Имя твоё 68

Имя твоё 68
/продолжение/
                Глава 20
«Если мы говорим, что имеем общение с Ним,
а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине»
                (1 ап. Иоанна; 1:6)
               

Тёплое утро окутывало Геннисаретское озеро. Волны с равномерным набеганием шлепались о прибрежные камни. Редкие брызги достигали тел рыбаков, сидящих на берегу и чинивших порванные сети.
Алая заря, отражающая от глади озера, бликами играла на сосредоточенных лицах рыбаков.
Увлеченные терпеливой работой, они как бы между прочим, вели тихую беседу.
- Наверно эта погода не совсем благоприятствует настроению рыб… - Заведеев старший, держа в зубах длинную нить, посмотрел на спокойную гладь озера, проделывал ловкие манипуляции с замысловатыми узелками порванной сети, - рыба, она хоть и не человек, но по-своему чует непогоду.
И смотрите, что получается, нам-то кажется, тихая такая, спокойная погода. Ан, нет, в озере она совсем другая, и рыба старается спрятаться, как можно дальше.
А мы их выловить хотим, и попадаются самые несообразительные.
- Ну почему, среди них есть и посильнее рыбы, которые могут вынести эту «рыбью» непогоду. Значит они лучше других могут перенести этот климат свой, если так резвятся. – Леввей продевая свою нить в каждый новый узел, крепко прикусывал её, после чего узел оттягивал сильными пальцами, так что было слышно хруст костей. – только зря ты, Симон расстраиваешься. Ныне не такой уж плохой  улов получился…
- Да, уж и не такой хороший, Леввей. Симон хорошо эти места знает, только рыба сегодня на самом деле куда-то попряталась. – Варфоломей не так ловко мог работать с плетением порванных частей сети. Но он успевал услышать осторожные разговоры своих соотечественников, собравшихся на берегу, послушать речи Иисуса. Ведь многие из прибывших, жаждали исцелить свои недуги.
Иногда до него доносились отдельные фразы Иисуса, стоящего посреди толпы жаждущих. И хотя он много раз слышал эти слова, сказанные в общении с ними, но они всегда вызывали в нём чувства гордости за Учителя. Ибо те слова, сказанные Им, призывали к благодеяниям.
Варфоломей не мог не считать себя частью этой миссии, которую они несли в народ, проповедуя в разных городах и селениях. И он, как и все его товарищи, был горд за те исцеления, которые совершеннейшим чудом творил их Учитель.
Его сияющая улыбка, на лице котором, отражались блики мерцающего озера, убедительно подтверждала необыкновенные чувства старательного ученика.
И он не без гордости замечал, как собравшийся народ, жаждал ради своего исцеления от разного рода болезней, дотронуться до рук и одежды Иисуса.
Тогда Иисус вынужден был попросить Симона, чтобы он взял Его в лодку, откуда и была продолжена проповедь, ради которой и исполнялись Его намерения.
Легко впрыгнув в лодку Симона, Иисус почувствовал себя свободным для продолжения проповеди.
И осмотрев присутствующих на берегу пристальным взглядом, он продолжил свою проповедь.
Голос Иисуса, раздававшегося над гладью озера, звучал твёрдо и решительно.
- Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас.
Варфоломей отложил незаконченную работу и пошел к первым рядам слушателей. Он одинаково стоял вместе с теми, кто разинув рот, впервые вкушали сии истины. Дабы ещё раз соприкоснуться со Словом Учителя.
Чувства собственной сопричастности вызывали в нём восторг и восхищение за каждое сказанное слово. Которое казалось долетало до них с глубины самого озера. И как влага для жаждущих, эти слова утоляли невостребованное самолюбие одного из учеников Иисуса…
Варфоломей не переставал себя спрашивать: а не горело ли в нас сердце наше, когда говорил Он нам что-то в дороге, или, когда разъяснял Писание?
Он внимательно наблюдал за любопытствующими лицами присутствующих, и размышлял: неужели им недоступны речи Учителя? Где же радость в глазах их? Неужели только выздоровевший больной, порадоваться может?
