Апокалипсис. Стихотворное переложение

Апокалипсис Святого Иоанна Богослова

Содержание

Предуведомление
Глава 1. Видение на острове Патмос
Глава 2. Дух говорит церквам
Глава 3. Слышащий да услышит
Глава 4. Небесный престол
Глава 5. Запечатанный свиток и Агнец
Глава 6. Снятие печатей и четыре всадника
Глава 7. Белые одежды
Глава 8. Семь Ангелов с трубами
Глава 9. Саранча и конное войско
Глава 10. Ангел со свитком
Глава 11. Седьмая труба
Глава 12. Жена, облаченная в солнце
Глава 13. Два зверя
Глава 14. Время жатвы
Глава 15. Семь Ангелов с язвами
Глава 16. Семь чаш гнева
Глава 17. Вавилонская Блудница
Глава 18. Падение Вавилона
Глава 19. Поверженный зверь
Глава 20. Суд Божий
Глава 21. Новый Иерусалим
Глава 22. Благословение

Предуведомление

Создание стихотворных переложений библейских текстов – давняя традиция мировой
литературы. Это, как отмечал протоиерей Александр Мень, вполне естественно, ибо,
во-первых, «значительная часть Библии состоит из поэтических разделов и целых
стихотворных книг», а во-вторых, «Библия поднимает вечные вопросы о человеке и
жизни, которые всегда волновали и будут волновать людей».

В России создание стихотворных библейских парафразов восходит к временам
С. Полоцкого и М. Ломоносова; переложением псалмов занимались Г. Державин и
Н. Языков; в ХХ веке в этой области много работали такие выдающиеся мастера
поэтического перевода, как Н. Гребнев и Г. Плисецкий. В послесловии к «Книге
псалмов» в стихотворном переложении Н. Гребнева «Арфа царя Давида и русские ямбы»
С. Аверинцев даже высказывает предположение, что он (Гребнев) может оказаться
завершителем этой традиции: «Для того чтобы перелагать поэзию чуть ли не
трехтысячелетней давности пятистопными рифмованными ямбами…, необходимо
сохранить органическое отношение к нормативистской концепции русской поэзии». На
мой взгляд, однако, данное предположение С. Аверинцева несколько преждевременно.
Традиция потому и зовется традицией, что всегда находит своих последователей.

Известно, что переложить стихами «Откровение святого Иоанна Богослова» пробовали
и прежде, но должен признаться, что сам до сих пор не знаком с этими опытами.
Данная книга Библии – завершающая ее книга – стоит в ней некоторым образом
особняком. Ей свойственны необычайные, глобального масштаба, метафоричность и
символичность, вполне понятные и близкие читателю второго века от Р. Х., но,
возможно, несколько смущающие читателя современного.

Впрочем, небольшой доли воображения достаточно, чтобы все в «Апокалипсисе»
встало на свои места: надо лишь представить себе, основываясь на свободно
плавающей грамматике текста (где с равной правомерностью употребляются настоящие,
прошедшие и будущие видовременные формы глаголов), как растягивается в видении,
в духе (последние слова я passim намеренно выделяю в тексте переложения курсивом)
сознание того, кому ниспослано такое видение (которое для меня однозначно
является метафорой борения между силами добра и зла в душе человеческой).

Основой для данного парафраза послужили три источника: во-первых, естественно,
канонический (синодальный) текст Библии, во-вторых, «The Way: Catholic Edition»
(Wheaton, Illinois, 1972), и, в-третьих, «Священное писание» (издательство «Стамбул»,
2003). Параллельное чтение способствовало прояснению многих «темных» мест,
возникновение которых объясняется, скорее, не «темнотой» исходного текста, но
человеческой природой переводчиков и отличием языков, на которые переводилось «Откровение».

Может, наверное, возникнуть такой вопрос: как смеют авторы переводов и
переложений игнорировать два стиха из последней главы «Апокалипсиса», которые
приведу по тексту канонического перевода: «И я также свидетельствую всякому
слышащему словА пророчества книги сей: если кто приложит чтО к ним, на того
наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; И если кто отнимет чтО от слов
книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом
граде и в том, чтО написано в книге сей».

Если понимать эти стихи буквально (то есть неверно, ибо Священное Писание, как о
том говорится в нем самом, предназначено для всех народов), то никакой перевод
не был бы возможен в принципе. Однако же, как мне представляется, в них
разумеется совсем другое: «приложить» что-либо к словам «Апокалипсиса» – значит,
попытаться интерпретировать его образы в свете конкретных исторических событий и
явлений, например, в образе Вавилонской Блудницы видеть, скажем, Нью-Йорк или
вообще какую-либо сверхдержаву, а черты антихриста искать в Гитлере, в Сталине
или, как ни смешно это звучит, в Кашпировском. Черты эти надлежит, конечно,
искать в собственной душе – и с ними сражаться. «Отнятие» же чего-либо от слов «Апокалипсиса» есть избрание такого образа жизни, который исключает самую возможность такой битвы, избрание растительно-прагматического способа существования, приводящего к полному отсутствию какой-либо духовной жизни и духовного развития.

Зачастую издания Библии снабжаются рекомендациями по ее изучению, например,
такими: «Читая Библию, делайте краткие заметки. Записывайте ваши замечания,
ведите духовный дневник для фиксации своих мыслей и переживаний». Собственно,
данный парафраз и есть такой духовный дневник, пускай и не очень краткий. Таков,
можно сказать, мой способ чтения.

Глава 1. Видение на острове Патмос

Пред вами откровение Христово:
Христу его дал Бог, чтоб, в свой черед,
до Божиих рабов донес Он слово
о том, что скоро в жизни их грядет.

Он с Ангелом Своим без промедленья
послал его для разных рас и стран
в обличии небесного виденья,
которое воспринял Иоанн.

Блажен, кто прочитает иль услышит
слова сего пророчества – и тот,
кто в жизни только праведностью дышит,
поскольку время скоро подойдет.

Семи церквам, что в Азии, по воле
Всевышней, Иоанн передает:
желает блага, мира, лучшей доли
вам Тот, Кто был, есть ныне и грядет;

того же – семикратный Дух, у трона
от века пребывающий Того,
Кто движется к победе неуклонно,
чтоб все мы испытали торжество;

того же – Иисус Христос, Который
есть истинный свидетель и глава
всех умерших, владыка правый, спорый
царей земных, чьи призрачны права.

Ему, нас даровавшему любовью
настолько, что Себя не пощадил
и собственной Своей священной кровью
нас от грехов навек освободил,

соделав нас священниками в храме
великом Бога, Своего Отца,
Царю над всеми прочими царями –
да будет власть и слава без конца!

На облаке грядет Он к нам, и око
узрит Его любое, глядя в синь, –
те даже, кто пронзал Его жестоко, –
и племена все ниц падут… Аминь!

«Я – Альфа и Омега, Я – начало,
и Я – конец; Я – сущего оплот», –
звучит все так же речь, как и звучала,
Того, Кто был, есть ныне и грядет.

Я, Иоанн, брат всех, кто шел, не пятясь,
вослед Христу, кто верил и терпел,
за Слово Божье сослан был на Патмос –
за это и за то, что преуспел

в рассказах о Христовой чистой жизни,
о том, чему Он, братья, нас учил,
о том, как рядом был на скорбной тризне
Того, Кто первым Вечность получил.

В воскресный день я в духе был, и голос
мне за спиной услышать довелось –
труба трубит? иль небо раскололось?
«Я – Альфа и Омега, – раздалось, –

начало и конец! Все, что увидишь
и что услышишь, должно записать
и сразу же, как из виденья выйдешь,
семи церквам, что в Азии, послать:

в Эфес, Измир, Пергам и Фиатиры
и в Сарды с Филадельфией пиши,
а также в Лаодикию, – не сиры,
кто молит о спасении души!»

Загадочность перенесу едва ли:
кто говорит со мной?.. А позади
семь золотых светильников сияли,
рождая чувство теплое в груди.

Среди семи светильников был Некто,
Кто Сына Человеческого вид
имеет; на Него была надета –
до пят длиною – мантия; обвит

Он по груди был лентой золотою;
со снегом схожи волосы Его
казались – или с пеною морскою;
был взгляд Его – сплошное торжество

огня; Его ступни казались бронзой,
очищенной в плавильне; голос был
подобен шуму яростной и грозной
воды, что бьется в берег во весь пыл.

Я видел: Он семь звезд держал в деснице,
в устах был обоюдоострый меч,
а лик сиял, как солнце на деннице,
готовое все тучи в мире сжечь.

Его узрев, пред святостью такою
я пал и замер у Него в ногах.
Он до меня дотронулся рукою
и так проговорил: «Оставь свой страх;

Я жив – был мертв, но жив навеки ныне;
Я – Первый и Последний; у Меня
ключи от смерти и от той пустыни,
что адом прозываете, кляня.

Итак, все запиши, что здесь ты видишь
и что еще увидеть предстоит;
когда же из видения ты выйдешь,
все изложить подробно надлежит.

Вот первая из тайн в надземном храме:
семь звезд в Моей руке, ты уясни,
суть Ангелы семи церквей, а сами
светильниками выглядят они».

Глава 2. Дух говорит церквам

«Эфесский Ангел пусть тебе внимает,
что так ему в посланье говорит
Тот, Кто семь звезд в руке Своей сжимает
и меж семи светильников стоит:

“Дела твои Я знаю, и терпенье,
и что тебе несносны подлецы,
что мнимых ты апостолов ученье
проверил и нашел: они – лжецы.

Твоя община истинно узнала
о том, как человека ценит Бог;
всегда в трудах, ты выдержал немало
и в битвах с сатаной не изнемог.

