Они не люди, Николь! Посл. экспер. 12

ЧАСТЬ 12

                * * *

  Приближался день Большого весеннего карнавала, и мне захотелось наверх. Непонятно откуда возникшее желание, от которого я никак не могла отвязаться,- ощутить себя в толпе, слиться с нею.

  Единственный день в году, когда это было для нас возможно. В костюмах и масках нас никто не узнает.
   Общепринятый стандарт - животное, птица, растение, насекомое. Флора и фауна Земли-бета, десятки тысяч родов и видов.
   Каждый старался выбрать что-либо неизвестное - не узнанному никем виду полагался в конце праздника специальный приз. И призы тем, кто отгадает больше костюмов.

    Мы не хотели призов.
    Эрл был барсом - это, разумеется, моя идея, а я - просто травой.
    Эрлу нравилось, когда я в зеленом.
    Подобие юбки из зеленых шелковистых стеблей, как у папуаски с Земли-альфа, в волосы, с которыми пришлось изрядно повозиться, вплетены зеленые нити, зеленая с золотом полумаска.
    Обнаженные плечи, шея и руки сверкают от золотистой пудры.
    Какая ты красивая, Рита!
    Длинные стройные ноги чуть прикрыты колышащейся дикарской юбочкой - мои были куда хуже. И волосы...

    Неуклюжая толстушка Ингрид с темными, вечно торчащими патлами - если бы можно было тебя вернуть! Мне захотелось поплакать.
    Сентиментальность, глупо. Закусив губу, я принялась пудрить ноги.

    Эрл, оглядев меня, одобрительно свистнул. Сам он испытывал крайнюю неловкость из-за болтающегося сзади хвоста. Хотел его оборвать, но я не позволила.
    Барс так барс.

    Эрл в душе не одобрял моей затеи, считая ее рискованной и легкомысленной, но подчинился, чтобы доставить мне удовольствие.
    Он не понимал, почему меня тянуло в толпу. Я сама себя не понимала.

    Но когда мы проскользнули через заднюю калитку на улицу и горластый пестрый поток, представляющий флору и фауну планеты, подхватил нас и понес, когда мы будто растворились в нем, тоже пели, приплясывали, выкрикивали гортанное "ай-я-яй!", мы почувствовали, что нам обоим этого не хватало.

    Общества?
    Но бетяне - всего лишь стадо разумных животных. Что же их заставляет держаться вместе? Привычка, расчет, инстинкт?

    А мы с Эрлом? Что у нас с ними общего?

    Сифоны с шампанским гуляют по рукам. Пожилая дама, сделав несколько глотков, сунула сифон Эрлу и хрипло рассмеялась. По ее прыгающему подбородку, по шее стекали липкие капли.
    Эрл хлебнул, смотрит на меня вопросительно. Я забираю у него сифон, пью.

    Мне весело. Вокруг что-то трещит, свистит, хлопает. Разноцветный серпантин, конфетти, шарики, ракеты. Над головой проносятся аэрокары.

    Пустеет Столица, закрыты офисы, магазины, рестораны. В зонах отдыха уже накрыты столы, белеют бочки с пивом. Меняется реклама аттракционов, ждут гостей уютные дома свиданий.

    "Зеленый лес", "Красный закат", "Синее море".

    Молодежь на лужайке отплясывает "чангу". Мы присоединяемся. С упоением дергаемся вместе со всеми в бешеном ритме, пока не падаем в изнеможении на ковер под прохладный поток воздушного душа.
    Эрл обнимает меня, круглые птичьи глаза весело косят из-под маски. Мы целуемся. Очень долго, будто забыв о толпе и вместе с тем чувствуя ее присутствие.

    Откуда это желание - чтобы другие увидели нас вместе? Смотрите, знайте - нам хорошо только вдвоем. Не все ли равно, знают они или нет!
    Стадность?

    Эрл явно целовал меня для публики - смотрите, знайте! - Глаза его блестели.
    - Ты молодчина! - шепнул он, имея в виду нашу вылазку.

     На реке была сооружена временная плотина. На дне котлована оборудована площадка для выступлений, вокруг амфитеатром - зрительные ряды.

     Все места были заняты, мы с Эрлом с трудом протиснулись к барьеру у края котлована.

     Здесь происходили спортивные соревнования - бокс и борьба, гимнастика и акробатика, фехтование и высшая школа верховой езды.
     Культ красоты и здоровья.
     Безупречно сложенные бронзовые тела, чуть прикрытые яркими воздушными тканями, отточенные грациозные движения, гармония и пластика тела, доведенная до совершенства, - это было очень красиво.
     И голубое небо - действительно голубое, и безмятежно улыбающиеся лица вокруг - все наводило на мысль о золотом веке человечества.

