О, ужасы, иль поворот судьбы... страшный и интерес

     О,  ужасы,  иль  поворот  судьбы.

               
 Очень  страшный  и  интересный  сюжет.            


Рассказ  сей  будет  обо  мне,
Той  женщине,  что  умирает.
Что,  никакой  надежды  нет,
Врачи  диагноз  объявляют.

Рак,  лимфатических  желез,
Лечить будут долго и нудно.
И  денег  оно  много  съест,
Толк будет ли, сказать, то, трудно. 

Я  в  онкологии   лежу,
В  ней  все  почти  неизлечимы,
Тут  обстановка  прямо  жуть,
Тут  все  равны  и  нету  чина.

Меня  Викторией  зовут,
Для  всех  всегда  была  я  Викой,
Мужа  Андреем  я  зову,
Хоть  наша  жизнь  с  ним  просто  дикость.

Раз  замужем,  сыночек  есть,
Родной,  красивенький  Сашуля.
И  мать  с  отцом  пока  что  есть,
С  родителями  врозь  мы  жили.

Охладевает  муж  ко  мне,
Относится  ко  мне  бесстрастно.
Тех,  отношений  уже  нет,
Куда  ушли  былые  страсти.

Ведь  я  красивая  ещё,
Хоть  «враг»  подтачивает  тело,
И  жизнь  мне  предъявляет  счёт,
И  маску  смерти  мне  одела.

Мужу,  поведав  о  беде,
То,  что  со  мною  приключилось,
Он  лишь  смеялся  и  «балдел»
И  за  другой  уж  волочился.

Он  мне  сказал, что  он  устал,
Сменить,  мол,  должен  обстановку,
Себе  квартирку  подыскал,
Чтоб  одному  пожить  немножко.

Он  явно  новую  нашёл,
Меня,  сменивши  на  подругу,
И  за  спиною  шашни  вёл,
И  не  терзали  его  муки.

Да!  Вот  такие  вот  дела.
А  я  уже  лежу  в  больнице,
Сюда  дорожка  привела,
Тут  видно  долго  находиться.

Смогла  подружку  тут  найти,
Как  я,  такая  ж  молодая.
У  ней  другое,  рак  груди,
Пред  операцией  страдает.

Я  познакомилась  тут  с  ней.
Подружку,  Милой,  называют.
Без  комплексов,  зазнайства  нет,
Лишь  о  замужестве  мечтает.

«Ты  замужем?»  Спросила  я.
«Нет. На  прицеле  есть.  Богатый.
Начальник  мой.  Влюбилась  я,
Весь  навороченный  он,  кстати.

Телохранителем  служу,
Сейчас  же  модное  такое,
И  сплю  я  с  ним  давно  уже,
Жду, чтоб  женился.  Я  такая!

А  ты  подружка,  как  и  что?
Чего  же  муж  твой  не  приходит?»
«Считай,  что  отказался  тот,
И  от  меня  к  другой  уходит».

«Да!  Все  скотины  мужики,
И  Милка  стукнула  рукою.
От  чувств  хороших  далеки,
Им  бы  найти  скорей  другую».

А  я  лежу,  жду  напролёт,
Что  мой  Андрей  придёт  в  больницу,
С  собой  чего-то  принесёт,
Меня  поддержит,  улыбнётся.

Я  операцию  прошла,
И  отходила  от  наркоза,
И  как  у  Милки  боль  пришла,
Терпела,  стиснув  зубы,  тоже.

И  вот  в  один  прекрасный  день,
Вошли  в  палату  два  громилы.
За  ними  человек,  как  тень,
Весь  навороченный,   но  милый.

Начальник  Милки  это  был,
С  букетом  алых  роз,  огромным.
О  чём - то  просто  так  спросил,
И  удалился   сразу   вскоре.   

«Какой  заботливый  Марат,
Цветы,  продукты,  весь  в  вниманье!».
«Да  что  ты!  Всё  совсем  ни  так.
Пришёл  он  явно  на  прощанье.

Ему  я  больше  не  нужна,
Меня  он  сменит  на  другую,
Будет  красивей,  та,  меня,
Зачем  ему  я  уж  такая»

И  Милочка  моя  в  слезах.
А  я  её  ж  всё  ободряла.
«Мы  живы.  Это  ж  чудеса!»
Плохие  мысли  прогоняла.

Я  ж  вывод  сделала  один:
Пока  лежала,  умирая.
Важней  здоровье – красоты,
Его  теперь  я  выбираю.

