Ирина и попугай

Пролог

Кто принял дар зимы суровой -
Предновогодний мой этюд,
Тому роман готовлю новый,
Даруя в строках сих приют.
Знакомых старых не обидим -
Их всех в романе мы увидим.
При этом не сыскать границ
Для новых незнакомых лиц.
В сюжет вольется сила злая -
Свистящий дерзкий самурай!
И даже скверный попугай,
Меж глав стремительно летая,
И поминая чью-то мать,
Поможет правду вам понять!


1

В тиши ночной чердачной ночи,
Граненый осушив стакан,
Перо сомкнув в чернилах сочных,
Я начинаю свой роман.
Задумки юности горячей
Я между строк в романе прячу.
Готовлюсь выдать вам сюжет,
В котором скрыт один секрет.
Героем названной картины
Поэт не станет; ни гусар,
И ни художник, ни корсар,
А красна девица Ирина,
Чья жизнь полна лихих интриг,
Достойных Мураками книг.

2

О, порождение порока,
Красива дева, словно май!
Ждет жениха она с Востока -
К ней в гости едет самурай.
О нем наслышана немало.
И сердце мигом замирало,
Лишь представлялись в образа
Его раскосые глаза.
«Высокий, статный, черновласый» -
Таким он представлялся ей.
А по молве честных людей -
Он был характером опасный.
Но пыл ее не приутих -
Любила именно таких.


3

Немало б я чернил потратил,
Когда бы взялся Вам сказать,
Про то, как сердцу был предатель
Любой, кто смел с ней заиграть.
Великих ратных генералов,
Халдеев, рикш и кардиналов,
Лишь тот касался ее рук,
Она вгоняла под каблук.
О, ножки стройные Ирины,
Сводили всех вокруг с ума!
Ее любовная тюрьма
Мужчин сгубила половину.
А на другую ее часть
Иная выпала напасть:


4

В года теперь уже седые,
Не вспомнить мне уж точных дат,
Вернулся на места родные
Один заслуженный солдат.
Вся грудь устлана орденами,
И шаг чеканит сапогами.
Принять наследство стариков
Явился в город граф Жарков.
Осталась служба за плечами,
Хватает памятных боев.
Друзей своих со всех краев
Он собирать спешит с гонцами.
И вот теперь уж третий год,
Как весь окрест огульно пьет.


5

Зеленый змий напал на город
С приездом женщин и гусар.
И тот, кто был до пьянки молод,
Тот под конец стал жутко стар.
Сыскать теперь нет силы мужа,
Ведь тот, кто пьет - в мужья не нужен.
А Ире, женщине крутой,
Так нужен истинный герой!
Что до меня, то я признаюсь -
Я закодирован давно
И даже сладкое вино
Употреблять я опасаюсь.
Но граф - проныра, пьяный мот -
Смог разгадать злосчастный код.


6

И вот однажды, в вечер поздний,
Часов в двенадцать уж, считай,
Она прочла в газете: «Грозный
Живет на свете самурай.
Земель восточных гордый отчим,
Он завладеть всем миром хочет.
И одинок, а потому,
Нужна царевишна ему».
Картина сразу ей явилась -
Любовник страстный, жгучий пыл.
Давно такой ей нужен был,
Ирина сразу же влюбилась.
И проглядела тот раздел,
Что самурай всегда свистел.


7

Ирина в тот же самый вечер
С надеждой на благой совет,
Призвала мага темной речи -
Провидца Карла де Гаджет.
Его вином встречали слуги,
Учтиво целовали руки.
И растворялися во мгле,
Оставив их наедине.
- «Позвольте мне узнать, хозяйка,
Что вас заставило послать
За мной? К чему такая знать?
Иль есть какая-то утайка?
Признать, совсем мне невдомек,
К чему вам эдакий Свисток?»


