чужом месте окончательно добила Ползуна. Он сел на ближайшую скамейку и заплакал. Сколько он так просидел, Ползун не помнил. Помнил только, что проходившая мимо женщина вдруг остановилась, посмотрела на него и, взяв за руку, отвела к себе домой в небольшую квартирку на первом этаже. Утром они познакомились, и тётя Дила, именно так звали эту женщину, накормила Ползуна вкуснейшими пирожками и напоила невероятно ароматным чаем. Кто знает, может быть, именно эти пирожки и именно этот чай побудили Ползуна остаться у тёти Дилы ещё на день, а потом ещё на неделю, а потом и совсем. Скорее всего, Ползун просто побоялся возвращаться домой. Родители его были людьми строгими, и отсутствие дома ещё не совсем взрослого сына целую ночь могло закончиться для него очень суровым наказанием. К тому же, Ползун хотел всё-таки сделать то, ради чего он сюда и приехал  —  узнать, что же такое город, и рассказами о нём хоть как-то оправдать своё долгое отсутствие.
Тётушка Дила работала дворником и убирала сразу несколько дворов. Когда-то она жила с мужем и детьми. Но дети выросли и разъехались кто куда, а муж умер. И душевную боль Дила стала заглушать работой, взяв ещё один участок. Годы шли, силы уходили, и она уже всерьёз подумывала уйти на пенсию. Тут то ей и подвернулся Ползун, так похожий на её младшего, самого любимого, сына. Поэтому она и приютила этого смышлёного и, как оказалось, работящего парнишку.
Ползун, помогая тетушке Диле, старался, как мог. Он внимательно смотрел, что и как делала опытная дворничиха, а потом старательно повторял то же самое. Получалось, конечно, не всё и не сразу, но уже через каких то полгода Дила могла доверить Ползуну убрать самостоятельно весь участок. Что она и делала, когда чувствовала себя неважно.
Поначалу Ползун боялся города и из своего двора никуда не выходил. Но вскоре любопытство взяло верх, и Ползун начал изучать город. Оказалось, город не так уж и страшен. В нём вполне можно было жить. Уже через год с небольшим Ползун чувствовал себя в городе совершенно уверенно. Он ходил по магазинам, в кино, куда угодно и не боялся заблудиться. Ползун знал: если спросить дорогу у первого встречного, тебе всегда помогут. И всё бы ни-чего, но за то время, что Ползун жил в городе, он так ни разу и не полетал. А ведь летать было его самым любимым занятием.
Как-то, поздним субботним вечером, гуляя по одному из небольших городских парков, Ползун невольно взлетел. Была весна, первые листья на деревьях, первые цветы, невероятно волнующие запахи  —  было от чего взлететь. И Ползун понял, что можно летать и в городе. С тех пор он каждые выходные, сперва ближе к вечеру, а потом и днём, стал ходить в парки, где и летал, пока это было возможно.
Первые полёты Ползуна были недолгими и очень осторожными. Ведь в деревне домов значительно меньше, чем в городе, и даже самые высокие деревья гораздо ниже городских домов и башен. С каждым днём Ползун летал всё увереннее и спокойнее. Очень часто он встречал других ползунов, так же как и он, летавших в парке и между домами. С кем-то Ползун познакомился, а с некоторыми даже подружился. Они то и рассказали Ползуну о городе, о летунах и о многом другом.
Природное любопытство и любовь к небу звали Ползуна всё выше и выше. Так что через какое-то время в своих полётах он стал встречать других ползунов гораздо реже, чем прежде, а вскоре и вовсе перестал. Это обстоятельство несколько удивило Ползуна, но совершенно не испугало. Довольно долго он наслаждался полётами в полном одиночестве. Ему ничто не мешало, и он мог делать всё, что хотел: крутые подъёмы, виражи, пике, словом, всё, на что хватало его богатой фантазии.
Однажды, как всегда, забравшись в самую высь, он вдруг увидел значительно выше себя других людей, летающих гораздо легче и свободнее, чем ползуны. В их полёте была некоторая изысканность, грациозность и ещё что-то, чему Ползун так и не смог найти название. Когда-то, ещё в детстве, он слышал о людях, живущих в городах и летающих так высоко, что это почти невозможно увидеть. Да и знакомые ползуны в городе рассказывали о чём-то подобном. Но Ползун считал это сказками. То есть, он верил, что есть такие люди "летуны". И, что эти самые летуны тоже летают, он тоже верил. Но он не верил, что можно летать выше, чем ползуны, тем более, выше, чем птицы. И уж тем более он никак не ожидал ТАКОГО. Удивление Ползуна было столь велико, что он чуть не завалился в глубокое пике.
Но, похоже, летуны удивились не меньше. Конечно, бывали случаи, когда ползуны до-летали до летунов. Но так легко и непринуждённо, а главное, так страстно, как этот, не летал ни один из них. Очень скоро среди городских летунов распространился слух о каком-то ползуне, летающем, хоть и хуже летунов, но с таким желанием и усердием, что со временем мог бы достичь в этом определённых успехов. А, может быть, даже и превзойти некоторых летунов. В то, что это когда-нибудь произойдёт, никто из летунов, конечно же, не верил. Однако сам факт существования такого ползуна привлекал к нему всеобщее внимание. При встрече с Ползуном одни летуны, в знак приветствия, кивали ему головой, другие  —  улыбались и махали рукой, а третьи  —  делали вид, что он им совершенно не интересен и, даже, отворачивались. Ползун же, в свою очередь, вежливо кивал первым, улыбался вторым и совершенно не обращал внимания на третьих. Все мысли Ползуна были заняты небом. Он жил небом. Он дышал небом. Он любовался полётами летунов и, совершенно не осознанно, повторял луч-шее из увиденного. Его не пугали ни холод, ни жара, ни ветер, ни дождь. Он летал в любую погоду. Потому что не мог не летать.