Он вспоминал, как напутствовал их Учитель пророческими словами Исайи:
«Слухом услышите и не уразумеете, и глазами смотреть будете, и не увидите.
Ибо ожесточились сердца сих людей, и ушами с трудом слышат, а глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их»…
Неужто ожесточились сердца этих людей? И ушами с трудом слышат, а глаза в спячке сомкнули. А сердце?
Да, да, только сердцем! А как же иначе… Сердце и есть ум наш духовный! Так как же сердцем не услышать?
Он же, Варфоломей, услышал так, что сердце до нытья заломило…
Не все слова, правда, сумел понять он. Да собственно, он и не спешил их распознать… Ведь сердце до сих пор стучало до боли. Да так, что он всех родных и близких вспомнил…
Он вспомнил, как с такой же болью в сердце, да с таким же трепетом встречал свою любимую, Аннет…
За размышлением он даже не заметил, как к нему подошли Марк и Леввей.
- Уж не обветрился ты здесь, стоя по колено в воде? Посмотри, как ты весь дрожишь...
- Всё нормально, Марк… Лучше посмотри, как Симон намаялся, лица на нём нет… Весь до ниточки промок…
- Не… это он упарился так, бедный… Рыба сегодня никак не идёт…
А ты смотри, как Иисус за него переживает, даже говорить перестал.
И только сейчас, Варфоломей заметил, как Иисус закончил свою речь. И взявшись за край сети, которую Симон держал в руках, Он решил помочь ему. Видя печаль на лице своего ученика, Иисус знал, как тяжек и утомителен этот труд. Который зачастую бывает напрасным…
Но этот труд приносил им радость и удовлетворение в жизни. Этот труд кормил их.
Но Он учил их, переживая неудачу, как надо быть готовым к тем праведным делам, к которым Он вёл их трудной и тернистой дорогой.
И он весело и задорно посмотрел на Симона, который после такого взгляда, не только опешил, но и совсем сник…
Иисус приободрил своего ученика, похлопав его по плечу, от чего тот подобрел и рассутулился, ожидая одобрительного успокоения…
- Симон, отплыви на глубину, и закиньте сети свои для лова.
Симона поразили неожиданные слова Учителя. Не так ли он хочет приободрить его? Что и вызвало в нём некоторое замешательство.
- Наставник! Мы трудились всю ночь, и ничего не поймали. Но по слову Твоему, закину сеть.
И Симон нехотя стал грести в то место, где он всегда собирал хороший улов. И как бы в доказательство безнадежности этого предприятия, его лодка, медленно подчиняясь вёслам, ринулась к этому месту. Но сети укладывались в воду с той же аккуратностью, когда  была уверенность, что ожидается неплохой улов.
Но то, что они увидели в итоге, их не только поразило своей невероятностью, их просто объял ужас. Пожалуй, это немое удивление не могло не охватить всех присутствующих.
Ведь то, что они увидели, не могло не поразить своим чудом. Такого улова, здесь ещё никто и никогда не видел!
Это просто какое-то чудо!
И от этого «чуда» просто сети трещали… И часть рыбы стала уходить в образовавшиеся прорехи.
- Марк, Леввей, скорее гребите сюда… Давайте скорее ваши лодки! Иначе я не справлюсь… - голос Симона. Хотя и звучал достаточно громко, но объявший его страх за столь богатый улов, почти лишил его дара речи. И он соединив свои ладони рупором, от неожиданности, хриплым голосом, звал своих товарищей на помощь.
Левей мощными гребками, быстро доставил лодку Заведеева к месту улова, где их не меньше Симона поразило увиденное…
От натуги, сети рвались у самой кромки борта. И прилагая совместные усилия, рыбаки принялись наполнять невиданно крупной рыбой, обе лодки доверху. Да так, что ватерлиния оказалась на опасном уровне. Почти что у самой кромки бортов, что могло оказаться для счастливых рыбаков катастрофой.