8

- «Помилуй право, славный Гаджет,
Не Вам решать, что нужно мне!
Но карта Ваша пусть покажет,
Что будет правдой, что во сне.
Знать нужно мне принепременно,
Что написать благопочтенно,
Чтоб косоглазый атаман
За раз свалился в мой капкан.
Тебе дарую право знати -
Составить жениху псалтырь.
А коль не клюнет, так в Сибирь,
Поедешь ежиков лохматить!
И помяни мои слова -
Его нужна мне голова!»


9

Уж что наплел бедняга Гаджет,
Ему известно одному.
Да только царь японский скачет
К Ирине в гости ко двору.
А та уже принарядилась,
Накрасилась, раздухарилась.
И час от часу гостя ждет,
Да тот все что-то не идет.
Уж слуги бегают с дозором,
И докладают каждый миг,
Что самурая - Ванька стриг -
Не разглядеть простым прибором.
Зато влетел к свинье в сарай
Какой-то странный попугай.


10

Его ловить пытались тщетно,
Но удивительный ловкач -
Порхал, как будто незаметно.
Не попугай, как есть – циркач!
Не попугай ее волнует -
От ожиданья кровь бушует.
И вот настал заветный час -
Во двор вкатился тарантас.
Открылась дверка с черной ручкой
И на подножку стал сапог,
А вслед за ним - и сам Свисток,
Нелепой, но красивой кучкой,
Ступил на русскую землицу
И в тот же миг решил жениться.


11

Не зря потрачены минуты,
Давно сбежавшие в часы.
Глаза, дугою изогнуты,
Такой не ведали красы!
Отменной точности фигура,
Платок из тонкого велюра,
И грудь, и стан, изгибы ног -
Он взгляда отвести не мог.
Лишь собирался слово молвить,
С поклоном выдать комплимент,
Как в этот самый же момент
Принялся кто-то сквернословить:
- «Какой же это самурай?
Подделка, маде ин Китай!»


12

Сачки взметнулись тут же в небо,
Да только где его поймать!
Он вроде был, а вроде не был,
Ну, попугай, япона-мать!
Растерян славный гость Ирины,
От разыгравшейся картины.
Но в миг себя он в руки взял
И с тихим свистом прошептал:
- «О, дева, вы подобны солнцу,
Над Фудзиямой что встает,
И силы к жизни отдает
Обезоруженному горцу.
Подобен сакуре ваш стан,
Но ваша птица - как баран».


13

- «Нет, нет, ну что вы, милый сударь,
Мы видим птицу в первый раз.
Не ясно, взялся он откуда,
Но не встревожит больше нас.
Пройдемте в комнаты скорее,
А то уж скоро вечереет,
А мне хотелось бы узнать,
Согласны ль вы заночевать».
Очаровавшись речью дивной,
Предвосхищая сытный пир,
Прошел японский командир
За ней вослед прихожей длинной.
И не заметил, как в окно
Порхнуло яркое пятно.


14

Гостей уж прибыло немало
Такого гостя повстречать,
Вначале публика молчала,
Но ей не дали заскучать:
Устроить балаган готов
Везде и всюду граф Жарков
С невестой, с ними был и третий -
Небезызвестный нам Лаврентий.
Уж что он делал в этом зале,
Не знал, наверное, и сам.
Но в окруженьи милых дам
Он удержаться мог едва ли,
Поскольку он, с недавних пор,
Проказник, бабник был и вор.


15

Под перебор лихой гитары,
Под тяжкий плач тугой струны,
Кружились в белом танце пары -
Лаврентий с дочкою княжны,
Жарков с невестою Аленой,
Хмельной, как будто утомленной,
Опричник Чиф с чужой супругой
И я с бутылкою-подругой.
Покуда праздник разгорался,
Народ хмелем не по часам.
А если уж пьянеешь сам -
Следи, чтоб ближний твой надрался!
Не может здесь в помине быть
Вопроса «пить или не пить?»