Ещё  однажды  к  нам  зашёл,
«Киноартист»  и  не  иначе,
Белый  костюм  шикарно  сшит,
С  букетом  тоже,  между  прочим.

Он  уронив  букет  роз  свой,
На  нас  уставился  в  испуге:
«А  где  же  Костик  мой,  сын  мой?
Он  уже  умер?»  Всхлипнул  в  крике.

«В  палату  вы  не  в  ту  вошли.
А  сын  ваш  жив,  родной  ваш  Костик».
«Так  значит  Костик  всё  же  жив?
И  сразу  ж  удалились  гости.

Да,  его  Костик  умирал.
Был  рак  крови. Он  на  исходе.
Такой  молоденький,  а  рак.
Из  жизни  рано  так  уходит.

А  мне  ж  назначил  врач  теперь,
Химтерапию -  облученье.
Мой  волос  уже  поредел,
Лицо  поблекло  от  леченья.

Деньги  лечение  доит,
Приходит,  коль,  в  больницу  помощь,
Растаскивают  её  тут,
Нам  продают  её,  как  овощ.

Я  вышла  как-то  тут  пройтись,
По  коридору,  по  больнице.
Шла  на  веранду.  Костик  здесь.
Я  рядом  встала,  не  боится.

«Красивый  у  тебя  отец».
Ему  я  про  визит  сказала,
Он  у  тебя  словно  артист,
И  с  грустью  про  себя  вздыхала.
 
«Богатый  очень  мой  отец,
Но,  жаль,  мне  деньги  не  помогут.
Я  умираю,  мне  конец,
Я  ж  жить  хочу!  В  мольбе  я  к  богу.

Тебя  ж  я  выделил  давно,
Доверие  ты  мне  внушаешь.
Ты  просьбу  выполни  одну,
Ты  выживешь,  я  это  знаю.

Врачи  скрывают  от  меня.
Я  ж  разговор  с  отцом,  их  слышал.
Остались  дни   лишь  у  меня,
Так  что  скорей  меня  послушай.

Любовница  есть  у  отца,
Её  третирует  он  сильно,
Над  ней  владыка  он  и  царь,
Бороться  с  ним  она  бессильна.

И  я  ж  люблю  её  давно,
И  мы  встречаемся  тихонько.
Но,  жить  нам  вместе,  не  дано,
Об  этом  сожалею  только.

Есть  деньги,  кстати,  у  меня,
Сто  двадцать  тысяч,  все  в  зелёных.
«Взял»  у  отца.  Не  мог  занять.
Остался  я  вне  подозрений.

На  даче  спрятал  деньги  я,
Зарыл  под  яблоней  в  шкатулке.
Там  яблоня  всего  одна,
Ты  выйдешь  и  достанешь  деньги.

Тебе  ж  чертёж  нарисовал.
Но,  только  сделай  ночью  это.
Опасно  днём,  зря  рисковать,
Увидят,  что  копаешь,  люди.

Сто  тысяч  женщине  отдашь,
Тебе  же,  двадцать,  за  услугу.
Ты  ей  надежду  в  жизни  дашь,
Чтоб  от  отца  забыть  ей  муки.

Если  не  сможешь  сделать  ты,
То,  поручи  кому  другому.
Веришь  кому,  друга  найди,
Ну,  всё!  Прощай!  «Конец»  саркоме.

В  палате  Милка  вся  в  слезах.
Той,  настроение  упало.
Тоска  была  у  ней  в  глазах,
В  палате  жить  она  устала.

Давили  стены  очень  тут,
Их  цвет  унылый,  занавески.
Цветы  тут  даже  не  цветут,
Мрак.  И  аргумент  тот  веский.

Я  срочно  матери  звоню,
Прошу  сменить  нам  обстановку.
Повешу  шторы,  цвет  сменю,
Одежду  заменить  обновкой.

Мать  шторы,  коврик  привезла,
Цветные  разные  плакаты.
Тапки  пушистые  дала,
Я  Милке  сразу.  Была  рада.

А  у  меня  ж  мечта  была,
Что,  если  б  деньги  появились.
Родителям    бы  дом  взяла,
На  Чёрном  море,  чтоб  лечились.

Теперь  лежала  в  думах   вся:
Что,  говорил  ли  Костик  правду.
То,  может  от  болезни  всё,
Сдвиг  в  голове. И  вот – чушь  травит?

Потом    мне  стало  хуже,  вдруг.
Я  очень  сильно  ослабела.
И  вот  даже  упала  тут,
Словно  я  в  бездну  улетела.