Но выскажу, и что имею против:
ты прежнюю свою любовь забыл,
а должен жить, опять ее упрочив,
восстановив ее исходный пыл.

Раскайся, чувств исполнись чистых, сильных,
твори первоначальные дела,
а нет – явлюсь и сдвину твой светильник,
чтоб он сгорел до срока и дотла.

Но ненависть твоя к Николаитам,
которых ненавижу Я и Сам,
отрадна – быть им серою облитым,
когда судимы будут по делам.

Итак, кто слух имеет, пусть узнает,
о чем глаголет Дух Своим церквам:
Я с древа жизни всем, кто побеждает,
плоды вкушать в раю Господнем дам”.

Затем поведай Ангелу Измира,
что Тот, Кто был безжалостно убит,
сегодня, из иного выйдя мира,
став Первым и Последним, говорит:

“Дела твои Я знаю, скорбь и горе,
и нищету, – а впрочем, ты богат!
Я знаю о злословье и позоре
(что мук телесных тягостней стократ),

которыми терзают те злодеи
тебя, что черной зависти полны;
они клянутся: мы-де иудеи,
меж тем на деле – племя сатаны!

Не бойся ожидающих страданий:
твоя община понесет урон
от дьявола – он жадно ждет рыданий,
он стынущий услышать жаждет стон

от тех, кого пытать в темницу ввергнет
на десять дней – мучительный конец…
Поведай им: чья вера не померкнет
до смерти, – тем Я жизни дам венец!

Итак, кто слух имеет, пусть узнает,
о чем глаголет Дух Своим церквам:
тому, кто даже в смерти побеждает,
вторично умереть уже не дам”.

А Ангелу Пергама сообщи, что
Держащий обоюдоострый меч
к нему, чтоб он служил все так же чисто,
такую обращает ныне речь:

“Дела твои Я знаю, знаю стойкость:
хоть ты живешь в пределах сатаны,
чьи непомерны злоба и жестокость,
сыны твои остались Мне верны –

и в дни, когда свидетель Мой Антипа
был умерщвлен в объятиях оков,
все имя Божье славили до хрипа,
не устрашаясь происков врагов.

Но – у тебя не без дурного злака:
силен средь вас, как прежде, Валаам,
который научить сумел Валака,
чтоб тот внушил Израиля сынам

любить разврат и есть все без разбора, –
и у тебя Николаиты есть!
Избавься от подобного позора,
восстанови поруганную честь.

Покайся, а не то приду к тебе я
и уст мечом повергну их во прах:
нельзя ведь жить, разврат в сердцах лелея
и забывая напрочь Божий страх.

Пусть каждый, кто имеет слух, узнает,
о чем глаголет Дух Своим церквам:
кто рядом с сатаною побеждает,
тому я сокровенной манны дам.

Я каждому из них дам белый камень
с тем именем, которое лишь тот,
кому его вручу движеньем тайным
и святости исполненным, поймет”.

И Ангелу общины Фиатирской
поведай обстоятельно, что Тот,
Чей взгляд испепелит единой искрой,
ступни же – бронза, весть такую шлет:

“Труды твои Я знаю и терпенье,
любовь и веру, что всегда светла,
твое Мне беззаветное служенье –
и что твои всё множатся дела.

Но плохо то, что ты Иезавели,
что зря себя пророчицей зовет,
потворствуешь в ее бесстыдной цели –
вводить в искус Мой избранный народ,

учить его нести разврата бремя
и все идоложертвенное есть!
На покаянье Я давал ей время,
но у нее, как встарь, грехов не счесть.

Коль не вернутся в истинную веру,
покаявшись в делах распутных дней,
на одр великой скорби Я повергну
ее и любодействующих с ней.

Над теми кары смертные нависли,
кто следует за нею по пятам!
Пусть знают: и сердца пытать, и мысли
Я буду – всем воздастся по делам.

А к тем, что сторонятся ложной веры
и сатанинских происков бегут,
иной Я применять не стану меры –
пусть что имеют, то и сберегут

до Моего прихода! Кто над бездной
пройдя бесовской, сможет не упасть,
тому народы сдерживать железной
уздой дарую истинную власть –

такую же, что принял Сам от Бога, –
и грешников уловки не спасут:
лукавство их, сплетенное убого,
он сокрушит, как глиняный сосуд.

Заранее пусть знает победитель:
Я от него все беды отведу,
впущу его в небесную обитель
и утреннюю дам ему звезду.

Все то, что прозвучало, не случайно:
пусть каждый слышит, кто имеет слух, –
ведь это откровенье, а не тайна, –
о чем Своим церквам глаголет Дух”«.

Глава 3. Слышащий да услышит

«Сардийскому же Ангелу напишешь,
что говорит Имеющий семь звезд:
“Себя живым считаешь, но не дышишь,
не хочешь встать над миром в полный рост.

Борись со сном! Умножь, что стало горсткой,
едва ли не окончив жизни срок.
Восстань же и всегда отныне бодрствуй,
поскольку недоволен прочим Бог.

Все вспомни, что ты принял, и покайся,
что, к смерти близок, был ты склонен спать.
Дремоте впредь ни в чем не предавайся,
иначе Я приду к тебе, как тать.

Есть, впрочем, у тебя, хоть их немного,
кто сохранил одежду в чистоте,
и одеянья белые от Бога
принять достойны праведники те.

Да, в белые одежды победитель
духовной лени будет облачен,
и в Господа небесную обитель
со временем войдет по праву он.

Я не изглажу имени такого
из книги жизни – Я его спасу
и пред Отцом и Ангелами слово
похвальное о нем произнесу.

Я говорю об этом неслучайно:
пусть каждый слышит, кто имеет слух, –
ведь это откровенье, а не тайна, –
о чем Своим церквам вещает Дух”.

Филадельфийский Ангел пусть узнает:
Владеющий Давидовым ключом
(который так все двери отворяет,
что их не затворить уже потом,

а затворяет так бесповоротно,
что их уже никто не отворит),
Святой и Несомненный принародно
послание прочесть Его велит:

“Дела твои благие мне известны.
Я двери пред тобою отворил –
и не найдется в целом мире бездны,
откуда бы явился, кто б закрыл.

Сил у тебя, Мне ведомо, немного,
но ты не отрекался от Меня,
слова Мои хранил и славил Бога,
судьбы своей тяжелой не кляня.

Всех тех, что лгут: они-де иудеи,
а сами только слуги сатаны,
отъявленные подлые злодеи, –
заставлю пасть к ногам твоим! Должны

они понять: любовь Моя – с тобою!
Храни же, что имеешь, и тогда
тебя от испытаний Я укрою,
которых зреет в мире череда.

Гряду Я скоро – так блюди ж богатства,
не дай похитить славного венца;
чистосердечным следует стараться,
чтоб оставались чистыми сердца.

Кто победит, тех сделаю опорой
святой для храма Бога Своего,
всех приобщу их к той судьбе, в которой
дано познать над смертью торжество.

Кем будет вся осилена дорога,
в ком дух преодолеет естество,
на тех Я начертаю имя Бога,
а также имя города Его –

вновь созданного Иерусалима,
что с неба к людям спустится светло, –
и новое Свое добавлю имя
Я тем, кто побеждает, на чело.

Все это говорится не случайно:
пусть каждый слышит, кто имеет слух, –
ведь это откровенье, а не тайна, –
о чем Своим церквам глаголет Дух”.

Узнает Ангел пусть Лаодикийский,
что Тот, Кому “Аминь” весь мир творит,
свидетель Бога истинный и близкий,
источник созиданья говорит:

“Дела твои Я знаю. Их основа –
ты ни горяч, ни холоден. А Мне
хотелось от тебя совсем иного:
чтоб ты не киснул в зыбкой тишине.

Не склонен ты ни к скорби, ни к восторгу.
О, холоден ты был бы иль горяч!
Но как ты тёпл, то Я тебя исторгну
из уст Своих. По сути, ты незряч.

Ты говоришь, что ты богат безмерно,
что кров твой прочен и обилен хлеб,
а между тем ты нищ неимоверно,
несчастен, болен, жалок, наг и слеп.

Твои монеты – разве что заплаты
на старых дырах, это не по Мне;
приобрести же должен у Меня ты
то злато, что очищено в огне.

Без этого пусты твои надежды
на то, что стать счастливым сможешь ты;
приобрети и белые одежды,
чтоб срам прикрыть убогой наготы.

Приобрети глазной целебной мази,
дабы прозреть и видеть все вокруг –
иначе не найдешь путей из грязи,
не различишь, кто враг тебе, кто друг.

Кого люблю, того и обличаю,
а наказанье – это только дань,
которой Я заблудших облагаю:
будь ревностен, покайся и восстань!

Стою Я ввечеру у каждой двери,
стучу, и если кто Мне отворит,
войдя к нему, в его уверюсь вере,
и вечеря нам голод утолит.

Кто побеждает, дам Я на престоле
сидеть со Мною рядом – как Отец
Мне дал с Ним разделить престол по воле
Его, когда пришел Я наконец.

Все это прозвучало не случайно:
пусть каждый слышит, кто имеет слух, –
ведь это откровенье, а не тайна, –
о чем Своим церквам глаголет Дух”«.

Глава 4. Небесный престол

И вот я вижу: в небо дверь отверста,
и трубный глас, что в дрожь весь мир поверг,
ко мне воззвал: «Сейчас тебе известно
все станет, чему быть; ступай наверх!»

Я в духе вмиг на небе оказался,
узрел престол; Сидящий же на нем
брильянтовым огнем переливался,
а может быть, рубиновым огнем.

