это нелюбовь

Если ты спросишь, что для меня Петербург, я отвечу: место, где не бывает холодных рук, несмотря на сырой, пронзающий невский воздух и ветер, гуляющий в подворотнях. Этот город забрал меня, воскресил, показал мне свои мосты и стальные речные вены и со свойственной ему легкостью отпустил, а мне снятся его уставшие, низкие стены... Это все, что осталось: несколько солнечных дней в памяти, люди, с которыми мне долго ещё по пути, и так хорошо было, радостно, Господи, будто Ты миловал и простил... Неужели всё кончилось: и зима отпустила, и со дна я выплыла, неужели больше не задыхаюсь, глотая рыбой остатки воздуха, не говорю молитвами, возвращаюсь спокойная и чужая, место пусто моё, но это мне уже не мешает. Ну зачем я тебе, Москва? Не твоя же, коль так резко, враз от тебя отвыкла! Что в тебе? Охотный, Тверская, Поганище? Чистопрудный, Введенское кладбище? Воробьёвы горы, речка, парки, усадебки? Всё пространство твоё, такое огромное, расширяющееся, кажется мне маленьким, грубым зерном немолотым... Как же ты некрасива, восставшая из сугробов! С твоими алыми стенами, куполами, кровью омытыми, а мне с тобой такой жить и жить, под этими плоскими крышами, с новостройками, бизнес-центрами, без души отсроенными, в кредит, под проценты... Отпусти и прости меня, я тебя покину ради Питера, а потом и его - чтобы дальше, в Индию, жаркую, желтую, кареглазую, потому что я не хочу лежать на Хованском кладбище, золой служить. удобрением или предаваться гниению. Я не умру в тебе, Москва, потому что ты умрёшь первая. В топи, в чаду, в агонии, я немного потом пожалею храмов твоих ладони, природу Коломенского, возможно, мумию Ленина. А чего вы хотели? На жиже речной возвездённая, падёт она и сгинет под наводнением.