Каганович Илья Львович вопоминания 1941-1945г

ИЗ ВОПОМИНАНИЙ УЧАСТНИКА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ КАГАНОВИЧА ИЛЬИ ЛЬВОВИЧА

Прошло уже много лет, как отгремели страшные кровопролитные бои Великой Отечественной войны, унесшие жизни миллионов с одной и с другой стороны. Чем дольше мы будем помнить и напоминать об этом новым поколениям, тем будет больше гарантии, что этот ужа не повторится.
   Тогда, в 1941 году мое поколение почти со школьной скамьи вступило в эту кровавую бойню, каждый охваченный чувством патриотизма, рвался на передовую в бой, не задумываясь, что это может быть для него последний.
  Мне пришлось принять в этой войне участие во многих горячих точках, в тяжелых боях: в обороне Ленинграда, Сталинграда, на Курско-Орловской дуге, на 1-вом и 2-м Белорусских фронтах, освобождая города Белоруссии и Польши, а за тем в боях на территории Германии. Закончил войну в районе города Ростока, выйдя на побережье Балтийского моря.
  В боях был ранен пять раз (три раза тяжело).

Мой боевой путь я начал в оборонительных боях под г.Ленинградом    с сентября 1941г.
Вскоре начались тяжелые месяцы блокады. Находясь в обороне, мы получали по 125 граммов хлеба, а позднее по 125 граммов жмыха на человека в сутки. У каждого свой котелок, разделив паёк на две, три части заваривали его кипятком. Это было всё наше питание. Но мы стойко защищали Ленинград, не давая противнику прорвать нашу оборону.
В феврале 1942 года, во время боя за улучшение позиций нашего батальона, я получил  ранение в ногу. Я упал, и подняться уже не смог. Хотя ранение было не тяжелое,  но потеря крови меня обессилило. В госпитале установили, что  у меня  истощение I-II степени и авитаминоз. Лёжа на кровати у меня не было даже сил повернуть голову на соседа, кровать которого была сдвинута с моей. Он был в таком же состоянии. Утром, просыпаясь, я мог только скосить глаза в сторону соседа и посмотреть, жив ли он. Через несколько дней я скосил глаза и увидел, что сосед мёртв, я закричал из последних сил.  Через некоторое время меня в крайне тяжёлом состоянии по «дороге жизни» переправили в госпиталь г. Череповец, где я находился на излечении около двух месяцев.
Молодой  организм быстро восстанавливался. Перед войной я был физически крепкий увлекался спортом, занимался в аэроклубе и тогда имел 10 прыжков с парашютом. 4 мая 1942 года меня выписали, я рвался на фронт но меня ещё посчитали слабоватым и направили в Подольское пехотное училище города Иванова. Там я проучился чуть больше месяца, за это время достаточно окреп. Училище расформировали, вех направляли на фронт. Я попал в формирующуюся восьмую ВДБ (воздушно десантную бригаду) четвёртого ВДК (воздушно десантного корпуса). ВДБ готовили к десантированию в тыл врага на оккупированную территорию. Вскоре меня назначили командиром отделения разведки.
Летом 1942 года сложилась тяжёлая обстановка под Сталинградом. В связи с этим 4-тую  ВДБ переименовали в 37-мую Гв. СД (Гвардейская стрелковая дивизия),  а входивший в её состав 8-мой ВДК, переименовали в Гвардейский 110-ый СП ( стрелковый полк). Всех эшелоном перебросили в   Сталинград. Через неделю ночью,  не доезжая 40 км до  Сталинграда нас высадили.  Мы совершили марш бросок до Сталинграда и заняли позицию на переднем крае обороны, заменив части, занимавшие на этом рубеже оборону. Здесь шли тяжёлые ожесточённые бои. Мне со своим отделением пришлось держать оборону участвовать в разведке, брать языка, а потом участвовать в прорыве обороны противника и в боях по окружению группировки противника в Сталинграде.