Тому престолу равного нет в мире,
он изумрудной радугой объят;
вокруг него – еще двадцать четыре
престола, где Старейшины сидят:

двадцать четыре Старца, все с венцами
златыми и в одеждах белых; гром –
и молнии – и гласы проницали,
престолом разносимы, все кругом, –

такого шума вынесет едва ли,
впрямую с ним столкнувшись, чей-то слух, –
и ярких семь светильников сияли,
являя семикратно Божий Дух.

Перед престолом простиралось море,
подобное кристаллу, а окрест,
рождая изумление во взоре,
четверка собралась Живых Существ.

Очей они полны в числе великом,
и первое увиделось мне львом,
тельцом – второе, с человечьим ликом
предстало третье, хищником-орлом

четвертое явилось; по шесть крыльев
у каждого имелось – сплошь в очах;
труды свои вседневные осилив
и отдыха не ведая в ночах,

они провозглашают то и дело:
«Свят Вседержитель! Слава не пройдет
и почести пребудут без предела
Того, Кто был – есть ныне – и грядет!»

Когда ж благодаренье, честь и славу
Всевышнему Живые Существа
возносят, лишь Ему даря по праву
любви своей и верности слова,

то всякий раз двадцать четыре Старца
встают и поклоняются Ему;
с венцами рады временно расстаться,
так говорят отринувшие тьму:

«Ты, Господи, один приять достоин
всю власть, всю славу и народов честь,
поскольку целый мир Тобой устроен –
и лишь благодаря Тебе он есть».

Глава 5. Запечатанный свиток и Агнец

И видел я в деснице Божьей свиток –
с обеих он исписан был сторон;
сияющий, как драгоценный слиток,
печатями семью он был скреплен.

И Ангел, громовой небесный воин,
провозгласил, вдохнув побольше в грудь:
«На свете есть ли кто-то, кто достоин
сей свиток, распечатав, развернуть?»

Но ни на том и ни на этом свете,
ни в небе не нашлось, кто знал бы честь
такую, чтобы снять печати эти –
и свиток развернуть – и вслух прочесть.

В отчаянье тогда я разрыдался,
что в целом мире не нашлось того,
кто б свиток вскрыть достоин оказался
и всем поведал правды существо.

Одним из Старцев был я тут утешен:
«Не плачь, – сказал он, – Лев перед тобой
из племени Иуды, он безгрешен;
Давида корень, он осилил бой

и стал достоин снять все семь печатей
со свитка, показав нам то, что в нем».
Он указал – и стало мне понятней:
перед престолом, в блеске золотом,

среди Живых Существ и Старцев – Агнец
стоял, закланный некогда и тем
грехопаденья с мира снявший тягость,
чтоб светлый путь открыт был снова всем.

Четыре раны тело уязвляли,
однако же семь глаз и семь рогов
Дух Божий семикратно изъявляли,
который одолеет всех врагов.

Он подошел к престолу, из десницы
Сидящего взял свиток; в тот же миг
Все Старцы пали, чтобы поклониться
Тому, Чей подвиг истинно велик.

У каждого из Старцев арфы были,
и фимиам был в чашах золотых –
в тех чашах, что давным-давно прослыли
заветными молитвами святых.

И песнь они Ему иную спели:
«Лишь Ты достоин свиток взять и снять
печати, – ты заклан был ради цели,
величественней коей не сыскать:

народы все вернуть и поколенья
под длань Господню, чтоб они вошли
священниками в храм его боренья
и власть над всей Вселенной обрели».

Затем услышал я в виденье духа,
как Ангелы, Живые Существа
и Старцы песнь, блаженную для слуха,
поют, и вмиг вскружилась голова:

«Достоин Агнец, Кто, поправ сомненья,
заклан за нас, принять всю силу, честь,
всю мудрость, славу, дрожь благоговенья,
богатства все, что во Вселенной есть».

Затем услышал, как поют и в небе,
и на земле, и мертвые, что в ней,
и те, кого моря забрали в гневе,
и те, кто просто брошен средь камней:

«Вся власть и слава, почести и благость
принадлежат от века только Им:
Сидящий на престоле, как и Агнец,
владеют всем! И строй сей нерушим!»

Живые Существа же неустанно:
«Аминь!» – провозглашали вновь и вновь,
а Старцы перед Ними постоянно
склонялись, выражая к Ним Любовь.

Глава 6. Снятие печатей и четыре всадника

Вот первую снял Агнец из печатей
и свиток развернул едва-едва;
погромыхал (я ввек не слышал внятней)
глас первого Живого Существа.

Весь громовой проникнут был он силой:
«Ты хочешь знать, что кроется внутри?
За тем, что вами прозвано могилой,
что станется? Иди же и смотри!»

И – вон оно: конь белый, как и всадник
в венце, с могучим луком, – славный вид!
Я понял: он в рядах не будет задних;
победоносный, всех он победит!

Как только Агнец снял печать вторую,
второе из Существ мне говорит:
«Иди и посмотри на эту сбрую!
на этот меч! о, как же он горит!»

Конь рыжим был, и властен был сидящий
лишать всю землю мира бесперечь:
народы обуяв войной бурлящей,
лить кровь рекой, – и дан ему был меч.

Когда ж печать со свитка снял он третью,
то третье Существо произнесло:
«Иди и посмотри, какою сетью
поденщиков опутывает зло!»

Конь вороной предстал и всадник с мерой,
а между четырех Живых Существ
был голос: «И чумою, и холерой
казнит он тех, чей напрочь стыд исчез.

Пшеницы горстка – за дневную плату,
за три ячменных – столько же отдай;
вот все, что твоему доступно злату,
елея же с вином не повреждай».

Четвертую печать Он снял, и тут же
четвертое Живое Существо
дает совет мне: «Стисни рот потуже,
чтоб не слыхали вопля твоего!»

Конь бледный появился предо мною,
а всадник – Смерть, и Ад шагал вослед;
четвертой частью властвовать земною
дано им, насылая сотни бед:

пожары, мор, разруха, наводненья,
зверье и голод – вот чем умерщвлять
они привыкли сонмы населенья…
Когда ж вскрыл Агнец пятую печать,

под жертвенником души я увидел –
тех, кто за Слово Божье убиен,
за то, что ложь и зло возненавидел,
корысти и разврата смрадный тлен.

И возопили все они: «Владыка,
доколе Ты за нас не будешь мстить?
Всю нашу кровь, что пролита так дико,
ужель готов Ты этим псам простить?»

И дали всем им белые одежды,
и было слово: время не пришло –
должны из их собратьев псы-невежды
составить Богу нужное число.

Печать шестую снял Он – что ж случится?
Землетрясенья раскатился рык,
и стало солнце словно власяница,
луна же обагрилась кровью вмиг.

Такой был рев, что звуки словно смолкли,
и пала звезд рассеянная рать –
смоковница, трясясь под ветром, смоквы
незрелые так может растерять.

И небо скрылось, словно бы свернувшись,
и всякий остров, всякая гора
с привычных мест подвинулись, пригнувшись
страдальчески… Ужасная пора!

И все цари земные, и вельможи,
и тысяченачальники, и те,
чьих благ не счесть, и всякий нищий тоже
спешат в пещеры – скрыться в темноте.

И, скорчившись от страха, как от боли,
взывают к скалам, молят погрести,
укрыть их от Того, Кто на престоле, –
от гнева Агнца молят их спасти.

Все потому, что день великий гнева
Его приспел, дабы весь мир объять;
на низменное ополчилось Небо,
и кто на свете сможет устоять?

Глава 7. Белые одежды

Затем я вижу: Ангела четыре
по четырем углам земли встают
и четырем ветрам, известным в мире,
ни дуновенья сделать не дают.

Чтоб ни один из них не шевельнулся,
они их обхватили тяжело –
так, чтобы ни листок не шелохнулся,
чтоб море было гладким, как стекло.

И Ангела увидел я иного –
с востока воспаривший, он имел
печать святую Господа живого
и четверым, которых был удел

земле и морю вред чинить и боли,
сказал он: «Нет! не сейте зла вокруг,
себя должны вы сдерживать, доколе
печати на чела Господних слуг

мы не наложим – лучших в целом мире
не сыщешь». Счет, я слышал, был таков:
сто сорок тысяч и еще четыре
из всех колен Израиля сынов.

И в каждом по двенадцать тысяч было:
в колене, что Иуда основал,
Рувим, Гаад, Асир – на всех хватило,
и Неффалита род туда попал,

Манассаина, Леви, Симеона,
Иосифа ли, Иссахара род,
Вениамина род и Завулона –
двенадцать тысяч каждый наберет.

Затем я видел множество людское,
которое счесть было не с руки:
весь мир в нем представал, как будто в сколе, –
все поколенья, страны, языки.

Вблизи престола – вестника надежды –
и Агнца, боль поправшего и страх,
они, одеты в белые одежды
и с пальмовыми ветками в руках,

стояли и протяжно восклицали
(все как один, куда ты взор ни кинь):
«Спасение мы в Господе снискали
и в Агнце, милость сеющем! Аминь».

И Ангелы, собравшись вкруг престола,
вкруг Старцев и Существ, упали ниц,
всей силою небесного глагола
Создателя восславив без границ.

«Аминь! – провозглашали. – Мощь и слава,
благословенье, мудрость, крепость, честь,
благодаренье Господу – и право
судить все то, что в мире этом есть.

Аминь!» Меня спросил один из Старцев:
«Кто в белые одежды облачен,
ты знаешь?» – «Кто?» – «Они сюда, расставшись
с дыханием, пришли со всех сторон.

Они явились от великой скорби,
омыв одежды: Агнец убелил
их кровью, нечестивцев предан злобе,
которая святейших шлет в распыл.

Поэтому к престолу из пустыни
они перенеслись и служат вновь
Сидящему на нем: Он – храм их ныне,
Он Сам в них обитает, словно кровь.