Медленными гребками, с большими потугами, лодки всё же были доставлены к берегу.
Симон, глядя на прыгающего от радости Варфоломея, понимал, что этот улов, как мимолётный успех, потребовал от них не малых усердных трудов.
Ведь их безнадёжный труд за всю ночь не был так овеян славой… А посчитать, труд их ночной был более значимый, нежели сейчас. Когда они его смогли приложить только к тому, чтобы получить готовое…
 
Неужели они смогли заслужить это, готовое?
Да нет же, ведь Учитель даёт наглядный пример, чтобы они могли научиться этому сами. И он почувствовал, что в нём борются какие-то непонятные чувства. Но он только сердцем чувствовал ту невнятность, не дающую ему понять происходящее с ним…
И он со свойственным ему упорством пытался разобраться в своих чувствах. Ведь он отлично понимал, что его растерянность видят все. И он еще некоторое время стоял вот так, в некоторой нерешительности.
Потом он тыльной стороной руки, смахнул с лица влагу, смешанную с запахом рыбы. И с неподдельным раскаянием, граничащим с отчаянием, припал к стопам Иисуса…
- Выйди от меня, Господи! Потому что я -  человек грешный…
Что это? Варфоломей никак не мог понять: самобичевание, признание? Или же исповедь, на которую только и способен этот сильный и терпеливый человек?
Он любил этого мужественного и прямолинейного товарища. Того, кто больше всех интересовался будущей жизнью своего народа. Того, кто больше всех задавал свои вопросы Учителю, ставя других учеников в неловкое положение. Ибо по некоторым вопросам они могли бурно спорить, потому как каждый из них представлял Царство Божее по-своему. И, довольно редко они могли объединиться в своём понимании.
И вот это признание Симона, как показалось Варфоломею, совсем некстати оказалось. Что вызвало неловкую паузу и растерянность среди последователей и товарищей Симона.
Только иначе на это посмотрел Иисус.
Он ласково дотронулся до кудлатой головы своего ученика. Симон с нескрываемым отчаянием поднял сою голову и взглянул в глаза Учителю.
Он увидел в них синий добрый свет и заботливое отцовское тепло, проникающее ему прямо в душу, наполняя её необыкновенно чистой благодатью…
Это так быстро и сильно восстановило в нём былую стойкость и решительность.
Иисус взял его за плечи, и как бы приказывая, заставил его подняться с колен.
Голос Иисуса был тверд и загадочно нежен…
- Не бойся, отныне будешь ловить человеков.
Симон просиял от счастья. Он взял руки Иисуса в свои мощные ладони, и крепко прижался к ним лицом, глубоко вдыхая запах грядущей жизни…
Эти сказанные слова Учителя, Варфоломей со смыслом отнёс ко всем ученикам Его. И эта, воистину умилительная сцена, глубоко подействовала на чувства, теплом отдаваясь в сияющей душе. 
Товарищи Симона смотрели на трепещущуюся добычу в лодках, и однозначно могли уловить смысл сказанных слов Учителя, которые отныне определили их очередную ступень.
И теперь им с большой мудростью предстоит соприкоснуться с очередной задачей. Где нужно будет сплетать другие сети, с помощью которых они должны будут стать теми «ловцами» людей.  И которые в трудах и помыслах своих смогут стать такими же, как и их Учитель.
Они должны будут стать примером для тех, кто ещё питает в себе сомнения об истинном Царстве божьем. Кто ещё должен подкрепить не только свою веру в Свершение, но и веру в жизнь вечную.
Значит именно им, последователям Иисуса, дано такое право, испытать на себе миссионерские деяния.  Где каждый ученик уже начинал испытывать на себе эту новую веру. Ту веру, которая как христианское Учение разнесётся по всей земле. Оставляя яркий и заметный след и их причастности к Свершению.