    Сталинград, осень  1942 год.
Меня вызвал командир полк и поставил передо мной задачу взять «языка». Я отобрал четырех человек, и мы начали готовиться. Обстановку впереди нас мы уже примерно знали. Частично необходимые сведения нам дал командир полка.
Передний край противника находился в 2.5 км от нашего переднего края. Нас разделяла голая степь с редким кустарником. Приблизительно на половине пути находился противотанковый ров глубиной метра 3 и 12 – 15 метров ширины.
   Через неделю с наступлением темноты мы отправились в сторону противника для выполнения задания. Ночь была темная. Двигались, полусогнувшись, на небольшом расстоянии друг от друга. Противник периодически освещал ракетами местность. Это служило нам ориентиром. Когда вспыхивали ракеты, мы быстро ложились и, прижимаясь к земле, по-пластунски продвигались вперед. Так мы достигли рва, перебрались через него. В метрах 800-х от нас мы засекли выбросы ракет и продвигались в этом направлении. Так мы преодолели ещё метров 600 – 700. Все мои мысли и чувства были сосредоточены на том, что надо взять «языка». Вдруг мы услышали совсем близко от нас немецкую речь. Когда ракеты в очередной раз осветили местность, мы различили в 100 метрах от нас окоп. В окопе разговаривали по-немецки достаточно громко два человека. Мы предположили, что это немецкий дозор,  рассредоточились, осторожно подползли ближе к окопу и залегли, наблюдая. Нам помог случай. Один из немцев вдруг вышел из окопа по «малой нужде» и повернулся к нам спиной. В момент мы бросились на него и оглушили его. Немец упал. Мы его схватили, засунув в рот кляп, связали. А двое наших в это мгновение прыгнули в окоп и расправились со вторым, захватив  собой два трофейных автомата и ручной пулемет.  Ракеты по-прежнему освещали периодически местность.
 «Язык» немецкий  ефрейтор пришел в себя, но не пытался сопротивлялся и что-то мычал. Это оказался  высокий здоровый детина кг на 80. Мы положили его на плащ-палатку и потащили.  Обратно  пришлось передвигаться почти всю дорогу по-пластунски. Тащить немца было нелегко, особенно перебираться через глубокую противотанковую траншею на половине нашего пути. Но сознание, что «язык» у нас, удваивало наши силы. Так на рассвете мы добрались до своих. Командир полка встречал нас. Он поблагодарил нас, вызвал двух автоматчиков и под их охраной отправил «языка» в штаб дивизии. Так  без единого выстрела взяли мы «языка»