За то, что душу ?тдали однажды,
дабы приблизить к Богу мир земной,
не знать им больше голода и жажды,
не будет их палить полдневный зной.

О горестях любой из них забудет,
о происках бушующей беды –
ведь пастырем теперь им Агнец будет
и вволю даст испить Живой Воды.

Всяк, кто в одеждах белых, – небожитель.
Лишь воле Божьей, более ничьей,
они все служат, так что Вседержитель
отрет слезу любую с их очей».

Глава 8. Семь Ангелов с трубами

Печать седьмую между тем со свитка
снял Агнец, и умолкли голоса:
безмолвие – блаженство или пытка? –
на небесах царило с полчаса.

И видел я, как перед Богом встали
семь Ангелов, и были им даны
семь труб, что ярче солнца заблистали,
пока не оглашая тишины.

И, с золотой кадильницей, иного
я Ангела увидел – фимиам
был дан ему, дабы любое слово
молитвы приравнялось к ста словам,

усиливаясь благовонным дымом.
У жертвенника встав, он воскурил
его, и тот, к молитвам возносимым
примешиваясь, к Богу воспарил.

Затем огнем из жертвенника Ангел
кадильницу наполнил и швырнул
ее на землю – кто-то там заплакал,
за плачем гром последовал и гул

землетрясенья страшного – такого,
что грохотом одним могло убить.
Семь Ангелов в ряд выстроились снова
и замерли, готовые трубить.

Вот первый вострубил, и град, мешаясь
с огнем и кровью, рухнул, – дерева
на треть сгорели в зареве пожарищ,
сгорела вся зеленая трава.

Лишь вострубил второй, низверглась в море
гора большая, вся как есть в огне, –
треть вод в кровь обратилась, всем на горе,
и треть судов, покой ища на дне,

не в силах волн и ветра дикой яри
сопротивляться, под воду ушла,
а третья часть одушевленных тварей,
что в море обитают, умерла.

Как третий вострубил, с небес слетела
звезда большая, пламени полна;
треть рек и родников при том задела
и горечью пронзила их она.

Звезда не зря звалась «Полынью»: тотчас
треть вод полынью сделалась, и те,
кто пил их, вскоре, от мучений корчась,
мечтали сами сгинуть в темноте.

Четвертый вострубил, и третьи части
и солнца, и луны, и звезд ушли –
светила, неземной поддавшись власти,
на треть льют света меньше для земли.

Задул их, словно свечи, черный ветер,
и третья часть их стала не видна,
и день на третью часть уже не светел,
равно как ночь на треть черным-черна.

И Ангел, видел я, средь неба мчался
и возвещал, что горя не избыть
тем на земле, кто доживет до часа,
что отведен троим еще трубить.

Глава 9. Саранча и конное войско

Лишь пятый вострубил, как с неба пала
звезда, и был ей ключ от бездны дан –
от кладезя, вобравшего немало
тайн всяческих, укрыв их, как туман.

Она его открыла, и оттуда
дым повалил, как из большой печи;
весь воздух охватило это худо,
затмив и солнце, – стало как в ночи.

Чуть позже саранча, придя из дыма,
заполонила землю всю; она
поистине была неисчислима
и ядом скорпионьим снабжена.

Не трогать было велено ей зелень –
вредить лишь грешным людям на земле,
не обладавшим, прячась средь расселин,
спасительной печатью на челе.

Не убивать дано ей, но лишь пыткой
пять месяцев, жизнь обращая в стон,
всех жертв своих терзать, что лавой жидкой,
как если б их ужалил скорпион.

В те дни на смерть готовы будут люди,
но та покинет области земли;
молить о ней все станут, как о чуде,
но смерть бежит, укроется вдали!

По виду саранча была подобна
тем жеребцам, что в бой снаряжены,
крыла ее стучали так же дробно,
как колесницы в грохоте войны;

венцы на ней златые тяжелели,
а лица счесть людскими был готов
любой; по-женски волосы тучнели,
а зубы выпирали, как у львов.

Броня на ней железной представлялась,
и были скорпионьими хвосты,
чьи жала, знать не зная слова «жалость»,
пять месяцев у гибельной черты

держали грешных. Радуясь их стонам,
царем над ней Князь бездны вознесен –
он, по-еврейски прозван Аваддоном,
известен грекам как Аполлион*.

Пять месяцев – и отпустило горе,
но дух перевести могли едва,
поскольку предстояло грешным вскоре
изведать в полной мере новых два.

Как вострубил шестой, стал голос слышен –
от четырех рогов он долетел,
что жертвенник златой перед Всевышним
украсили собой, и повелел

он Ангелу шестому снять оковы
с тех Ангелов (их четверо), что ждут
в полоне у Евфрата и готовы
над третью всех людей свершить свой суд –

тот самый, что на этот час назначен,
на этот день, на месяц и на год:
сгубить треть населения – задачам
таким их обучали наперед.

Опять настало время страшных стонов –
смерть людям войско конное несло,
и было в оном двести миллионов:
такое называли мне число.

В виденье мне предстали эти кони
и всадники с различным цветом лат –
одни сверкали огненно на фоне
других, чей цвет был синь и желтоват.

А головы коней похожи были
на львиные; из пастей их огонь –
и дым – и серный запах исходили…
точнее, отвратительная вонь.

Три этих силы – пламя, дым, зловонье –
треть грешников в объятья пустоты
отправили, смеясь их обороне,
и помогли в том конские хвосты:

вид ядовитых змей они имели,
и каждый был увенчан головой
змеиной, что не била мимо цели,
но, жаля, порождала смертный вой.

Однако те, что на земле остались,
не думали покаяться в грехах:
они, как прежде, бесам поклонялись,
пустым для них был звуком Божий страх.

С упорством бесполезным и зловредным
лишь идолам хотелось им служить,
лишь золотым, серебряным и медным
властителям, которым не ожить, –

из дерева, из камня истуканам,
забыв, что ни единой мысли лбы
их не родят, что не дано болванам
ни зрения, ни слуха, ни ходьбы.

В ужасной бойне выжившие люди
как будто повредились в голове –
в убийствах не раскаялись, ни в блуде,
ни в чарах, ни в бесстыдном воровстве.

Глава 10. Ангел со свитком

Затем я видел, как, окутан тучей
и радугой, что нимбом, окружен,
с небес спускаться Ангел стал могучий –
так, солнцеликий, был огромен он,

что мир вокруг него как будто сжался,
приблизилось, что было вдалеке,
и маленьким мне свиток показался,
что он держал развернутым в руке.

А ноги были – пламени колонны:
упёршись правой в синь земных морей,
а левой – в сушу, смяв хребты и склоны,
он рык издал, затмив царя зверей.

Прогромыхали семь громов ответно:
в письме их речь хотел я повторить,
но с неба голос был мне, что запретно
сие – и все слова их должно скрыть.

А Ангел, что стоящим представлялся
на море и на суше, в этот миг
воздел десницу к небу и поклялся
Творцом, благодаря Кому возник

весь мир – и небо с тем, что в нем таится,
и вся земля и сущее на ней,
и сонм морей со всем, что в них ютится, –
сказав, что промедленья больше дней

не будет, но, когда труба седьмая
свои исторгнет звуки, в тот же час
исполнится и тайна вековая,
что предрекалось ранее не раз.

И с неба голос был мне снова: «Надо
у Ангела взять свиток – поспеши:
он в той же мере казнь, что и награда
для каждой пробудившейся души».

Я к Ангелу приблизился – он свиток
мне дал, промолвив: «Съешь его скорей –
для чрева будет он страшнее пыток,
для уст же – слаще меда и добрей».

Я съел тот свиток – был он слаще меда
для уст моих, но горечью такой
мое наполнил чрево, что природа
мне вечный даровала бы покой,

не будь я в духе. Голосом могучим
сказал мне Ангел: «Боль гони и страх,
пророчествуя дальше о грядущем,
о странах, о народах, о царях».

Глава 11. Седьмая труба

Мне посох дан был, чтоб я мог измерить
храм Божий вместе с жертвенником в нем,
число всех там молящихся проверить,
которое все больше с каждым днем.

Но храма внешний двор мне повелели
в расчет не брать, его не измерять –
ведь Иерусалим святой на деле
три с половиной года попирать

язычникам дано, плодясь и множась.
«Но дам, – сказал Господь, – Я в эти дни
двоим Своим свидетелям возможность
пророчествовать – вретище они

наденут и, в смирении убогом,
узрят все то, что кроется вдали».
Они – что два светильника пред Богом,
маслины две пред Господом земли.

Любого, кто захочет навредить им,
спалит огонь, из их явившись уст, –
всем надлежит врагам их быть убитым,
дабы не ослабляли точных чувств.

Власть небо затворять они имели,
чтоб дождь не шел, во дни пророчеств их,
и кровью стать воде велеть умели
как почве – не давать плодов земных.

Когда же срок свидетельства их выйдет,
из беспросветной бездны выйдет зверь,
который их от века ненавидит
и сможет с ними справиться теперь.

Убьет он их, а трупы бросит, словно
сор, в городе безжалостном, как ад, –
Содомом и Египтом он духовно
зовется, и Господь наш в нем распят.

И многие придут смотреть на мертвых,
их в бедствиях и горестях виня,
пиная их, бессильно распростертых,
три с половиной дня не хороня.

А люди, что при жизни их страдали,
устроили гулянья и пиры,
чураясь сожалений и печали,
друзьям вручая щедрые дары…

Три с половиной дня прошли, и что же?
В них жизни дух от Бога влился вдруг –
восстав, они попрали смерти ложе:
велик был это видевших испуг!