     Стройные, длинноногие девушки плавно двигались под музыку, свежий весенний ветерок обвевал разгоряченные шампанским щеки.
     Рядом был Эрп Стоун,- я чувствовала тепло его руки, как всегда, неловко лежащей на моем плече, и пребывала в блаженном состоянии, которое они тоже называли "счастьем".

     Но не слишком эмоциональной его разновидностью, не тем, что я про себя называла "не может быть", а чем-то спокойным, удовлетворенным.
     Равновесие тела и духа. Не слишком хорошо, а просто хорошо.

     Вдруг пальцы Эрла больно впились мне в плечо.
     - Вода!.. Там... Да нет, ты не туда... О боже!

     Дальнейшее напоминало дурной сон, где самые невероятные события происходят в каком-то нереально-замедленном ритме.
     Гигантская плотина расползалась, будто намокшая бумага, из щелей сочилась вода, образовывая сотни водопадов, которые устремились вниз, дробясь и сверкая в солнечных лучах.
     Какое-то мгновение зрелище выглядело даже красиво - разноцветные грациозные фигурки, застывшие внизу, мозаика зрительных рядов - все в туманном радужном ореоле водяной пыли.
     Потом вопль одновременно из тысячи ртов:
     - А-а-а-а!..

     Человеческая мозаика внизу ожила, задвигалась, будто в калейдоскопе, и ринулась вверх, к проходам. Давка, стоны, визг.

     Те, кому удавалось перебраться за спасительный барьер, с любопытством толкались в проходе, образуя еще большую пробку.
     А внизу вода, казалось, кипела, заливая котлован. В бурлящей белой пене один за другим исчезали зрительные ряды, шум воды заглушал крики тонущих, ржанье обезумевших лошадей.

     Вода прибывала. Добравшиеся до верхнего ряда, не в силах выбраться через проход, пытались дотянуться до барьера - всего три метра отвесной стены.
     Если стать друг другу на плечи...
     Но это никому не приходило в голову, равно как и у стоящих по ту сторону барьера - намерения помочь. Каждый спасал себя, каждый, оказавшись в безопасности, превращался а любопытствующего зрителя.

      Два-три раза в жизни мне приходилось наблюдать подобные сцены, когда невозмутимость зрителей и моя собственная невозмутимость представлялась вполне естественной.
      Спасать - обязанность спасательных служб, они несут за это ответственность и наказываются за человеческие жертвы.

      Но сейчас... Эти искаженные ужасом, запрокинутые ко мне лица, почти все в масках,- будто сцены из какой-то жуткой оперетты!

     Бетяне страдающие, бетяне, не похожие на бетян!
     Желание броситься туда, к ним, навстречу умоляющим лицам и протянутым ко мне рукам.

     Я не задумывалась, чем конкретно могу им помочь, но рванулась из рук Эрла. Я кричала, била кулаками в чьи-то спины.

     На какое-то мгновение мне удалось овладеть вниманием толпы. Однако происходящее внизу представляло для них несравненно больший интерес, чем истерика какой-то особы.
     Не помню, как очутилась в объятиях Эрла, меня трясло, будто от холода, а он твердил:

     - Прекрати! Они же не люди. Слышишь, Николь, они не люди. Не люди!

     Плотина рухнула, и река с победным ревом устремилась в отвоеванный котлован. Прибыли аэрокары спасательной службы, из них посыпались в воду водолазы.

    Толпа расходилась. У барьера, кроме нас, осталась лишь группа детей, обступивших инженера-спасателя.

    - Шеф, вытащите мисс Берту. Мы из двести пятого интерната, это наша воспитательница. Блондинка, в красном платье. Вытащите, шеф...

     Нет, я не одинока в своей реакции, кому-то тоже не по себе. Дети. Им хочется, чтобы ее спасли.
     Мне даже показалось, что я ее помню - светловолосую девушку в красном платье. Помню ее запрокинутое ко мне лицо, сползшую на затылок форменную шапочку интерната номер 205.

     Я прижалась к толстой стриженой девчонке, похожей на маленькую Ингрид, гладила ее теплый колючий затылок.
     - Вытащите ее. Она должна показать нам дрессированных слонов. У нее билеты. Наши билеты...

     - Я позвоню, вас пустят так,- сказал спасатель,- двести пятый?
     - Ага. Спасибо, шеф. Бежим.

      Девочка оттолкнула меня, полумаска соскользнула на шею. Ее спокойные глаза. В них ничего не было.

      Мы были одни. Среди живых мертвецов с обращенными внутрь глазами. Наше единение с ними оказалось иллюзией.
      Земля-бета окончательно перестала быть нам родиной. Мы стали здесь чужаками, инопланетянами.
      Двое с Земли-альфа, два человека. Адам и Ева.

      Я вдруг впервые по-настоящему осознала разделяющую нас и их пропасть.
 Это была пропасть между прежней и нынешней Ингрид Кейн.

