Часы на камине

Кить-кать… Кить-кать.. Шепчут часы на камине, отсчитывая время от того, чего никогда не будет, к тому чего никогда не было…
Ты не можешь уснуть, ворочаешься в постели. Тебе – семнадцать. Город пленен, объят, захвачен диктатором маем. Ты – часть этого города. Через открытое окно май постоянно перебрасывает свои свежие подразделения. Воздух мая, будоражащий, дразнящий, сводящий с ума. Звуки тобой не видимой улицы, шорох молодой листвы, волнуемой ветром и … Тишина, всеобъемлющая, густая, терпкая тишина позднего майского вечера.
Коц… Коц… Коц… Стук каблуков мечется между домами, отражается от стен, врывается в комнату, тревожит и взрывает тебя изнутри. Коц… Коц… Коц… Четкий, неспешащий такт… И ты даже не догадываешься, ты – знаешь, что это шаги твоей Прекрасной Незнакомки, но нельзя, невозможно выглянуть в окно, выйти из дома и встретиться с ней, что она сейчас находится не здесь, может быть даже не в этом городе и не в этой стране. Просто ты слышишь ее шаги и чувствуешь её существование. И знаешь, что в этот момент, неизвестно где, она тоже чувствует тебя.

Ты сидишь у бесформенного проема, бывшего когда-то окном, в разрушенном, обезображенном войной городе. Прямо перед тобой площадь, заваленная обломками зданий и прочим хламом, среди которого, как островки, торчат остовы сгоревшей техники. За площадью виднеется относительно хорошо сохранившееся пятиэтажное здание, откуда так любит работать чужой снайпер. В городе затишье. В городе – тишина. Это большая редкость, и ты, простой рабочий войны, наслаждаешься этой тишиной. Кити-кити-кити-кити… Частят твои наручные часы, неумолимо сокращая срок этого затишья, приближая наступление того ада, который называется бой в городе.
Коц… Коц…Коц… Раздается стук каблуков и дрожь пробегает по твоему телу мурашками величиной с крысу. Коц… Коц… Коц… Ты цепенеешь, понимая, что произойдет в следующий момент,  и одновременно осознаёшь, что это невозможно. Коц…Коц…Коц… Легкий силуэт в светлом платье изящно движется по площади. «Назаааад!!», - слышишь ты собственный крик и делаешь то, что делать нельзя: бросаешь автомат, скидываешь разгрузку, выпрыгиваешь на площадь прямо из окна и вламываешься в сектор чужого снайпера. «Назаааад!!», - орет где-то внутри инстинкт самосохранения, но его ты уже не слышишь. Тебе нужно пробежать порядка семидесяти метров. До пятиэтажки – четыреста двадцать. Смешная дистанция для снайпера. Ты понимаешь, что не успеешь и… бежишь, бежишь, как не бегал никогда в жизни, бежишь, потому что ради этого момента ты жил все свои двадцать семь лет.
И ты успел… Почти успел… Тебе не хватило пары секунд или нескольких метров… Ее изящная фигурка споткнулась, сбилась с четкого неспешащего такта шагов… Коцкоц…  Она обернулась к тебе, уже оседая на асфальт, сумасшедший взлет ресниц и безмерное удивление на лице… Она умирала на твоих глазах. «Ут-хууд», - наконец доплюнула звук пятиэтажка. Боль прошла через тебя навылет, тело с огромным трудом послушалось и аккуратно опустилось рядом с ней. Ваши расширенные зрачки встретились и утонули друг в друге. «Ут-хууд», - повторила пятиэтажка.
Вам, жившим рядом до, и обреченным на разлуку после, выпало прожить вместе крошечный, короткий и бесконечно длинный отрезок жизни, заключенный между этими до и после. И вы не чувствовали боли и не слышали как оглушительно рявкнула «В-94» с покинутой тобой позиции, унося жизнь чужого снайпера, столь филигранно выполнившего свою работу и потому уже не нужного провидению.
Огромную вселенную, распахнувшую вам свои объятия, заполняли только двое – ты и она.

Ты смотришь в зеркало заднего вида, а на тебя из зеркала смотрит прошлое, уже прожитое тобой, но ты знаешь, что за своими границами зеркало прячет огромный, необъятный мир упущенных возможностей, который каждое мгновение неимоверно, невообразимо расширяется вследствие делаемого тобой единственного выбора. И тебе грустно осознавать, что этот мир тебе не прожить… Мир, часть которого ты можешь слышать, часть которого ты можешь видеть, но это всегда – разные части. И если они встречаются, случается чудо.
Ты переводишь взгляд на лобовое стекло, плавно трогаешь автомобиль с места и привычно ведешь его туда, где ты будешь жить с воспоминаниями о том, чего никогда не будет и мечтами о том, чего никогда не было…
Где негромко шепчут часы на камине…
Кить-кать…
Кить-кать…