    Спустя недели две наше отделение в составе стрелкового полка 37-й гвардейской дивизии 11 сентября 42 года рано Утром после артподготовки. 
    1943 год на Курско-Орловской дуге.
После госпиталя меня направили на шестимесячные курсы младших лейтенантов центрального фронта, по окончанию в конце апреля 1943 года мне присвоили звание младший лейтенант. Я был направлен в 109-й гвардейский стрелковый полк (СП) 37-й гвардейской стрелковой дивизии (СД), который занимал оборону на Курско-Орловской дуге и вел тяжелые оборонительные бои с противником, пытавшимся прорвать нашу оборону.
   Прибыв по назначению, я был направлен в распоряжение командира батальона 109 гв. СП и был назначен командиром стрелковой роты.
   Штаб батальона находился на переднем крае нашей обороны. Командир батальона указал мне в направлении траншеи в 200 метрах впереди штаба батальона и сказал, что утром при обстреле погиб командир роты, в которой не осталось ни одного офицера, приказал принять роту и организовать все, что необходимо. Я под огнем противника перебежками добрался до расположения роты, в которой оставалось чуть больше половины состава. Разобрался в обстановке, назначил командиров взводов, организовал наблюдение за противником, оборону переднего края.
   Два месяца мы вели тяжелые бои в обороне. Приходилось отбивать атаки противника, вести огонь по его танкам, держать оборону.
   В июле 43 года наша дивизия начла готовиться к прорыву обороны противника и к наступлению. Прорыв пришлось делать в трудных условиях пересеченной местности. Противник занимал командные высоты, имел глубоко эшелонированную оборону, усиленную дзотами и т.д.
   Мою роту решили использовать в качестве ударного кулака на участке прорыва нашего батальона. В роту прислали пополнение, приказали укомплектовать ее до полного состава и быть готовыми к участию в прорыве обороны противника.
   Как сейчас помню, на рассвете, 26 августа 43 года началась артиллерийская подготовка переднего края обороны противника, который находился приблизительно в 400 метрах от нашего переднего края. Я принял решение поднять мою роту на штурм немного раньше окончания артподготовки с целью за это время преодолеть расстояние, разделяющее нас от переднего края обороны противника. Мой расчет оказался правильным. Пока шла артподготовка, противник не поднимал головы, мы с ротой проскочили эти 400 метров и неожиданно для противника ворвались в их траншею, где завязался в первый момент рукопашный бой, сплошная автоматная стрельба, взрывы гранат в ходах сообщения окопов. Это было достаточно страшно, но так скоротечно, что невозможно было почувствовать этого страха. Очень быстро мы очистили первую траншею противника и цепью двинулись ко второй полосе. Но здесь осколком от взорвавшегося снаряда я был тяжело ранен в позвоночник, почувствовал удар в спину и потерял сознание. Очнулся только в медсанбате, откуда меня, как тяжелораненого вывезли во фронтовой госпиталь. А рота продолжала наступление.
   Фронтовая газета «Сталинский удар» поместила очерк о прорыве обороны противника не Курско-Орловской дуге на участке  нашего батальона. А рядом поместила мою фотографию с надписью: «Младший лейтенант Каганович Илья, герой вчерашних боев при штурме обороны врага, он первый поднял свою роту в атаку и ворвался в траншею противника».
   Чуть более, чем через месяц после ранения я  вернулся в свою часть, 109-й гв. СП  37-й гв. СД. Мне показали эту газету, вырезка из которой у меня сохранилась. Мне было присвоено звание лейтенанта, я был награжден орденом Красной Звезды.
   109 гв. СП 37-й гв. СД к этому времени был переброшен на первый Белорусский фронт, и я участвовал в составе батальона  в должности адъютанта старшего (начальник штаба батальона)  в боях за освобождение Белоруссии и ее городов.
  1 декабря 43 года в бою при освобождении города Паричи я был ранен в поясницу и опять попал в госпиталь (в четвертый раз).
   А уже в январе 44 года я снова в боевом строю, но уже в 114-й гв. СП 37-й гв. СД в должности начальника штаба батальона участвовал в наступательных боях по освобождению городов Белоруссии. Наступательные бои проходили в исключительно тяжелых и сложных условиях  и на этом этапе велись, взаимодействуя с танковыми частями, приданными дивизии. За участие в освобождении городов Белоруссии и отличные боевые действия  в 43 – 44 годах я получил письменные благодарности по приказу Главнокомандующего вооруженными силами (Сталина) за города: Речица (1943г.) Мозарь, Осиповичи, Барановичи(1944), а затем и за участие в боях на территории Польши и Германии. За прорыв и форсирование Одера и овладение главным городом Померании и крупным морским портом Штеттин.
   Итак, в декабре 44года стрелковый батальон, в котором я участвовал в боях, при подходе к реке Нарев получил приказ немедленно форсировать реку Нарев в районе города Пултувск и овладеть правым берегом, который был в руках противника. Немцы не ожидали, что мы подойдем так быстро к реке Нарев в этом районе. Они нас поджидали  со стороны города Пултовска и заминировали подступы, о чем нам сообщила разведка.
Не имея никаких средств для переправы пришлось пользоваться в основном брёвнами, из которых сделали плотики и частью лодок, которые были найдены по соседству.
Батальону, отдельными группами, ночью, в глубокой тишине, удалось форсировать реку Нарев. И только когда батальон полностью переправился и устремился на овладение первой траншеи, только тогда немцы обнаружили наше присутствие. Но было уже поздно.
При поддержки артиллерии с левого берега и остальных подразделений полка, батальон овладел первой траншеей противника, дав возможность  форсировать реку остальным подразделениям.
С декабря 1944 по январь 1945 года  я участвовал в боях за «Наревский плацдарм», который по выражению И.В.Сталина характеризовался ключом к Берлину. Бои на этом плацдарме были исключительно ожесточёнными, немцы ежедневно в течении месяца предпринимали ряд атак стремясь сбросить наши части в реку и в новь захватить плацдарм. Но несмотря на все их ухищрения наши части изо дня в день в самых тяжелых условиях расширяли этот пятачок. И в  январе 1945 года батальон в составе полка и дивизии после  артподготовки и обработки переднего края противника авиацией, во взаимодействии с танками прорвал эту сильно укреплённую оборону противника и перешел в наступление, овладев рядом городов, в том числе Мольборком и Данцигом.
Бои за город Данциг где я участвовал с полком в должности помощника начальника штаба №1 были особенно ожесточёнными и велись  в не выгодных для нас условиях местности города. Данциг находился в котловане окружённый холмами  был сильно укреплён и представлял «неприступную крепость». Наш полк в составе 37 дивизии  после основательной подготовки при большой насыщенности артиллерии , танками и полным господстве нашей авиации в воздухе прорвал эту сильно укреплённую оборону противника и ворвались в город Данциг, где в жестоких уличных боях отбивая от противника дом за домом овладели полностью городом Данциг. После взятия города, я в той же должности в составе этого же полка и дивизии  участвовал в наступательных боях за взятие городов Штеттин, Демминг , Росток и  выход к Балтийскому морю. Полк с которым я участвовал в этих боях, увенчал свой окончательный успех окружением и пленением восточнее города Росток на берегу Балтийского моря крупной группировки противника в несколько тысяч человек солдат и офицеров противника вместе с командованием и техникой. 8 мая 1945 года.
Начал вой ну рядовым, а закончил в звании Гв. Капитана. За участие в боях  1941-1945 года я был награждён боевыми наградами: Отечественной войны II степени , Отечественной войны I степени , Два Ордена Красной звезды, медаль «За боевые заслуги» , медаль за оборону Ленинграда, за оборону Сталинграда, за освобождение Варшавы, Польская медаль за Одер Нейса  Балтик, Письменные благодарности по приказу И.В.Сталина: Участнику боев за освобождение города Речица 1943г,
За освобождение г.Мозырь январь 1944, за освобождения г.Осиповичи июнь 1944, за освобождение г.Барановичи июль 1944, за форсирование  р.Одера и овладении главного города Помирани и г. Штеттин