Исповедь

Соседи... Они медленно сходят с ума действительно.
Это шумно весельем, помимо бессонницы и заразительно.

Сознание милое трепетом, детское шаткое
Теперь одичало в неволе. Пугает своими повадками.

В рассудке один лабиринт, что на четвердь непройденный
И много дверей Кортасара на жизнь и на смерть заколоченных.

По улицам (там же) дорогам - фрагментам из мокрого гравия
Гуляет какой-то чудак в темно-черном плаще, родом из Югославии.

Он курит все то, что вместил в самокрутку с ментолом по памяти,
Он часто приходит с угрозой остаться, меня превращая в фантазии.

Соседи впадают в нирвану под музыку твиста, танцуют под классику.
Того и гляди потолок, всем своим веществом возмутившись, провалится.

Смешно, когда чувствуешь в мыслях, в отсутствии их в голове плотный вакуум.
Cтановится страшно, когда говорят "так бывает у всех, отдохни"
Мозговая активность, как синус - с волной отдаляется максимум.

Разве что-то изменишь, когда все заранее ясно задуманно, сделанно?
Остается меняться внутри, сознавая попутно безвольность и каясь в содеянном..

Я люблю твой заученный смех, две строки, что всегда улыбаются.
Пусть твой образ фальшив, нелюдим, недоступен...и...Damn! Он опять распадается.

Запах "Hershey`s", ментола, сигар, самокруток по девичьей памяти.
Кто-то там Югослав, кто-то знает, что мне просто так загрехи не раскаяться.

Эта Белая ночь без Морфея светла и морфином накачана,
Те, кто там, в потолке, они знают - веселье, оно не всегда и когда-то кончается.

То, что важно сейчас может стать, оказаться дешевой заменой реального.
Я хочу, протирая глаза сбить очки всех цветов, что скрывают обыденность радуги.

Мостовая сегодня была опустевшей к полуночи
Мост казалось прогнется под гневом небес, оглушающим улицы.

Там простор океана давил широтой необъятности
Под дощатым полом он бродил чернотой и сплетался с асфальтом дорог,
тех же красок и той же невнятности.

Это Бруклинский Мост, не Сират. Почему же так тянет молить о прощении?
Высоко - на ладони, одна, я глотаю свой страх.
Я хочу раствориться, уменьшится, стать привидением.

Вот рассвет. Потолок замолчал. И рассказывать вроде бы нечего,
И бессонница больше не держит часы, растворясь - подходя к бесконечности.