Ведьма. Панночка померла. Гл4. Отходная. по гоголю

.Фома проснулся к полдню как раз к обеду
Выпил кварту водки для прояснения очей
И вспомнил уже как сон свою победу
В первую из панночкой назначенных ночей.

Эмоции и страх терзавшие Фому всю ночь,
После отдыха и сытного обеда  улеглись,
Чего же ведьма живущая в холодном трупе хочет?
У философа Фомы философическая возникла мысль

Понятно,  что не о душе она в церковке хулиганит,
А своим нечистым телом она пытается спастись,
Она надеется что вновь живою станет,
Обменяв на мёртвую свою его Фомы единственную жизнь.

От этих выводов Фома почувствовал себя не по себе,
Набил он трубку табаком на лавку лёг и раскурил,
И стал готовить свою душу к магической войне
Фома ведь, как никак философом из настоящей бурсы был.

Его, словно поэта рифма, осенила вдруг идея
Наитие от бога его желанием душевным повело:
Пообщаться и напитать себя энергией от душ  людей  -
И он скатился с лавки и пошёл в казацкое село.

Он перезнакомился со всеми и всем пожал мозолистые руки
К нему благоволили, вели к столу и чарку наливали,
И перед ним жеманились, как и в Киеве любимом, молодухи,
И сельские собаки на полупьяного Фому не нападали.

Фома отведал и земляники и черешни
Приветлив, щедр и незаносчив в Малороссии народ,
И особенно ему понравился неповторимый, здешний
В  сотах золотистых ароматный, майский мёд.

Он и не скрывал, переходя от хаты к хате вдоль дороги,
Что ему в Борьбе с нечистой не хватает сил,
И что он ищет у селян энергетической подмоги,
И благодарен был, за пожелание успеха, им.

Теперь Фома готов был встретиться с нечистым супостатом
И был доволен, в общем то, своим успехом
Хотя и получил он пару раз от молодух лопатой,
Но это так без злобы и со смехом.

Но время шло и солнце опускалось к ужину.
Фома и за столом у сотника сумел кабанчика умять,
Ведь рыцарю от мира горнего,  не мало силы нужно
Чтоб силам низменным в бою напротив стать.

Фому на дрогах повезли к церкви,
Солнышко уже за горизонт запрятало чело,
Выглядывали бабы из дворов а в воротАх стояли казаки -
Фому в церковку провожало всё село.

Поднимали руки казаки, ладони сжав в кулак,
Крестились бабы искренне и истово -
Народ  да-да народ села вот так
Благословлял Фому в его борьбе с нечистой.

Фома почувствовал, что  с ним народа сотни
И что ему назад или в бега дороги нет
Даже собаки  не брехали на Фому из подворотен,
А усевшись на хвосты, и понимая всё, глядели вслед.

Фома с улыбкой и в смущении  в ответ махал рукой.
Он о славе и не думал никогда.
Но так ли получилось это всё само собой
Или такая предначертана была ему судьба.

Он увидел на крестах церкви знакомых сов,
Осмотрел вечернюю зарю и улыбнулся ей,
И опять с наружи заскрипел засов,
Он снова был у крылоса,  у мигающих свечей.

Гроб, накрытый крышкою, спокойно на столе стоял
Ничего плохого и ничто не предвещало,
Но Фому теперь не обмануть и он прекрасно знал,
Что быть вторая ночь еще похлеще первой обещала.

Он начертал вокруг себя и крылоса магичный круг,
Расставил свечи по углам, на  гроб косясь с опаской,
Чтобы не напала на него панянка вдруг
И чтобы церковный угол не стал Фоме церковной пасткой.

Фома за крылос встал и громко отходную стал читать
И мыслено запретил себе чего либо бояться,
И внимания на гроб решил не обращать,
И о ведьме вообще не думать постараться.

Но чем больше запрещаешь, тем не возможней запретить;
Фома почувствовал, что ведьма где то рядом
И он взглянул, а ведьма прямо перед ним стоит,
И прямо на него глядит свинцовым мёртвым взглядом.

От неожиданности и страха Фома невольно вскрикнул
И ободрилась ведьма и живее стала в телесах,
И кто-то третий детским голосом в церкви хихикнул,
И Фома подумал, что это всё творит его невольный страх.

Он перестал смотреть на ведьму и решил глаза закрыть
И стал заупокойную по памяти читать,
Труп продолжил вокруг него ходить
И его по прежнему пытался отыскать.

Он слышал - ведьма снова шарит по углам,
Чем то шерудила у двери церковной,
Фома читал заупокойные молитвы не открывал глаза
И успокаивал себя молитвою и силою духовной.

И своим эзотерическим рассудком знал,
Что впереди ещё с нечистой силой настоящий бой
И преисподняя ещё готовит на него девятый вал,
И что ведьма не одна, и не сама собой.

Он знал в нагорном мире сатане везде дорога
И мало среди земных грехов ему запретных мест;
Разве что не выносима для него прямая встреча с богом,
И  вера в богочеловека и ещё духовный или нательный крест.

У нечистой силы тоже есть свои законы
Сам сатана  до уровня Фомы не снизойдёт
Но он мобилизует из нечистой силы легион
И благословит и кинет свой легион вперёд.

Фома почувствовал внутри церквушки, что-то поменялось
Как будто новое, какое-то пришло и затаилось лихо,
Он не понимал что именно, но ему без книги не читалось
И наконец он понял в церквушке стало, совершено, тихо.