Очнулась,  Милка  тут  сидит.
А  я  под  капельницей   в   лёжку.
«Ну,  ты  даёшь!»  мне  говорит,
Всех  испугала  ты,  подружка». 

А  в  тихий   час  у  нас  беда.
Костик  в  агонии  метался.
Кричал,  плакал,  сильно страдал,
А  к  вечеру  уже  скончался.

В  один  из  дней  Андрей  пришёл.
Сочувствия  нет  ни  какого.
Пустой  ко  мне  совсем   зашёл,
Без  яблочка ,   чего  другого.

Устала  с  ним  я  говорить,
Меня  он  слушал  отстранённо.
Как  я  могла  его  любить?
Меня  он  предал  откровенно.

Не  верил  он  в  мою  болезнь.
Всё  говорил  мне,  оскорбляя.
«Пошёл  отсюда,  гад, скорей!»
В  слезах  прогнала  негодяя.

Меня  же  Милка  поняла.
И  успокаивала   тут   же.
«Ты,  молодец,  что  прогнала,
Себе  найдёшь  потом  получше».

Как-то  ко  мне  пришли  врачи,
Меня  поздравили  с  успехом:
«Здоровы  стали  вы  почти
Готовьтесь  к  выписке. Успеха!»

Я  помню  очень  этот  день,
Меня  родители  встречали.
Не  знала  даже,  что  одеть.
С  больницы  хором  провожали.

У  Милы  телефон  взяла,
«Не  пропадай,  звони  почаще!»
Сказала  та,  в  слезах  была  ж,
А  я  ж была  её  не  краше.

Была  я  рада,  что  смогла,
Преодолеть  свои  болезни.
Вера,  надежда  помогла,
Ну,  и  врачи,  конечно,  честно.

Конечно  я  была  бледна,
Волос  осталось  очень  мало,
Но,  знала  я  теперь  одно,
Лишь  бы  здоровье  теперь  было.

А  дома  ждал  меня  удар.
Андрей  всё  вывез  из  квартиры.
Вещи  и  сына  он  забрал,
Ну,  что  сказать,  коль,  он  скотина.

Не  унывать  решила  я,
И  в  магазин  один  сходила.
Парик  хороший  на  себя,
Чтоб,  безволосье  скрыть,  купила.

Дома,  звонок,  вдруг,  зазвонил,
Звонила  Милка:  «На  свободе!»
И  ту  уже  врач  отпустил,
И  может  приступать  к  работе.

О  том,  о  сём,  поговорив,
Решили  встретиться,  конечно,
Хотела  тайну  ей  открыть,
Что  Костик  подарил  навечно.

Я  рассказала  Милке  всё.
Про  Костю так  же  объяснила.
«Поможешь  мне?»  её  спросив,
Я  поняла: «Мы  обе – сила!»

Помочь  решила  Мила  мне.
Копать,  лишь,  та  не  согласилась.
«Я  буду  охранять!   Да?  Нет?»
В  телохранители  просилась.

Я  вновь  к  родителям  зашла,
Чтоб  сына  повидать  родного.
Играющим  его  нашла,
Спокойней  тут  ему  намного.

Ключ  от  машины  я  взяла.
Андрёй  оставить  соизволил,
Водить  он  не  умел – слабак.
И  не  успел  продать. Был  болен.

Потом  пришла  к  себе  домой,
Туда  явилась  вскоре  Милка.
Нормальный  вид  уже  у  той,
Похорошела,  стала  милой.

Наговорившись  от  души,
В  мою  машину  мы  уселись:
«Вперёд,  на  дело!  Будем  жить!
Раз  мы  болезни  одолели».

С  собой  у  Милки  пистолет,
Та,  разрешение  имела,
В  охранной  фирме  выдают,
Я  же  с  испугом  чуть  глядела.

А  вот  и  дачки,  наконец.
Темно  в  посёлке  и  безлюдно.
Нашли  той  улицы  конец,
Был  точен  адрес  абсолютно.

Оставив  свой  автомобиль,
Пешком  дошли  до  нужной  дачи.
Где – то  и  яблоне  тут  быть,
Нужны  лопаты  ещё  так  же.

По  саду  рыскали  вдвоём,
Нигде  там  не  было  лопаты.
Забраться  мы  решили  в  дом,
Тут  ключ  висел  над  дверью,  кстати. 

Простая  обстановка  в  нём,
Мы  с  Милкой  удивились  даже.
Отец  ведь  Кости  - О!  какой!
Лишь  среднего  «калибра»  дача.