И этот призыв, ставший главным призывом Слова Божьего: «Следуй за мной», каждый раз для Варфоломея звучал с новой силой. С той силой, вселяющей в него полную уверенность того, что он именно тот, кто непременно должен идти, оставив всё свое прошлое, следуя с теми, кто становился ему единомышленником. Кто становился для него товарищем в их небольшой общине, стихийно образовавшейся вокруг Иисуса.
И он чувствовал в этом призыве возрождающую силу и искушающую любовь. Ту любовь, что возрождалась от причастности к делам Свершения и от соприкосновения с этим удивительнейшим Человеком. В котором он с каждым новым призывом замечал большие возможности и чудеснейшие особенности Мессии.
И чувствуя эту любовь, он с нежнейшим восторгом ощущал на себе любовь этого всемогущего Человека, как любовь Бога. 
Но на сей раз призыв требовал оставить всё, что влекло будущего ученика к прежней жизни, и следовать за Ним, побеждая все пороки, которые удерживали его.
А он знал, как его ждали в родном доме. Он понимал, что его дом обязывал быть рядом с ними. Ибо став взрослым, ты просто обязан быть кормильцем в доме, обеспечивая старость родителям.
Но до боли трудно и невыносимо осознавать, что тебя там ждёт невеста… Ведь, именно Мелета, как никто из девушек, со всей отчаянностью переживает их разлуку…
Боль собственного переживания от этих мыслей только усиливалась. Ведь ему, Варфоломею, предстояло не только успокоить их, но и как-то нежно суметь проститься с ними.
И как такое переживут родители?
А как всё это перенесёт Мелета?
Но выбор для него сделан! И только для него… И потому переживания за прошлую жизнь только усиливаются. Сейчас он почувствовал, как внутри всё горит… Ведь именно сейчас, в это время он находился между двух огней…
Размышления Варфоломея, только подогревали его переживания, заставляя бороться со слабостью, которую он испытывал в такие моменты.
Так долго не могло продолжаться…
Он выбрал момент и подошел к Иисусу.
- Я пойду за Тобой, Господи! Но прежде позволь мне проститься с моими домашними.
Никогда ещё Варфоломей не видел такого непроницаемого лица Учителя. Ему показалось, что Иисус долго и внимательно присматривался к нему. Но не знал он, что мог Иисус читать в его мыслях, ибо разум его при таком разговоре совсем помутнел. И он не находил иного выхода, как только сделать этот добрый шаг, прежде чем пойти за Учителем.
И опять сомнения… Может этим самым он только показывает своё малодушие? Что у него просто не хватает сил для преодоления неизвестных трудностей? Ведь такие переживания он испытывал впервые, и они оказались самыми непреодолимыми трудностями…
Тогда что ещё может ждать его на этом выбранном пути, пути страданий, великих трудов и неизбежных унижений?
И что самое сложное в этом увидел он, что его не поймут родные и близкие, его невеста и друзья. Что они обязательно осудят его.
Варфоломей с надеждой взглянул в глаза Учителю. И на сей раз они показались ему не такими ласковыми. И ему показалось, что эти строгие и умные глаза, на сей раз, только для него, Варфоломея, излучали некий, как бы с укором, серый цвет… Который несколько испугал его. Ибо они прямо говорили ему, что Учитель знает всё, и понимает его.
И они однозначно призывали его – идти с Ним!
- Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадёжен для Царствия Божия.
И что удивительно, Варфоломей, как никогда понял слова Учителя. Ибо ранее он был связан с Ним отношениями дружескими. И ему не полностью были понятны значения отношений этих. 
Так что же так резко могло измениться в нём? Да, именно сейчас, в своих трудных размышлениях он понял, что ему, как и всем его товарищам пришёл час истинного служения делу Свершения! И именно сейчас каждый из них должен был сделать окончательный выбор, для своей дальнейшей жизни.
И все они должны были разделить со своим Учителем все трудности странствия, великих постижений, зноя и холода, унижения и голода.
Ведь каждый из них понимал, что все эти лишения и житейские неудобства, воистину искупались служением Свершению на Земле Обетованной!