Однажды, в ясный солнечный день, когда Ползун, по своему обыкновению, забавлялся полётами среди летунов, небо вдруг затянуло огромными тучами, и началась страшная гроза. Большинство летунов сразу же заспешили домой. Ползун же немного замешкался, надеясь, что гроза небольшая и скоро пройдёт. Через мгновение его ослепила яркая вспышка, совсем рядом ударила молния. Оглушённый раскатом грома, Ползун уже не понимал, что падает.
К счастью, Ползун упал в районе самого большого городского парка, и кроны деревьев смягчили удар. Возможно, это и спасло упавшего. Врачи больницы, в которую "скорая" при-везла Ползуна, долго не могли понять, кто перед ними  —  крылья были обожжены почти до мяса, а из костей не сломанным был только позвоночник. Чудо, что он вообще остался живым. Долго и тщательно, много месяцев, врачи собирали Ползуна "по кусочкам". И, благодаря своей молодости и огромному желанию жить, Ползун таки выжил.
Почти через год после падения, Ползун вышел из больницы и встал на её крыльце, задумавшись о том, куда идти. К тётушке Диле идти было нельзя, он уже не сможет убирать двор. Да и пугать добрую женщину своим нынешним видом не хотелось. Из множества городских друзей за всё время лечения к Ползуну никто так и не зашёл. Словом, было о чём задуматься.
Размышления Ползуна прервал больничный сторож Нов, который молча подтолкнул его в спину в сторону небольшого домика в углу двора, приглашая тем самым Ползуна идти за собой. Зайдя же в дом, Нов налил Ползуну горячего чая и сказал всего одно слово: "Живи". Так Ползун, неожиданно для себя, обрёл кров. Он был очень благодарен Нову, но никогда этого не говорил. Они вообще очень мало говорили. Но не потому, что им не о чем было говорить. Нет. Просто, очень скоро выяснилось, что они очень хорошо понимают друг друга и без слов, что называется, "с полу-взгляда". Ползун старался делать всё, что мог: кормил собак, готовил нехитрую еду, подменял Нова на больничной проходной, когда старику надо было отлучиться.
Нов же, глядя на Ползуна, вспоминал свою молодость, когда он, ещё совсем юный летун, упал первый раз в своей жизни. Упал он тогда не сильно и очень скоро продолжил полёты. Но остались обида и недоумение  —  как же так, никто не падает, а он упал. Со временем Нов понял, что ошибался. Падали все, падал и он ещё много раз, но всякий раз он опять и опять понимался в небо. А однажды, после очередного падения, Нов так и не взлетел. Не смог. Почему? Нов много раз задавал себе этот вопрос, но так и не смог найти ответ. Может быть, тогда сказался возраст, может, что-то ещё. Но это уже не важно. Важно, что со временем душевная боль от невозможности летать утихла, и Нов стал обычным сторожем обычной городской больницы. Сейчас же, узнав историю Ползуна, Нов понял то, что не мог понять все эти годы. Нов родился летуном, и умение хорошо летать пришло к нему по рождению. Он летал, не задумываясь, просто потому, что умел летать. А Ползун всего достиг сам тяжёлым трудом, огромным желанием и невероятным талантом. И сейчас для Ползуна самым главным было не сломаться душой. Нов понял это, но Ползуну так ничего и не сказал. Потому, что Нов понял ещё и то, что Ползун должен сам придти к этому.
Однако всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Наступило и то утро, когда Ползун, молча попрощавшись с Новом, ушёл, чтобы вернуться в свою деревню.
Родители встретили Ползуна довольно холодно. Они были обижены тем, что за всё это время Ползун так ни разу и не приехал, чтобы помочь им по хозяйству, и совершенно не присылал денег, как это делали дети других ползунов, уехавшие в город. После недолгого, но очень серьёзного разговора с отцом, Ползун собрал свои вещи и ушёл жить в пустующий дом на краю деревни.
Рядом с тем домом был небольшой огород и довольно вместительный сарай, в котором когда-то держали скотину и хранили сено. Со временем, Ползун вычистил сарай и оборудовал в нём весьма приличную мастерскую. С тех пор он стаскивал в сарай разные деревяшки, железки и прочий хлам. Из сарая постоянно доносился стук молотка, визжание пилы и даже треск электросварки. Но, что там происходит, жители деревни узнать так и не смогли  —  двери сарая всегда были закрыты, а сделанные Ползуном окна  —  плотно завешены. Даже, когда Ползун входил или выходил из сарая, разглядеть, что же там находится, не представлялось возможным  —  всё было тщательно укрыто брезентом.
Со временем интерес к Ползуну и его сараю угас, и жизнь в деревне потекла своим чередом. Иногда кто-нибудь из деревенских говорил, что опять видел Ползуна идущим со стороны холма, на котором тот когда-то учился летать. Но этому почти никто не верил. Все прекрасно понимали: после того, что произошло с Ползуном, и на ноги то не каждый встанет, а уж на крыло…
А меж тем, в сарае Ползуна, под брезентом, с каждым днём всё отчётливее и отчётливее, вырисовывался контур… самолёта…








апрель  2007 г.