И повелел восставшим с неба голос:
«Сюда взойдите!» Облако сошло,
и вознеслись на нем в иную область
пророки, всем врагам своим назло.

И грянуло в тот миг землетрясенье,
десятую часть города во прах
обрушив, на семь тысяч населенье
уменьшив, а в других посеяв страх.

Кто выжил, возносили славу Богу,
хоть искренности не было в груди;
прошло второе горе понемногу,
но третье горе было впереди.

Труба взыграла Ангела седьмого –
отверзлись в небе многие уста:
«Стал Бог владыкой царствия земного!
Его здесь ныне Царство – и Христа!

Воздвигнуто навеки это Царство –
отныне свет из душ изгонит тьму!»
На лица пав, двадцать четыре Старца
хвалу воздали Богу Своему:

«Благодарим, Создатель, что навеки
настанет в мире правды торжество!
Веками зло ярилось в человеке –
теперь пришел час Гнева Твоего.

Свят Вседержитель! Нет деяний стертых –
никто от мщенья Бога не уйдет:
пришла пора судить живых и мертвых
Тому, Кто был – есть ныне – и грядет!»

И вот на небе Божий храм отверзся,
ковчег с Его заветом явлен был;
гроза и град опять чинили зверства,
землетрясенья тщась осилить пыл.

Глава 12. Жена, облаченная в солнце

И – знаменье взошло меж облаками:
жена, что в солнца свет облачена, –
двенадцать звезд в ее венце сверкали,
а ноги остужала ей луна.

Она несла во чреве и кричала
от родовых неисчислимых мук,
которые, чуть кончившись, сначала
пытать ее налаживались вдруг.

Иное в небе знаменье кудесит:
огромный, красный виден стал дракон,
что семь имел голов, рогов же – десять;
семью венцами был украшен он.

Он представлялся грозной красной тучей,
и с неба необъятного треть звезд
на землю разом смел его гремучий,
раздольно развевающийся хвост.

Он пред женою встал, дабы младенца,
едва на свет он явится, пожрать.
Родился сын – куда младенцу деться?
Восхитила дитя святая рать

к престолу Бога, ибо надлежало
ему народы все затем пасти
жезлом железным; мать же убежала
в пустыню, куда прочим нет пути,

где для нее приют устроен Богом,
и ей три с половиной года там
дано пребыть, став чуждой тем дорогам,
где злоба с местью ходят по пятам.

А в небе шла война меж Михаилом
и Ангелами верными его
с драконом, что главою был всем силам,
отринувшим Господне торжество.

Не выстояли гнусные созданья
пред войском, исповедующим свет,
и пали, несмотря на все старанья, –
отныне им на небе места нет.

На землю был дракон с небес низвержен,
змий древний по прозванью сатана
и дьявол; точно так же неизбежен
исход был рати, что сокрушена.

И с неба раздалось: «Настало царство
и сила Бога, власть Его Христа;
все братья могут впредь не опасаться –
лжеца пред Богом замкнуты уста.

Он клеветал на них, но кровью Агнца
они его сумели победить,
предпочитая не за жизнь цепляться,
но душу свою вечной сохранить.

Что ж, небеса, оставило вас горе,
возрадуйтесь, живущие на них!
Но тем, кто на земле или на море, –
тем горе, ибо гнев его не стих.

Ведь знает дьявол: времени немного
на козни остается у него,
а не успеет – в целом мире Бога
навеки воцарится торжество!»

Поняв, что он теперь к земле придавлен,
от гнева раскалившись добела,
за той женой повел охоту дьявол,
которая младенца родила.

Жене же были два больших орлиных
даны крыла, дабы, запутав след,
питалась бы она в местах пустынных
в течение трех с половиной лет.

Пустил вдогон ей воду змий из пасти,
жену в реке задумав утопить;
земля уста разверзла, ей на счастье:
ее спасти, а реку поглотить!

Рассвирепев, дракон пошел на битву
с иными, коих мать носила та, –
кто Бога чтил, творил ему молитву
и сохранял свидетельство Христа.

Глава 13. Два зверя

Устав от всех диковинных видений,
по берегу песчаному я шел
и размышлял о судьбах поколений,
украсивших Божественный престол.

Но не успел обдумать все и взвесить,
как вижу: зверь из моря вышел. Он
нес гордо семь голов, рогов же – десять…
И – богохульных полнился имен!

Проворством был тот зверь не хуже барса,
но лапами был вылитый медведь;
когда он львиной пастью улыбался,
то не хотелось на него смотреть.

Дракон ему свою дал злую силу,
возвел его на собственный престол
и властью наделил, пустив к кормилу
земного мира, где порок расцвел.

На голове одной я видел рану
смертельную, но рана зажила,
и все дивились зверю, как и сану,
каким его власть змия облекла.

И поклонились зверю со словами:
«Ему подобных ввек не ведал свет!
Кто против – пусть простятся с головами,
достойных с ним сразиться в мире нет!»

Устам его дано вести речь гордо
и богохульно – в этом он силен;
на три он с половиной будет года
над всей землею властью наделен.

Отверз уста он для хулы на Бога
и на Его жилище в небесах,
на всех, кто вел себя при жизни строго
и знал в своих поступках Божий страх.

Сраженье зверь затеял со святыми –
в нем победить дано было ему,
власть обретя повсюду над земными
народами, их ввергнув вновь во тьму.

Кто слух имеет, слышит пусть об этом:
кто в плен ведет, тот будет сам в плену;
кто меч берет, тому предстать с ответом
перед мечом; топил – пойдет ко дну.

Для мерящих других готова мера,
и без пересечений нет дорог:
порукою – терпение и вера
святых, и в том победы их залог.

Мир жил в иного зверя ожиданье –
из-под земли на свет явился он,
рога имея словно бы бараньи,
но говоря, как сверженный дракон.

Он действовал пред ним со всею властью,
что первого змий зверя наделил,
и заставлял живущих с пылкой страстью
воспринимать того, что пережил

смертельное раненье; с этой целью
он знаменья творил перед людьми
и даже низводил огонь на землю,
чтоб головам все кланялись семи.

Он власть обрел своими чудесами,
которая настолько возросла,
что люди изваять решили сами
того, чья рана чудом зажила.

И дух вложил он в этот образ зверя,
чтоб так он говорил и поступал,
чтоб был казним любой, кто жил, не веря
в него – и ниц пред образом не пал.

И сделал так, чтоб всем без исключенья –
богат ли, нищ, свободен или раб,
велик ли, мал, презренья иль почтенья
достоин ты, силен ты или слаб –

всем людям на просторах, что бескрайни,
на правую их руку иль чело
иль зверя наложили начертанье,
иль имя, или имени число.

И в мире так устроено все будет,
чтоб каждый, у кого тех знаков нет,
о купле и продаже позабудет –
от этого немил им станет свет.

Смекалка лишь значенье здесь имеет:
любой из тех, в ком разуменье есть,
его число земное счесть сумеет;
число его – шестьсот шестьдесят шесть.

Глава 14. Время жатвы

Вот вижу я: встал Агнец на Сионе,
вокруг него те тысячи стоят,
что ныне при Господнем служат троне
и чьи чела печать Его хранят.

И я услышал с неба мощный голос,
как будто там гудел морской простор,
как будто небо громом раскололось, –
то песнь под арфы пел могучий хор.

Сто сорок тысяч и еще четыре
песнь новую, прекрасную поют,
и никому той песни в целом мире
не повторить – грехи им не дадут.

Перед престолом, Старцами и перед
Живыми Существами только те
ее поют, кто всей душою верит
Всевышнему – и предан чистоте.

Они от века девственны остались:
соблазнам воспротивиться смогли,
за Агнцем вслед идти не опасались –
и этим искупились от земли.

Они и Богу первенцы и Агнцу,
любой из них суров к себе и строг,
в их чистых взорах места нет лукавству,
не угнездился в душах их порок.

Я Ангела узрел с Благою Вестью,
которая вовеки не умрет, –
неся ее, взмывал он к поднебесью,
чтоб каждый мог внимать ему народ.

Он возглашал: «Убойтесь ныне Бога
и поклоняйтесь, не жалея сил,
Тому, Кто суд вершить Свой будет строго,
Тому, Кто все на свете сотворил!»

И Ангела второго я увидел,
он возвещал: «Великий Вавилон
падет – падет могучий этот идол
за то, что искушал народы он!

За то падет роскошная столица,
что яростным вином своих грехов
она всех опоила, как блудница,
чтоб каждый был развратничать готов».

И третий Ангел грянул вслед за ними,
как гром: «Кто перед зверем духом пал
и образу его служил доныне,
а также знак иль имя начертал

на руку и чело себе, тот будет
пить ярости Всевышнего вино:
его пить цельным всем им Бог присудит –
в точиле гнева Господа оно

готовится и станет жечь их серой
пред Ангелами с Агнцем, потому
что люди эти поступились верой,
служа, по сути, змию самому.

И дым их мук взвиваться будет вечно!
К тем никогда не снизойдет покой,
кто, поклоняясь зверю столь беспечно,
челом ли осквернился иль рукой.

Пусть праведным, что верят в Иисуса,
в том будет утешенья торжество, –
всем тем, кто удержался от искуса
и заповедям следовал Его».

Мне голос с неба был, как дуновенье:
«Кто в Господе умрет, тот будет благ:
получит от трудов отдохновенье
и дел своих пожнет добротный злак».

Потом на белом облаке сидящим
помстился Человеческий мне Сын:
предстал Он в золотом венце блестящем,
а серп при Нем отточено был синь.

И Ангел, Вседержителя глашатай,
воззвал к Нему из храма: «Полно мгле
царить; пускай Свой серп, не медли с жатвой, –
приспело время жатвы на земле!»