Что и вселяло в них не только дополнительные силы, но и глубокую уверенность, что именно они несут счастье для униженного и оскорблённого избранного народа. Что несомненно наполняло той гордостью, которую могло вызвать одно лишь упоминание о грядущем Царстве Божьем.
Эта гордость переполняла каждого, кто был избран их учителем, Иисусом. Ибо им посчастливилось стать первыми апостолами Христа.
К этому времени к ним присоединились Иуда Искариот и Иаков Алфеев. Если большинство апостолов были галилеяне, соотечественники Иисуса, то Иуда был единственный иудей среди апостолов. Но по характеру его общительности и непосредственности, этого из его товарищей никто не замечал.
Он обладал острым умом и цепкостью, что явно выражалось в его памяти. Только, порой резкие и критические замечания своим товарищам, что делались в горячих спорах и обсуждениях, нередко смущало их. И, как часто многие были вынуждены уступать ему, оставляя за ним право.
Иаков же, Алфеев, сразу понравился многим. Его добродушный покладистый характер, позволял его товарищам быть с ним боле откровенным, и они часто посвящали его в свои тайны. Отчего нередко получали мудрые и своевременные подсказки.
                * * *
Иаков с Фомой, стоя на горе недалеко от Учителя, с улыбкой наблюдали за народом, который толпами собирался вблизи плоской скалистой площадки, окруженной мхом и скудной растительностью.
Иаков, как и Фома, имел некое пристрастие на каждой проповеди Учителя,  находится ближе к Нему. Хотя ни слухом, ни зрением он не страдал.
Его восхищала эта сцена, которая продолжительно длилась перед каждой проповедью Иисуса. Когда к Нему подходили жаждущие, и получали исцеления и благословения.
Фома имел маленькое увлечение, о котором знал Иаков. Фома охватывал взглядом всех присутствующих, и не без радости мог сосчитать их численность.
В этот раз, на горе, он несколько раз окидывал взглядом толпу, безмерно прибывающую, казалось со всех окраин Галилеи и Иудеи. Среди них были и арабы из ближайших и отдалённых прибрежий Средиземного моря.
Фома с радость наблюдал, как они аккуратно рассаживались на склоне горы. Ясный рассвет позволял ему рассмотреть каждого пришедшего на эту проповедь. От одного только увиденного у него захватывало дыхание. Он откровенно радовался, как мальчишка…
Ожидание многих, как и его собственное предчувствие, было не напрасным. Это доброе утро предвещало самое необыкновенное чудо, от которого на его лице выступил яркий румянец. И он всё своё внимание устремил на Иисуса.
Иисус сел на бархатный зеленый холмик, сложив свои ладони на колени, и устремил в народ свой ясный и проницательный взор
Возникла удивительная тишина... Лишь только лёгкий ветерок с гор, мог неожиданно нарушить это благостное безмолвие.
Голос Иисуса, как всегда  впервые минуты проповеди был нежен и заворожителен. И он невольно притязал жаждущие сердца своей любовью…
Глядя в Его лучистые голубые глаза, и слушая Его завораживающий и влекущий голос, словно зов с Неба, можно без сомнения признать в Нём Человека, пришедшего от Бога.
И это так! Вот Он, смотрите – Сын Бога! Кто воистину говорит не простые слова ободрения и успокоения. А Его речь гласит истинные Законы Божьи.
И эта речь Иисуса, как добрая беседа с народом, за сердце трогала всех присутствующих на горе, своей бесконечной любовью, безмерным вниманием и заботой. Проявляющейся мудрой Божественной простотой и кротостью. Несущей народу избранному, мир, счастье и любовь.
Казалось бы, что сама речь Иисуса звучала по какому-то волшебству, разливаясь эхом по серебристой глади тихого озера, лежащего у зеленого подножья горы. На котором каждое сказанное слово Его отливалось золотом.
- Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришёл Я, но исполнить.
Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдёт небо и земля, ни одна иота, или ни одна черта не перейдёт из закона, пока не исполнится всё.