Тут  и  лопата  нам  нашлась,
Я  уж  под  яблоней  копаюсь.
Тут  шум  машины  раздался,
Та,  к  нашей  даче  приближалась.

Мы  в    куст  смородины  зашли,
Присели,   наблюдая  молча.
И  тут  возни  раздался  шум,
Два  мужика   порог  уж  топчут.

Но,  тут  же  вышли  оба  тут,
И   чертыхались  громко  очень:
«Была  ж  лопата  точно,  тут,
Как  «жмурика»   его  мы  кончим.

Я  ж  говорил  тебе   тогда,
Не  надо  с  ямой  нам  возиться.
Труп  в  воду   нужно   нам   кидать,
Рыбкам  бы  корм  тот  пригодился.

Ну,  ладно,  времени  уж  нет,
Давай  к  реке  скорей  погнали.
Освободиться  надо  и  привет!
И  сев  в  машину  те  «уплыли».

Я  ж  продолжала  всё  копать,
Хоть  мысли  вертятся  плохие,
«Ведь,  те,  убийцы,  как  видать,
Раз  возят  трупы,  знать  лихие.

На  что-то,  вдруг,  наткнулась  я,
Скорей  грести  стала  руками.
Азарт  стал  подгонять  меня,
Оттуда  ж   вынула  я  камень.

Подъехала  машина  вновь,
Те  мужики  зашли  на  дачу.
На  них  виделась  даже  кровь.
Мы  ж  с  Милкой  уже  чуть  не  плачем.

У  крана,  для  поливки,  что,
Те  отмывали  кровь  чужую.
А  мы  страдали  ни  за  что,
Ошибку  сделали  большую

Зашли  они,  ругаясь в  дом.
И  чем-то  в  доме  громыхали.
Конечно,  водку  пили  в  нём,
И  до  утра  ехать  не  стали.

А  мы  решили  тут   бежать,
А  ну,  к  чёрту,  эту  шкатулку.
Пускай пока  та  полежит,
Потом  достанем  потихоньку.

Лишь  до  калитки  добрались.
Как  из  дому  мужчина  вышел.
И  он  увидел  сразу  нас,
Бежал  за  нами  с  криком   страшным.

Милка  достала  пистолет,
И  сбила  с  ног  того  мужчину,
«Молчи  придурок!  Иль  «привет»!
Найдёшь  сейчас  свою  кончину».

Тут  подбежал  уже  второй,
Тот  был,  конечно,  с  пистолетом.
И  к  Милке  прямо  от  ворот,
«Брось  пушку!»  Милке  орёт,  этот.

И первый  тут  уже  вскочил,
Меня  схватив,  к  земле  уж  давит,
Мне  больно,   уж  терпеть  нет  сил,
«Милка,  не  выдержу,  раздавит!»

И  Милка  видя  это  всё,
И  пистолет  свой  опускает,
«Отдай  мне  пушку,  иль  вам - всё!»
Мужик  с  ворот  ей  отвечает.

На  уговоры  поддались,
Они  нас  сильно  устрашают,
Та  отдала  им.  Мы  сдались,
Меня  мужик  чуть  отпускает.

А  ну-ка,  в  дом  теперь  пошли,
«Зачем  же  в  дом?  Нас  отпустите!»
«Вопросы  вам  задать  нашли,
Откуда,  кто?  Что  тут  блудите?»

Скрутили  руки  нам  они,
Почти  что  в  дом  нас  затолкали,
Включили  к  комнате  огни,
И  продолжать  веселье  стали.

А  там  уж  водка  на  столе,
Они  уже  тут  пили  явно.
И  нас  не  думали  жалеть,
А  отпускать  нас  и  подавно.

«Как  оказались  ночью  тут?
За  нами  что  ли  вы  следили?»
Словно  менты  нас  тут  пасут,
Кто,  наконец,  вы  в  самом  деле?»

«На  дачу  ехали  к  друзьям,
Немного  даже  заблудились.
Тут   захотелось  яблок  нам,
А  тут  и  вы,  вдруг,  появились».

«Тогда   откуда  ж  пистолет?
Видно  умеешь  драться.  Правда?»
«Телохранитель  я – в  ответ.
На  пистолет  имею  право».

Вот  так  мы  стали  отвечать,
На  их  дурацкие  вопросы.
Чтоб  нам  путь  в  выходу  искать,
Коль,  честно,  обе  мы  и  трусим.

«Придётся  в  доме  вам  побыть,
Пока  не  выясним  мы:  Кто  вы?
Приедет  шеф.  Скажет, как  быть,
И  будьте   ко  всему  готовы».