Он бросил серп, и вмиг была пожата
от края и до края вся земля;
все плевелы, что выросли когда-то,
освободили от себя поля.

Потом другой из храма Ангел вышел –
он тоже острый серп в руке держал.
От жертвенника голос я услышал –
такой, что мир, казалось, задрожал:

«Пусти свой серп, чтоб гроздья винограда
пожаты были – ягоды давно
созрели, и теперь готовить надо
из них Господней ярости вино!»

Пустил он серп, все ягоды в давильню
за городской чертою побросал –
кровь хлынула наружу так обильно,
что тот поток до конских узд достал!

На тысячу шестьсот кровавых стадий
распространилось цельное вино –
ведь участь мерзких адовых исчадий
Всевышним уготована давно.

Глава 15. Семь Ангелов с язвами

И знаменье предстало мне иное:
клубами испаряясь, все вино
взвилось на небо, как при сильном зное,
и Ангелам там было вручено

семи – как семь последних язв и бедствий,
которыми окончится уже
Господня ярость, что карает бестий,
не пекшихся о собственной душе.

Потом предстало предо мною море,
сплошь из стекла, что смешано с огнем,
а те, кто победил со зверем в споре,
стояли хором слаженным на нем, –

все те, кто, предпочтя гонений муку,
презрел и образ зверя, и число
его прозванья – и не дал ни руку
чернить клеймом позорным, ни чело.

Под звуки Божьих арф песнь возносили
они, что Агнец пел и Моисей:
«О Боже правый! Нет на свете силы,
которая сравнилась бы с Твоей!

Дела Твои, о Боже Вседержитель,
непостижимы, ибо велики;
весь мир – Твоя священная обитель,
и никому грешить в ней не с руки.

Тебя любой и каждый убоится
и славить будет, ибо скор Твой суд;
к Тебе народы мира поклониться
все как один с готовностью придут!»

Взглянул я вверх и вижу: распахнулся
храм скинии свидетельства того,
что избранный народ не разминулся
с Предвечным – и познает торжество.

Семь Ангелов (у каждого – по язве)
из храма вышли строем боевым:
в льняных одеждах каждый, чуждых грязи,
и – поясом повязан золотым.

По чаше золотой им всем вручило
одно из четырех Живых Существ –
и в них заклокотала гнева сила
Того, кто вечно будет, был и есть.

Наполнила храм дымом Божья слава
и сила, пред которой все падут, –
и в храм войти лишен был каждый права,
пока семь язв вершат единый суд.

Глава 16. Семь чаш гнева

Услышал я могучий глас из храма:
велел он, чтобы каждый Ангел шел
в юдоль стыда, в юдоль греха и срама,
забывшую Божественный престол:

«Пусть каждый чашу гнева опрокинет
на мир, погрязший в хламе, в суете, –
тогда и зло навек из мира сгинет,
добро же будет вновь на высоте».

На землю первый Ангел чашу вылил –
и язвы исказили естество
всех тех, кто власти зверя не осилил
и поклонился образу его.

Второй же Ангел вылил чашу в море –
и сукровицей сделалась вода,
неся всем океанским тварям горе,
всю живность убивая без труда.

А третий Ангел чашу вылил в реки,
в источники животворящих вод –
и в кровь их обратил, дабы вовеки
остерегались кровь пролить вперед.

И рек тот Ангел: «Боже, суд Твой правый:
святых бесстыдно мучили они,
пророкам учиняли бой кровавый –
так пусть же в кровь окрасятся их дни».

От жертвенника прозвучало тоже:
«Суд праведный творишь Ты, о Господь,
что был и есть. Пускай узнают, Боже,
что значит вознести над духом плоть».

Четвертый Ангел вылил чашу гнева
на солнце, и светило стало жечь
так сильно, что растрескалось все небо
и зноем задышало, словно печь.

Но люди, жаром яростным палимы,
не каялись в грехах – наоборот,
хулили Бога и, неутомимы
в беспутстве, проклинали небосвод.

Трон зверя выбрал целью Ангел пятый:
плеснул из чаши – воцарилась тьма
в пределах тех, где властвовал проклятый,
а подданные все сошли с ума

от лютой боли: корчились, стенали,
кусали языки, теряя речь, –
но Бога, хоть и немы, проклинали
и душу не желали уберечь.

Евфрат был целью Ангела шестого:
он чашу вылил – высохла река,
царям востока к западу готова
дорога стала, прежде нелегка.

Из уст дракона, зверя, лжепророка
три духа, злобных замыслов полны,
в обличье жабьем скрыв себя до срока,
явились в предвкушении войны.

И знамением духи те служили
для всех царей, для всех владык земли,
дабы они мощь войск своих сложили
и в Судный День на брань с Христом пришли.

«Попомните: гряду, как тать, внезапно!
Блажен, кто ждет с одеждой под рукой,
чтоб не нагим предстать пред Мною завтра –
и срамотой не мучиться такой.

А тот, кто, не стыдясь срамного вида,
появится, – да будет проклят он».
И всех собрал Он у горы Мегиддо,
что по-еврейски есть Армагеддон.

Вот воздух чаша Ангела седьмого
весь окропила; воздух стал – свинец,
и от престола громовое слово
обрушилось: «Свершилось, наконец!»

И молнии вонзили в землю жала,
и громы сотрясли основы гор;
землетрясенье страшное настало,
какого не бывало до тех пор!

Был Вавилон расколот на три части,
языческие пали города;
и Вавилона все грехи и страсти
пред Богом представали без стыда,

чтоб досыта его Господним гневом
и яростью поило бы вино,
на землю изливаемое небом,
что сделалось так грозно и темно…

И всякий остров погрузился в море,
не стало величавых прежде гор,
всем предвещая мор, и глад, и горе,
каких не знали люди до тех пор.

Град сорокакилограммовый, глыба
за глыбой, падал; грешных же хула
на Господа не прекращалась, ибо
грехи спалили души их дотла.

Глава 17. Вавилонская Блудница

Один из тех, что чаши изливали,
позвал меня, отбросив свой сосуд:
«Я покажу, какие ждут печали
Великую Блудницу. Будет суд

над тою, что сидит на многих водах,
чтоб блудом ублажать земных царей;
для буйства плоти ей не нужен отдых:
вино греха клокочет – пей скорей!

Да, приложился каждый из живущих
к той чаше…» В духе мигом он меня
туда переместил, где в диких кущах
распутница, Всевышнего кляня,

посиживала на багряном звере,
что богохульных полнился имен;
имел он семь голов – под стать химере, –
был десятью рогами наделен.

Она ж облачена была в порфиру
и багряницу; сказочных камней,
и жемчуга, неведомого миру,
и золота не счел бы я на ней.

В ее руке был кубок драгоценный, –
едва ль не до краев был кубок тот
наполнен мразью – тусклый, мутный, пенный,
клубился в нем отвар из нечистот.

«Великий Вавилон, – так возвещала
таинственная надпись на челе. –
Блудницам мать, дарящая им жало,
мать мерзостям, творимым на земле».

Заметил я в глазах ее веселье.
Она пьяна? Но нет, не от вина:
ведь для таких кровь мучеников – зелье…
Какой же страх внушила мне она!

Сказал мне Ангел: «Что же здесь такого?
Я все тебе поведаю о ней,
да и о звере. Рассудить толково –
картины не отыщется ясней.

Зверь, что ты видел, не предмет для спора:
он был, и нет его. Но он опять
из бездны выйдет, чтобы очень скоро
так сгинуть, чтоб вовеки не восстать.

Тех, чьих имен пока нет в Книге Жизни,
в грядущем это будет поражать:
зверь умер, всякий был на скорбной тризне…
Но он оковы смерти смог разжать!

И – вникни: семь голов у зверя – это
те семь холмов, где город возведен
распутницей, чурающейся света…
Она сама, по сути, Вавилон!

И те же семь голов суть представленье
земных владык, из коих пятерых
срок вышел; мы шестого зрим правленье;
а власть седьмого лопнет, как нарыв.

Багряный зверь восьмым владыкой будет –
одним из семерых он прежде был, –
когда ж судьба вновь смерть ему присудит,
то он уже навек пойдет в распыл.

Рогов десяток суть царьков десяток,
что власть со зверем вместе обретут;
их срок правленья будет очень краток:
по сути, только несколько минут.

Они в согласье будут меж собою
и зверю все задумают отдать –
и власть, и силу, – чтоб, готовясь к бою,
могущественней он сумел бы стать.

Затем они пойдут войной на Агнца,
в которой лишь погибель всех их ждет, –
кому на свете с тем дано тягаться,
кто Царь царей и Господин господ?

Все те, кто рядом с Ним воспрянут, званы
и избраны; они Ему верны –
таких не сломят ни труды, ни раны,
ни тяготы и бедствия войны.

Моря же, океаны – словом, воды,
на коих та распутница сидит,
суть землю населившие народы –
она за каждым пристально следит.

И зверь, и все рога начнут такую
питать к блуднице ненависть, что вдруг
сорвут с нее одежды и, нагую,
на клочья станут рвать, подняв на крюк.

Швырнут ее в огонь – такая доля! –
потом пожрут обугленную плоть, –
ведь их сердцами будет править воля,
которую внушит им сам Господь.

Здесь замысел таков, чтоб только зверю
и власть принадлежала, и права,
доколе не придет конец безверью
и Божьи не исполнятся слова.

Блудница же, которую ты видел, –
еще раз повторяю, – Вавилон:
великий и могущественный идол,
которому весь мир кладет поклон».

Глава 18. Падение Вавилона

Затем узрел я Ангела иного,
что был великой властью облечен;
с небес спускаясь, землю нашу снова
всю осветил своею славой он.