      Планета невозмутимых и спокойных. И мы, навсегда обреченные среди них на одиночество.

      Их преимущество перед нами - преимущество роботов перед живыми. Роботам не бывает больно: они в броне своей бесчувственности.
      Мы можем говорить им какие угодно слова, кричать, плакать, биться головой о стену.
      В лучшем случае они глянут на нас с любопытством. И пройдут мимо.

      Но мы никогда не перестанем страдать от их равнодушия и непонимания. Потому что мы - другие.

      Мне стало страшно. И Эрл, будто почувствовав это, стиснул мою руку. Мы по-прежнему ничем внешне не отличались от снующих вокруг парочек, но теперь мой взгляд с болезненной остротой выискивал все новые доказательства нашей обособленности, нашего несходства с ними.

      Сидящие в одиночку на скамейках, прямо на земле. Иногда группами, но все равно в одиночку. Глаза, обращенные внутрь себя.
     О чем они думают? Этого никто не знает, и это никому не интересно, кроме них самих!

     На дороге сидит девушка, видимо, ушибла или вывихнула ногу. Толпа обтекает ее, как река подводную корягу, спутник ее, видимо, ушел с другой, а она сама терпеливо ждет, когда ее подберет дежурный медицинский аэрокар.

    Когда-то это тоже показалось бы мне вполне естественным. А теперь я сразу же представила себя на ее месте.
    Очень болит нога, Эрл ушел, безучастная толпа обтекает меня, как корягу...

     Я невольно замедлила шаг. Эрл понял, почему, поморщился, но все же попытался перенести ее на траву, в сторону от толчеи.

     Девушка отталкивала его, скулила.
     Он пытался ей что-то втолковать, а я ждала.
     И толпа обтекала меня - оценивающие мужские взгляды, прикосновения чьих-то горячих липких рук, все эти слоны, бегемоты, медведи, волки. Здоровые, сытые, мускулистые и... мертвые.
     Синее море.
     Розовый закат.

     Я вспомнила, как Эрл однажды развёл в лесу костер, как мы смотрели на изменчивое трепетное пламя, которое казалось живым именно из-за своей неопределенности, полутонов, многоликости, трепетности.
     Костер излучал тепло.

     После этого свет искусственных ламп показался мне удручающе безжизненным и холодным.
    Они и мы...
    Наконец, Эрл вернулся.
    - Пустая затея. Она даже не понимает, чего я от нее хочу. Пусть валяется. Они не люди.
    - Вспомни, мы были такими же.

    - Ничего не хочу вспоминать.- Он поднял меня и понес куда-то прочь от дороги. Эрл хотел, чтобы я тоже забыла, прижимая меня к себе исступленно и ревниво.
    Трава становилась все выше, расступалась с мягким шуршанием, гогот и крики постепенно стихли, потерявшись в сонном стрекоте кузнечиков.

     Он бережно опустил меня на траву и с видимым облегчением содрал маску. Шепотом попросил:
     - Хочу тебя видеть.
      И хотя это было неосторожно, я тоже сняла маску. Его голодный взгляд набросился на мое лицо, в котором все больше проступали черты Ингрид Кейн.

      Глаза в глаза. Эрл! Взлет вместе. Не может быть... Потом я падаю. Одна.

      Мы стосковались по лицам друг друга.

      Эрл вытянулся на спине, разбросав руки, особенно худой и нескладный в своем маскарадном трико. Его голова у меня на коленях, глаза закрыты, он еще где-то там, со мной, сейчас для него весь мир - в прикосновении моих пальцев.

      Как всегда, удивляюсь и завидую его цельности. Я думаю о нем и не о нем. О погибших в котловане, о девушке с вывихнутой ногой, об одиноких на обочине дороги - слепцах с обращенными внутрь глазами.

      Эрл познал одиночество.

      Он прожил среди них четырнадцать лет и все эти годы, видимо, пытался с ними сблизиться. Потому что, став Человеком, уже не мог иначе.

      Постойте. Взгляните. Поймите. Выслушайте.
      Взгляните хотя бы друг на друга...

      Они не умели и не хотели никого видеть, кроме себя.
      Живой среди мертвых, один.

      На Земле-альфа это называли НЕНАВИСТЬЮ. Он должен испытывать к бетянам именно это чувство.
      - Они не люди, Николь...

      Но я всего год назад была одной из них. Я прожила жизнь одной из них.
      И, изменившись, никогда не страдала от одиночества, потому что рядом был Эрл.

      - Ты ненавидишь их?
      Сама не знаю, спрашивала я или утверждала.

      Он глянул на меня будто откуда-то издалека, не понимая, потом покачал головой.
      - Теперь нет. Теперь все равно...

      "Теперь - ты",- хотел он сказать, но не сказал, потому что я и так знала.

         (продолжение следует)...