Фома, сидевший рядом с Иаковом Алферовым, крепко пожал своему товарищу руку, указывая на внемлющий народ, который, как ему показалось, со всей страстью подчинил Иисусу свои сердца. И, видимо они старались впитать каждое слово Того, в Которого им предстояло ещё поверить. Ибо смысл Его заповедей придавал для них, совершенно иное значение. По которому могло показаться, что так просто можно их исполнить…
И пожалуй это совсем не эйфория от ощущения любви и безмерной доброты говорящего. Фома видел в них, нечто новое осознание своей веры в Законы Божьи. Те, что ранее они не могли испытать сердцем своим.
Этот народ начинал понимать, что этот Человек не обещает им «манной с небес»… Они могли увидеть в Нём того Мессию, Который показал им эти Новые законы. Позволяющие им не только повелевать, но они давали им и некогда обещанную силу,  исполнить их для восстановления мира от невежества, растления и пороков. В чём, нельзя не заметить, как утрачено безнадёжно много.
Только не мог Фома уяснить одного, хватит ли сил у народа? Дабы преодолеть древние устои, о которых говорит Иисус? И Он ясно открывал народу иное блаженство. Но что это? Какое-то блаженство скорби, и совсем непонятное царство смирения?…
Но именно этот закон должен стать для них постоянным и более значимым.
И, видимо ученикам Иисуса, предстоит разобраться в этом прежде всего. И как можно быстрее! Ибо народ уже смотрит на них, как на проводников новых деяний. От которых все ждут наглядный пример первых шагов новой жизни. Которая будет тесно сопряжена с новыми законами. Дабы иметь показательный образец религиозной жизни. Где даже и к вере предстоит поменять своё отношение.
- А Я говорю вам: любите врагов ваших,
благословляйте проклинающих вас,
благотворите ненавидящих вас и молитесь
за обижающих вас и гонящих вас…
Но для многих прибывших на эту проповедь, слова Иисуса означали для них совершенно новое откровение. Это было неожиданным открытием для них, верующих иудеев.
И это было открытие Того, Кого они ожидали как Мессию, как избавителя их народа от врагов и недругов.
Фома озирался на присутствующих, и ему показалось, что все они были ему знакомы… Он готов был подойти к каждому и обнять их. Как бы разделяя с ними радость этого невероятного мгновения… Которое он вместе с ними ощущал, словно впервые.
Он действительно хотел разделить с ними свою радость за это новое вероучение Христа. Которое по своему характеру, было настолько величественным звучанием, над гладью чистого озера, и под голубым небом. Что оно буквально затмевало сухие и бездушные книжные слова, с их холодной формой, прочитанных в душных синагогах. Которые могли произноситься важными и надменными фарисеями.
Да, он увидел, что все слова, сказанные Иисусом, проникали в самую глубь их сердец, вызывая неподдельный восторг и восхищение, этого гонимого иудейского народа…
Ведь простота его открытого звучания совершенно не стесняла их своим величием, но только трогала их души и умы.
И как тут не быть гордым за Него!? Ибо речь Его была такой, которую говорить не мог никто другой из рода человеческого! 
Ибо речь Его, настолько изящна и светла, что могла сразу проникнуть в самую глубь ума и сердца любого слушателя, кто невольно мог соприкоснуться с мудростью Христа!
- Итак во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки.
Фома давно уже держал руку Иакова, но теперь он сжал её, ещё крепче… Он только хотел показать этим своё покорное признание законов, о которых говорил Иисус.
Он понимал, почему людям нужно делать добро. Ибо в этих деяниях они, непременно обрекают и себя на добро.
Да, он обязательно будет сочувствовать чьей-то радости, как и принимать чужие страдания. Ибо в этой правде он узрел истинный смысл жизни.
И именно в этот, незабываемый момент, в это прекрасное и светлое утро, озарившее радостные лица, заполнившие бархатное прибрежье лучистого озера, показалось ему настоящим раем… В котором он совершенно осознано полюбил народ свой…

/продолжение следует/