Фома забеспокоился, стал взглядом ведьму по церкви искать
Похоже,  что с Фомой играла в прядки эта тварь
И нигде её не слышно, и нигде панянку не видать,
Фома уж было захотел из круга выйти и глянуть за алтарь.

Он понимал, что выходить за круг опасно
Что ведьма ждёт, пока Фома не ошибётся хоть немножко
Так мыши успокоенные тишиною попадают часто,
Покидая норки, прямо в когти хитрой кошки.

Вдруг паутинка на Фому с высоких потолков слетела,
Паутины было много по углам по потолку везде,
Машинально Фома глянул в верх и оторопел,
Почти над ним вне круга сидела ведьма на метле.

Так вот чем шерудила ведьма, как понимаем мы
У причёлочной,  дверной стены в углу -
Ведьма вместо философа  domin Фомы
Нащупала в углу дыркач – церковную метлу .
 
Она готова была броситься с верхА, как кошка на Фому
И решить судьбу Фомы одним ударом,
А тут опять,  каким то чудом повезло ему
А тут опять её уловки все попали даром.

А поняв это, ведьма в злобе по церкви летала,
Сидя на метле, читала заклинанья и ругалась,
Растрепанной головою паутину с потолков сбивала
И на преграды постоянно натыкалась.

Фома не сразу отошёл от страха и решил на этот раз,
Чтобы не случилось, на любых нечистых поневоле
Не закрывать не, под каким предлогом глаз,
А видеть всё и держать всё под контролем.

Лучше видеть всё в развитии и постоянно
Пытаться логикой живой нечистый мир понять
Для того хотя бы, чтобы с нечистой окаянной
Хоть, как ни будь, но попытаться совладать.

Ведьма, наконец,  сошла с метлы на алтарной половине,
Философ успокоился и уже, почти что, не боялся
А когда она поближе подошла вся в паутине -
Он чуть было, глядя на неё, не рассмеялся.

Ведьма в паутине была вся,  нарядилась как бы напоказ.
За ней тянулись паутины тонкие,
Клок паутины прикрывал ей левый глаз,
Словно длинной шерстью у болонки.

Фома в другое время не приминул бы пошутить,
Но эта паутина могли бы быть и ведьминой ловушкой,
Да и жизнь его висела на сакральном быть или не быть
И он не выпускал  церковной книги, как казак фитиль от пушки.

Ведьма в паутине была ещё страшней,
Она была жестокой, но не нелепой;
Именно такой теперь висел наряд на ней
Какой и полагался на исчадии из склепа.

Она могла убить загробным видом и загробным словом,
И своим загробным взглядом наконец -
Всё было и давно известным и в тоже время новым
И всё смертельно для неискушённых трепетных сердец.

Казалось, будто отдохнуть желая,
Ведьма села в гроб с метлой не расставаясь,
Но гроб дубовый поднялся и стал летать кругами
Об алтарь и стены ударяясь.

Гроб сбивал иконы дряхлые с церковных стен,
Свечи падали с подсвечниками, отлетел подгробный стол,
А ведьма стала во гробу, метлой сбивая тлен
И сыпалась труха церковная на пол.

И тухли свечи, и по церкви пошёл тлетворный дух,
Но за окнами рассвет забрезжил новым днём,
И закричал спасительный петух,
И сикось-накось опустился гроб на стол за алтарём.

И снова стало тихо, лишь костерками кое где трещал огонь
И пока продолжил Брут Фома в нагорном мире жить,
И преодолев душевную агонию,
Он принялся в церкви пожар тушить.


И3 последних сил Фома топтал огонь,
В гробу лежала ведьма и метлу в руках держала
От неё уже струилась приторная вонь,
Но метлу  церковную  она не отдавала.

Ведьма, как боевое олицетворение нечистой мощи,
Уже с трупным запахом дымящимся из ней,
Употребляла свои дымящиеся тленом мощи,
Против бога в небесах и на земле, против честнЫх людей.

И философа Фому вдруг мыслью осенило,
Как предупреждение последнее и грозное
Не зря в народе называют нечисть всю - нечистой силой
И нечистая в нагорном мире – это чрезвычайно как серьёзно…

Здесь собирается нечистая в кулак,
Готовится удар на этом вот селе;
А ведь она по всей земле живёт ну просто так
И портит и людей и жизнь нагорную везде.


Заскрипел засов. Вопросов казаки не задавали,
Помогли Фоме вскочить на дроги
И Фому селяне у своих ворот встречали
И провожали вдоль дороги.

По всему селу за дрогами тянулись пересуды:
КазакИ шептались по селу между  собой
«Глядите на него браты – а Фома то будет
Теперь седой, теперь почти седой»

«Мы!» -  Говорили некоторыё:  «Были у церкви сегодня ночью!
Да мы сами слышали в церкви и шум и треск!
Да мы с товарышами видели воочию
Как церковь трясло, как покосился третий крест!

А Фома герой, потому что он один там бился
И не за одного себя, наверно, надо бы сказать
Товарыши!  Надо… Нам бы … Тоже… пошевелиться
Фоме… Хоть как ни будь…  но помогать.»

Фома хлебнул из Дорошевой  фляги
И слёзы у него из глаз закапали
Бурсак Фома отроду и не знал, как это делать надо,
Но сейчас он чистыми и светлыми слезами плакал.

  Автор ассоциирует с церковкой так любимую Гоголем  Украину и ничего больше.