И возвестил он голосом могучим:
«Пал Вавилон! Блуднице блага нет!
За то, что зельем яростным и жгучим
весь мир она поила столько лет,

дотла разорена она отныне!
Блудливая столица пала ниц
и сделалась подобием пустыни,
пристанищем для выморочных птиц,

для бесов и нечистых духов стала
жилищем – ибо всех царей земных
она любодеяньем ублажала
и не имела помыслов иных,

помимо затяжных забот о теле
(что ныне обращается в смолье),
а все купцы земные богатели
от разливанной роскоши ее».

И с неба я услышал голос тоже:
«Покинь ее, народ Мой, поскорей,
чтоб не делить с ее грехами ложе,
чтоб язвы доставались только ей, –

небес ее достигли злодеянья,
и Бог ей уготовил правый суд:
ее и запоздалые рыданья
от кары справедливой не спасут.

Воздайте же и вы за горесть вашу
всем тем, чем воздавала вам она;
воздайте вдвое – пусть двойную чашу
ей поднесут коварного вина.

За все дары, что ей гонцы вручали,
излишества, сверкавшие вокруг, –
пусть столько же познает и печали,
пусть столько же получит смертных мук.

Бахвалится она: сижу царицей,
я не какая жалкая вдова!
Но в час один поплатится сторицей
за все свои кичливые слова.

Настанет день – придут болезни, голод,
и смерть грядет, рождая скорбный стон,
и поглотит огонь великий город,
поскольку Бог карающий силен».

И возрыдают все цари земные,
что вволю блудодействовали там,
в столице, попиравшей все иные,
увидев дым, ползущий к небесам.

Поодаль стоя и дрожа от страха,
такой они поднимут горький вой:
«О Вавилон! восстанешь ли из праха?
В единый час был суд ниспослан твой!»

Купцы земные возрыдают тоже:
кому сбывать товары им теперь?
Все прочие столицы с ней несхожи,
а значит, жди немыслимых потерь.

И злато с серебром она скупала,
и камни драгоценные к ней шли,
и жемчуга ей продали немало,
и мрамора, добытого вдали.

Виссон, порфиру, шелк и багряницу,
и древесину дорогих пород –
все отправляли в щедрую столицу,
всечасно умножая оборот.

Корицу, фимиам, вино и ладан,
елей и миро, масло и муку –
все слали ей, такой размах был задан,
что есть купцам причина впасть в тоску.

Ведь прежде отовсюду плыли гости…
Скота, овец, коней и колесниц,
железа, меди и слоновой кости
не сбудешь ныне столько – нет столиц

иных, где покупали б все на свете:
тела и даже души. «Все прошло, –
торговцы вопиют. – Все блага эти –
увы! – обращены теперь во зло.

Где роскошь, где твое великолепье?
Увы! – они исчезли без следа.
Твое благополучье будет в склепе
заточено отныне навсегда».

Заголосят они в едином хоре,
все те, кто стал богат, торгуя с ней:
«О Вавилон! О, горе тебе, горе,
столица, коей не было сильней,

в виссон, и в багряницу, и в порфиру
одетая, прекрасная собой, –
ты столько лет повелевала миру…
В единый час был суд ниспослан твой!

Таких богатств лишилась в одночасье!..»
Владельцы всех торговых кораблей
стоят вдали и вопиют: «Несчастье
явилось в город, коего милей

не сыщется на свете! Горе, горе
тебе – и горе каждому из нас!
Обогатил ты тех, кто плавал в море,
и сам же опустел в единый час.

Погиб, погиб!» И пеплом посыпали
они, горюя, головы себе…
Но небу не бывать о том в печали!
Возрадуйтесь такой его судьбе,

Апостолы святые и пророки!
Нет, Вавилон рыданья не спасут –
терпенья нет, исполнены все сроки,
и Бог свершил над ним Свой правый суд.

Вот камень, очертаньями похожий
на жернов, Ангел в море бросил; он
промолвил: «Точно так рукою Божьей
во прах повержен будет Вавилон!

Отныне трубы, арфы и свирели
в столице никогда не зазвучат;
ремесла все давно в ней захирели –
и кузницы, и мельницы молчат.

О празднествах теперь в ней позабудут,
светильникам там больше не гореть,
и свадебные никогда не будут
колокола раскачиваться впредь.

Все потому, что был ее менялам
расчищен и открыт повсюду путь, –
блеск придавая прелестям линялым,
она весь мир умела обмануть.

Чуравшаяся всяческих зароков,
всю жизнь она склонялась к адской мгле,
и найдена была в ней кровь пророков,
святых и всех убитых на земле».

Глава 19. Поверженный зверь

Потом услышал я, как песнь, ликуя, –
я голосов не мог в том хоре счесть, –
разносится на небе: «Аллилуйя!
Хвалу воздайте Господу и честь!

Одним Им спасшись, мы пребудем живы,
вся сила лишь Ему принадлежит –
суды Его верны и справедливы,
и крови слуг Своих Он не простит.

Он покарал великую блудницу,
что любодейством растлевала мир, –
испепелил надменную столицу,
терзавшую всех тех, кто наг и сир».

И вновь, и вновь звучало: «Аллилуйя!
Вовеки пусть восходит ее дым,
за кровь Господних слуг с нее взыскуя,
за муки, ей доставленные им».

Двадцать четыре Старца и четыре
Живые Существа пред Богом ниц
упали и услышал каждый в мире:
«Да будет Его слава без границ!»

И вновь и вновь звучал могучий голос –
как будто целый город говорил,
как будто море бурей раскололось,
как будто гром весь мир собой покрыл:

«Хвалу возносим Богу! Аллилуйя!
Господь наш Вседержитель надо всем
царит! Возвеселимся же, ликуя,
и славу воздадим Ему, затем

что Агнца брак настал: Его невеста
в сияющий виссон облачена –
виссон же белоснежный, как известно,
есть знак того, что праведна она!»

И Ангел мне сказал: «Впиши: “Блаженны
все, кто на свадьбу Агнца приглашен”.
Сии слова суть Божии, священны
они, поскольку их промолвил Он».

Я в знак почтенья Ангелу пал в ноги,
но он сказал: «Так впредь не поступай;
с благоговеньем думай лишь о Боге,
лишь Бога всей душою почитай.

Мы, христиане, делим одну келью,
нам более пристала простота;
пророчество ж своей имеет целью
показывать деяния Христа».

И вот отверзлось небо перед нами,
там белый конь явился, а на нем
был Всадник с очень многими венцами,
Чьи очи опаляли мир огнем.

Его прозванье – Истинный и Верный,
суд праведный творит Он и войну,
и сил запас у Всадника безмерный –
любую покарает Он вину.

Иначе Он зовется – Слово Божье,
одежда вся на Нем обагрена;
на лбу Его сияет имя тоже,
но лишь Ему те внятны письмена.

Из уст Его исходит меч, которым
Он может поразить любой народ,
а платье и бедро вещают взорам:
Он – Царь царей и Господин господ.

Жезлом железным предстает та сила,
какой Ему весь мир пасти дано;
не кто иной, как Он, топча точило,
жмет гнева Вседержителя вино.

И воинство небесное на белых
конях сплоченно двигалось вослед;
был каждый из воителей умелых
в чистейшей белизны виссон одет.

И слышал я, как некий Ангел с солнца
воззвал к парящим в небе сонмам птиц:
«Пусть каждая скорей к земле несется:
ждет Божий пир вас ныне – без границ!

Слетайтесь, чтоб пожрать царевы трупы,
чтоб тысяченачальников пожрать,
всех всадников, коней их падших крупы,
всю вражью, в прах поверженную, рать!»

И я увидел, как, ведомы зверем,
владыки мира с воинствами их
на Всадника пошли, – счет их потерям
затмил урон от прочих войн земных.

Был схвачен зверь и лжепророк, что втайне
творил для обольщенья колдовство,
чтоб каждый принял зверя начертанье,
чтоб поклонялся образу его.

И в огненное озеро, что серой
пылает, оба ввергнуты они
живыми, – им воздалось полной мерой
за ересью отравленные дни.

А прочие, что возроптать пытались,
убиты были Всадника мечом, –
их трупами все птицы напитались,
и не восстать им больше нипочем.

Глава 20. Суд Божий

С тяжелой цепью и с ключом от бездны
спустился Ангел, видел я, с небес –
и все увертки стали бесполезны:
был схвачен древний змий, дракон и бес,

что сатаной и дьяволом зовется;
на тысячу его сковали лет
и в бездну ввергли, заперли, – придется
теперь ему забыть про белый свет.

Надежно заточенье, и к тому же
тот Ангел положил над ним печать,
дабы народы, предан вечной стуже,
тысячелетье он не мог прельщать.

Когда ж придет конец тысячелетью,
то сатана на очень краткий срок
расстанется с бездонной этой клетью –
так в мудрости Своей замыслил Бог.

Потом увидел я, как на престолы
восходят те, кому дано судить,
чьи веские и точные глаголы
развязывают спутанную нить.

И души обезглавленных предстали
пред ними – всех, кто умер за Христа
и Слово Божье, кто прочнее стали
и не сгибал с почтением хребта

пред зверем и его изображеньем,
от знака лоб и руку уберег;
их воскресили – первым воскрешеньем
мне Ангел то деяние нарек.

Им – царствовать с Христом на протяженье
тысячелетья: так замыслил Бог
(для прочих не настанет воскрешенье,
пока не истечет весь этот срок).

Блажен и свят имеющий участье
в том первом воскрешенье, ибо впредь
над ними всеми не имеет власти
грядущая в веках вторая смерть.

Тысячелетье все они пребудут
священниками Бога и Христа;
о сатане, однако ж, не забудут:
придет пора – и будет цепь снята.

