Попыталась зачем - то вдохнуть целый мир

Трудятся люди пчелы, крутится колесо,
город проснулся, город легок и невесом,
в городе пахнет хлебом, выпеченном  для всех,
весело мне и небу в чертовом колесе.
Солнце себя роняет, солнцу себя не жаль,
солнце прядет лучами шелковую вуаль,
я запускаю пальцы, чувствую, как свежо, 
шелк - в травянистых пяльцах и под рубашкой  - шелк.
Ветер колдует в прядях, ветер  не спал со мной,
ночью ладони гладил, путался за стеной.

Я просыпалась, вставала крутила на кухне кран, бежала, куда попало с прохожими по делам,  а город полоски - улицы выламывал под зигзаг, казалось, мне  только чудится, что
 что – то пошло не так.

Вяжут на  небе  сетку тонкие облака,
корчатся в парках ветки пальцами старика,
В городе пахнет летом, вызревшим невпопад,
город впускает в веки горстки слепых скворчат,
Стелется под ногами, плавится в каждый вдох,
ровно шлифует камень дробью чужих шагов,
Пудрит прохожим лица пылью и серебром - 
город свои страницы склеит в простой альбом.
Сонные подворотни приоткрывают рты,
новый отчет «сегодня» видно через дворы,
мох забивает  бархат в щели немых домов,
кошки роняют лапы в хижины чердаков…

Я одевалась в белое, шагала через порог, протискивалась умело в раскрытую грудь метро, 
А город бежал артерией сквозь площади и овраг и  кто –то шептал уверенно что что – то пошло не так…

Попыталась зачем – то  вдохнуть целый мир до предела.
Распахнула рубашку, дотронулась пальцами швов,
но  открылась простая коробка ненужного тела,
где, когда то, пульсацией города билась любовь,
от которой осталась скамейка с рубцами имен
и простое письмо обо мне для тебя на потом.

Для тебя и зачем – то опять на потом, город, сделался туже, спружинился в ком, ухнул вниз на затылок пластом чугуна, город сделался клеткой, сводящей с ума, но хотелось вложить ему жизнь в каждый бок, только жизни осталось едва на глоток, и его… мне его не хватило на   шаг по карнизу от города.
 Где что – то пошло не так…

А город...
Город плотно захлопнул бетонные створки век,
город выдохнул в легкие тысячи сигарет
и расплавил меня под ладонью чужого дня
в состоянье пустого кокона без тебя.