16

Пока я пьяный свыше меры
Пытался девок соблазнять,
Лаврентий, Чиф и офицеры
Решили сценку разыграть:
Одели в бабушку Жаркова,
А в волка серого - Махрова
(Не знаю точно, кто таков,
Но, вроде как, из босяков).
И вот они играют сказку
Про бабку с волком, а в конце,
Жарков на бабкином крыльце
Снимает свою волчью маску,
И как давай вовсю кричать:
- «Япошка, дурень, твою мать!»


17

Застыли гости в изумленьи
И сам Жарков, открывши рот,
Стоит на месте преступленья,
Как совершенный идиот.
Вскипел посланник Фудзиямы:
- «Ах ты, разбойник окаянный!
Да что ты смеешь тут нести?!
Дуэль, коль ты живешь в чести!»
- «Не я, не я… - Щебечет робко,
- Ведь я ни звука не издал…
Другой япошкой вас назвал,
А я молчал… Да дайте ж стопку!
Должно быть, славный самурай,
Меня подставил попугай!»


18

- «Да что вы, сударь, - молвит птица,
- Зачем же мне вот так шутить?
Я прилетел вина напиться,
Да пару пташек соблазнить.
А этот - только чтоб нажраться,
Над гостем милым издеваться.
С него, считает, спросу нет,
Ведь он же граф, лихой корнет!
А я - лишь скромный тихий ара,
Волнистый старый попугай.
Помилуй, грозный самурай,
Ведь я не вынесу удара.
Жарков, бесстыдник - вот вам цель
На предстоящую дуэль!»


19

- «Кого возьмете в секунданты?
Я вот месье Боровика».
- «А мне какие варианты?
Возьму Махрова – босяка».
- «Извольте же определиться,
На чем мы будем с Вами биться!» -
В себе уверен самурай,
Но снова вспыхнул попугай:
- «Месье и дамы, дайте слово,
Что будет честным этой бой.
И победит пускай любой,
Проводим с честью мы другого!
И бейте с разрешенья дам
Друг друга рыбой по-мордам!»


20

Селедки бочку прикатили,
Босяк опробовал одну.
И дуэлянтов обступили,
Как звезды полную луну.
Ирина встала гордой ланью:
- «Пришпильте этого мужлана!
Себя Вам ночью подарю,
Но смойте прежде чешую!»
И удалилась из зала,
Не став смотреть постыдный бой,
Лишь покачала головой:
- «Мужчинам войн как будто мало».
И взяли в руки как хлысты
Бойцы селедкины хвосты.


21

Удар, шлепок, еще и снова!
Повсюду грязь и чешуя.
Им подают селедок новых.
- «Я побеждаю?» - «Ни черта!»
Хвосты и головы летают,
Запасы рыбы быстро тают.
Ведь было больше, как же так?
Ее ворует тот босяк!
Никто не в силах быть с победой,
Обоим видится ничья.
- «Ну, что ж ты, морда заячья,
Селедки хочешь? На, отведай!»
Последним выстрелом - шлепком
Жарков расправился с Свистком.


22

К Ирине мчится прислужанка -
Повержен грозный самурай!
Но онемела в раз беглянка -
С хозяйкой в спальне… попугай!
Не тот, что прыгал канарейкой,
В цветастой пестрой душегрейке.
А статный, гордый, словно лев,
Словами сыпал, к ней подсев.
Ирина тает шоколадом,
К нему стекая в область губ.
С гостями был он смел и груб,
А с нею – нежен, кроткий взглядом.
- «Сбежим от всех в небесный рай?»
- «Скорей, мой дерзкий попугай!»


Эпилог

Усталых дней своих забаву
Я предоставил Вам на суд.
Пропел любви и дружбе славу,
Их эти строки сберегут.
Судьба героев всех разнится:
Одни бежали за границу,
Другие служат при дворе,
При попугае-короле.
Лаврентий в скорости женился,
Жарков намедни бросил пить,
Свисток, япона-мать его кадрить,
От чешуи все не отмылся.
И одинешенек как перст
Махров - босяк селедку ест.