Джон Китс. Сонет 20

Егор, Вы просили написать о Вашем переводе. Выскажусь откровенно –
и надеюсь, что мою критику не сочтёте злопыхательством.
Давайте начнём с чисто версификационных особенностей, обязательных для классической поэзии – тем более, для строгой сонетной формы.
В стихотворном переводе, претендующем на нечто большее, нежели дилетантское упражнение, все они непременно должны соблюдаться.
И это не прихоть оголтелого педанта, а минимальное, хотя вместе с тем и необходимейшее общепринятое условие: sine qua non, как говорится.
Сонет Китса (кстати, почему Вы присвоили ему порядковый номер 20?
67 написанных Китсом сонетов не составляют цикла наподобие шекспировского, а если считать по хронологии написания, то этот будет 9-м) следует т.н. итальянскому (или петраркинскому) образцу с рифменной схемой abba abba cdd cdc – и традиционным размером (пятистопный ямб). Сразу отмечу, что даже с элементарными техническими задачами Вы не справились.
У Вас в октаве намечена не опоясывающая, но перекрёстная рифмовка, причём не сквозная, а отдельная для каждого катрена. В секстете рифмовка как таковая отсутствует вообще: звуковые сочетания«любить-мысль», «память-считаю», «судьбе-тем» никем и никогда как рифмы не воспринимались. Почти та же картина – и в катренах: «жить-высь», «ручья-шмеля» - никакие не рифмы; «казематов-покатый» - неловкий рифмоид, для поэзии 19-го века недопустимый. Единственная приемлемая – то есть, точная - рифма «беседки-на ветке».
Что касается размера, то начальная строка у Вас – шестистопный ямб (лишняя стопа).
Теперь – о передаче образного содержания. В целом октава несёт живую интонацию, картина изображена достаточно наглядно, однако есть и возражения: 1) “may seem a span” (“span” тут скорее – «небольшой участок (земли, пространства»), то есть с высоты крутого склона долина будет выглядеть крошечной, как на ладони, а не «покажется мне ближе»; 2) “the jumbled heap/Of murky buildings” – это всё-таки не «казематы», приводящие на память некие застенки для политзаключённых, а просто выразительная характеристика хаотической застройки той полутрущобной части Лондона вокруг госпиталя Гая, где Китс учился тогда на хирурга; 3) «как скачком олень шмеля» - нежелательное скопление существительных затрудняет восприятие; 4) «шмель, дребезжащий на ветке» - нечто новое: во-первых, что ему делать на какой-то ветке? (у Китса, как обычно, предельно конкретная деталь “the fox-glove bell” – «колокольчик наперстянки»: поразительная, заметим, зоркость поэтического зрения – надо же, сумел разглядеть с такой верхотуры!); во-вторых, определение «дребезжащий» применительно к гудению шмеля представляется хотя и оригинальным, но, мягко говоря, неточным.
О секстете в Вашей трактовке могу сказать только, что крайне невнятное изложение вызвано очевидным непониманием оригинала (об этом свидетельствует и Ваш подстрочник). Примерный смысл: «Но хотя я с радостью стану оглядывать (созерцать) эти картины вместе с тобой, однако отрадное (сладостное) общение (беседа) с чистым (непорочным, бесхитростным) умом, который в словах воплощает образы утончённых (изысканных, благородных) мыслей – вот отрада для моей души; и оно (это общение) наверняка относится (принадлежит) к высочайшим блаженствам для рода человеческого, когда к твоим укромным прибежищам устремляются два родственных духа». Согласитесь, концовка, если вдуматься, неожиданно парадоксальна: панегирик одиночеству завершается откровенным признанием, что наслаждаться им предпочтительнее всё-таки вдвоём... Этот сонет – первая публикация Китса (5 мая 1816), и во всей ранней его поэзии прослеживается настойчивый мотив бегства из душного города на лоно идеализированной природы с тем, чтобы с коллегой-пиитом (без малейшего гомосексуального подтекста!) вдохновенно предаться лирическим излияниям и чтению любимых поэтов (ср.послания к Мэтью, Кларку, брату Джорджу и многие другие сонеты).
Здесь должен признать, что Ваш упрёк в эротизации мною данного сонетного сюжета совершенно справедлив. В оправдание могу сказать только, что перевод этот был выполнен 22-летним студентом, только-только взявшимся за восхищённое чтение Китса. Позднее переделывать перевод как-то не захотелось... Могу указать и на другие формальные отступления от оригинала, вряд ли оправданные: а) опять-таки перекрёстная рифмовка в катренах вместо опоясывающей; б) в терцетах вместо cdd cdc – рифмовка cdc dcd (и, более того, в секстете применяется женская рифма, тогда как в октаве все рифмы – мужские, хотя каноном предписывается унификация).
Утешаюсь только тем, что я действительно – первый переводчик на русский язык этого сонета (1971). Во всяком случае, другие ранее не публиковались, если не считать незавершённого наброска Николая Огарёва “Sehnsucht” (1856), опубликованного только в 1904, в котором Григорий Кружков усмотрел попытку перевода именно «Одиночества» Китса (догадка интересная, но не вполне убедительная). Я собираю все переводы Китса, которых особенно с появлением Интернета развелось множество: «Одиночеств» набралось уже почти два десятка…
И – два слова об «одиноком дереве» (спасибо, что прочитали). Это восьмистишие я сочинил на 15-м году жизни и почему-то запрятал далеко в стол, а вот теперь мне кажется, что в дальнейшем ничего удачнее я и не написал…
Если у Вас будут вопросы, то лучше, наверное, переписываться по электронной почте: sukharev11@yandex.ru
Всего доброго Вам – и всяких успехов!

Сергей Сухарев   29.04.2010 18:30   •   Заявить о нарушении