Снята – пошел он лгать народам снова
и с четырех сторон их собирать,
он Гогу и Магогу бросил слово;
числом – песок морской была их рать.

Они прошли по всем земным широтам,
с угрозой окружая стан святых
и город, что возлюблен; но оплотом
был Бог – Его огонь ниспал на них

и всех испепелил; и ввергнут дьявол
в то озеро, где зверь и лжепророк, –
в огне и сере с ними он заплавал,
и ввек не истечет их мукам срок.

Престол, велик и бел, из дальней дали
возник, и от Сидящего на нем
и небо и земля бежать мечтали,
но места не нашли бы днем с огнем.

Я понял, почему так испугал их
Божественный непостижимый лик,
увидев мертвых, и больших и малых,
стоявших перед Богом, среди книг

раскрытых, там была и Жизни Книга,
и каждый мертвый Богом был судим
по книгам, их дыхание до мига
запечатлевшим, по делам своим.

Пучины моря мертвых возвратили,
земля и ад свободу их телам
отдали; всех могилы отпустили;
судим был каждый по своим делам.

Суд Божий неподвластен укоризне –
свершился он во всех концах земли,
и те, кто не был вписан в Книгу Жизни,
все в огненное озеро ушли.

Глава 21. Новый Иерусалим

И вот земля мне новая предстала
(где больше места не было морям!)
под новым небом; ибо миновало
все прежнее, чего коснулся срам.

Я, Иоанн, увидел нисходящий
от Бога с неба Иерусалим;
он, новизны исполненный блестящей,
был убран, как невеста; перед ним

все меркло; из небес безбрежной сини
был голос: «Божья скиния, – он рек, –
среди людей пребудет, и отныне
они – Его народ, а Он – их Бог.

Исчезнет смерть; не станет слезных лезвий –
их Бог изымет, горестям назло;
ни воплей, ни боязней, ни болезней
не будет, ибо прежнее прошло».

И вымолвил Сидящий на престоле:
«Глядите, все по-новому творю!»
И мне сказал: «Пиши, не медли боле,
Я истинно и верно говорю:

свершилось! Я есть Альфа и Омега,
начало и конец, – Я все делю.
Живой водой тех жажду, кто побега
не замышлял от неба, утолю.

Наследует соблазнов победитель
те блага, что дарую Я один, –
со Мной разделит он Мою обитель:
Мне, Богу своему, он будет – сын.

Но всякий боязливый и неверный,
развратник, чародей, убийца, лжец,
вор, идолопоклонник, злобный, скверный, –
их всех ждет в серном озере конец.

Им не дано вкусить земного рая,
с прелестниками будут впредь пылать,
их всех поймает в сети смерть вторая –
вовек ей не развеяться опять».

Один из семерых, что чаши гнева
опорожняли, мне сказал: «Прошу
на гору, где рукой подать до неба, –
невесту Агнца там я покажу!»

И в духе вознеслись мы на вершину,
где я увидел Иерусалим:
с небес от Бога он сходил в долину,
святейший город, Господом храним.

Он весь как есть пронизан славой Божьей,
лучи которой льются вширь и вдаль;
зарей он омывается, похожей
на яшму, что прозрачна как хрусталь.

В широких и высоких его стенах
двенадцать открываются ворот;
у каждых – Ангел; в стольких же коленах
запечатлен Израиля народ

на тех воротах – п? трое их всюду,
они выходят на весь мир вокруг,
чтоб поклонялись городу, как чуду,
восток бурливый, запад, север, юг.

У стен его – двенадцать оснований
(число такое взято неспроста:
все основанья – в вязи начертаний
земных имен Апостолов Христа).

У Ангела имелась трость златая
для измеренья города – ворот
и стен его, от края и до края,
и эту трость при мне пустил он в ход.

Весь город – куб, как вскоре мы узнали:
в итоге и длина и широта
двенадцать тысяч стадий* составляли,
такой же оказалась высота.

А сто сорок четыре локтя** – это
стен толщина (мне Ангел называл
людские меры, чтобы больше света
пролить на все, что там я узнавал).

Сам город… несказанно он прекрасен:
из яшмы – стены, злато что хрусталь
все зданья – до последней из балясин –
собою украшает, вширь и вдаль.

Стен основанья – где б такое встретил! –
украшены: весь в яшме – первый слой,
второй – в сапфирах, в халцедоне – третий,
четвертый – изумрудов слой сплошной,

весь пятый – сардоникс, а сердоликом
украшен слой шестой, а слой седьмой
весь хризолитом в рвении великом
убрали, сплошь бериллы – слой восьмой,

девятый слой – топазы, а десятый –
сплошь хризопраз, одиннадцатый слой –
весь в гиацинтах (радуй взор мой, радуй!),
двенадцатый же – аметистов рой.

Ворота ж в этот город – из жемчужин:
на каждые – единая ушла!
(В земных морях таких не обнаружим,
небесных же нам ведомы ль дела?..)

А улицы в нем вымощены златом
прозрачным, словно горное стекло, –
в воображенье, пусть хоть сколь богатом,
подобное представить тяжело.

Я не увидел в городе том храма:
Бог Вседержитель с Агнцем – Сами храм,
и каждый обращается к Ним прямо,
в посредниках нужды не стало там.

Ни в солнце, ни в луне нужды не стало –
тот город славой Божьей озарен,
светильник его – Агнец; воссияло
Их слово, свет лия со всех сторон.

Всем тем, кто не сгибал пред зверем выи,
тем, кто спасен, – дано туда войти;
туда цари достойные земные
и честь и славу смогут принести.

Весь день открыты будут там ворота,
а ночь там не настанет никогда;
и нет там предпочтенья для кого-то
из тех, кто чист, – любой входи сюда!

Народы мира честь свою и славу
в великий этот город принесут –
все те, кто смог найти на зло управу,
все те, кто смог пройти Господень суд.

Но никогда не быть в него дороге
для тех, кто злом и мерзостью клеймен,
лишь тем дано жить вечно, жить при Боге,
кто Агнцем в Книгу Жизни занесен.

Глава 22. Благословение

Чистейшую он мне представил реку
с водою жизни, ясной, как кристалл, –
той жизни, что пристала человеку,
коль он к иному стану не пристал.

Река течет от самого престола,
где Бог и Агнец, пролагая путь
средь улицы, как будто среди дола,
и страждущему облегчают грудь

ряды древ жизни, по брегам растущих, –
они дают плоды двенадцать раз:
по разу в месяц; листья в этих кущах
народы исцеляют в тот же час.

Зла в городе не будет никакого –
там Бог и Агнец праведно царят,
все будут Им служить, и чтить Их слово,
и лики Их воочию узрят.

Они Их именами озарятся,
и мрак падет, исчезнув без следа,
и в свете дивном Господа и Агнца
они там воцарятся навсегда.

Сказал мне Ангел: «Истинны и верны
Его слова: “Я скоро к вам гряду!”
Затем, чтоб мир избавился от скверны
и не изведал б?льшую беду,

Господь, Своим вещающий пророкам,
на землю с неба Ангела послал,
чтоб он, не обольщая точным сроком,
все то, что вскоре будет, показал.

Блаженны те, кому лучами света
пророчество рассевает тьму!»
Я, Иоанн, который видел это
и слышал, в ноги пасть хотел ему,

но он сказал: «Хоть я и небожитель,
лишь Богу поклоняйся; я твой брат,
как все пророки; я вам сослужитель,
как те, что правду книги этой чтят».

И тут раздался голос Иисуса:
«Смотри ж, не запечатывай сих слов
пророческих; ушел Я, чтоб вернуться,
ваш каждый миг последним стать готов!

Гряду я скоро, время очень близко;
кто скверен – пусть еще сквернится он,
пусть ниже упадет упавший низко,
кто свят – пусть будет выше вознесен.

Да, Я гряду; возмездье и награда
со Мною, и Я каждому воздам
той мерою, какой воздать и надо, –
судимы будут по своим делам.

Я – Альфа и Омега, Я – начало
всего и окончание всему.
Я – Первый и Последний, и настало
блаженство для всех тех, кто проклял тьму.

Блаженны те, на ком чисты одежды, –
для них врата откроются в Мой град:
там зреют древа жизни и надежды –
плодам их каждый сын Мой будет рад.

Не будет ходу в град Мой зло творящим,
от Бога норовящим отойти,
развратникам, убийцам, псам смердящим,
лжецам и прочим, – нет сюда пути.

Мной, Иисусом, Ангел был направлен
к тебе, чтоб каждый внял твоим словам;
грядущего тебе был облик явлен,
чтоб ты о нем поведал всем церквам.

Давиду Я и корень, и потомок,
Я – утренняя светлая звезда,
которая от горестных потемок
всех праведных избавит навсегда.

Ко всем и Дух взывает, и Невеста:
“Приди!” Так пусть же тот, кто слышит их,
промолвит это – чтобы повсеместно:
“Приди!” – звучало, чтоб сей зов не стих.

Пусть жаждущий, томим духовным жаром,
приходит; пусть желающий берет
здесь воду жизни – сколько хочет, даром!..
Читателям же книги наперед

Я говорю: коль кто-то приумножит
изложенное, на того Господь
все язвы, что помянуты, наложит,
чтоб усмирить бушующую плоть.

А если кто от этих слов убавит,
из Книги Жизни будет он изъят –
о воскрешенье помыслы оставит,
не попадет в описанный здесь град.

И повторяю, прежнее сказавший:
гряду Я скоро! встреча – впереди!
Аминь». Не разминуться б с этой чашей:
гряди скорее, Господи, гряди!

И да пребудет милость Иисуса
со всеми вами. Нечестивость, сгинь!
Да упасет Господь вас от искуса
гордыни и безверия… Аминь.