В  кладовку  поместили нас,
В  сырую,  тёмную,  без  окон.
Темно  совсем,  хоть  вырви  глаз,
                Тухлятиной  тут  пахло  плохо.

Мы  стали  шарить  в  ней  кругом,
На  дверь  наткнулись,  на  другую.
На  ощупь  двинулись,  ползком,
Что – то  толкнула  я  ногою.

Какой-то  свёрток  там  лежал,
И  от  него  дурной  шёл  запах.
Тут  Мила  подползла,  дрожа,
Пощупав   «Это»  стала  ахать.

Милка  ощупала  его,
«Тут  чей-то  труп  и  явно  в  юбке!»
Стало   нам  страшно,  не  легко,
Расплачивались  за  поступки.

«У  трупа  дырка  в  голове,
И  он  уже  съеден  червями».
В  испуге  я   назад  скорей,
Милка  за  мной.  А страх  за  нами.

Мы  в  страхе  в  темноте  сидим.
В  предположениях   гадали:
«Откуда  труп?  Что  делать  с  ним?
В  какое  мы   дерьмо   попали».

Я  Милке  рассказала  всё,
Про  Костю и  про  ту  шкатулку.
Про  эти  деньги,  наконец,
И  что  ввязались,  уже  жутко.

Один  мужик  дверь  отворил:
«Эй,  вы  подруги,  ещё  живы?
Пошли -  ко,  к  нам,  поговорим»
Повёл   нас  в  комнату,  паршивец.

А  там  и  пир  уже  горой,
Водку  они  пили,  конечно.
Один  из  них  уже  «косой»
Другой   чуть  пьяный,  поприличней.

Пьяный  заставил  меня  пить,
Я  отказалась,  была  в  страхе.
Стал  угрожать,  хотел  избить.
В  страхе  я  выпила,  на  вздохе.

Велел  и  Миле  пить,  подлец,
«Не  пью  я  водки»  та  сказала
Стакан  же  выплеснув  в  лицо,
Ему,  слова  эти  бросая.

Тот  озверел,  и  с  горяча,
Вдобавок  был  он  с  пистолетом,
Он  Милке  выстрелил  в  плечо,
Щелчок.  Глушитель  был  при  этом.

Осела  Милка  на  пол  тут.
От  боли  губы  закусила.
Парик  мой  в  ужасе  стоит,
Подняла   волос,  страха,  сила.

«Ты  что  наделал,  идиот!»
Второй  мужик   сильно  ругался,
«Что  скажем  шефу,  как  придёт,
«Мокруха!»  на  фига  нам  сдалась».

Бегу  я  к  Милке  тут  скорей,
Остановить  ей  кровь  пыталась.
«В  больницу  нужно  срочно  ей!
Умрёт  без  помощи!»  Ругалась.

И  в  злости  я  взревела  тут,
В  стол  кулаком,   ударив  «смачно».
«Она  ж  теряет  кровь,  скоты!
Везите  нас  в  больницу  срочно!»

Тот,  пьяный,  что  уже  стрелял,
Достал  ещё  бутылку  водки.
«Пей,  дура!»  к  Миле  приставал,
«Лучше  будет»  У  той  уж  схватки.

Он  к  Милке  снова  пристаёт,
«Что,  за  падло  со  мной  пить  водку?
Сквозь  зубы  Мила  говорит:
«Не  пью,  особенно  с  дешёвкой!»

Вновь  выстрелил  в  неё  мужик,
В  плечо  второе  попадает.
Милка  уж  на  полу  лежит,
А  я  уже  во  всю  рыдаю.

Второй  мужик  трезвее  был,
Он  пистолет  всё  ж  отнимает,
Орёт  он  на  того,  побил,
Тот  ни  чего  не  соображает.

Бинты  потребовала  я,
Мужик  нашёл  их  и  приносит.
Перевязала  Милку  я,
Пьяный  очнулся,  выпить  просит

Схватив  бутылку  на  столе,
Которая,  была  пустая,
Я  пьяному - по голове,
Свалился  на  пол  тот,  сползая.

«Нужны  скорей  бинты  ещё!
Подруга  кровь  теряет  сильно.
Мужик  тот   в  комнаты  ушёл,
Вдруг,  голос  Милы  через  силы.

«Сейчас  вернётся  он.  Беги!
Чтоб  вызвать  помощь  ты  успела.
Ты,  сильная,  скорей  беги!»
Не  говорила,  уж  хрипела.

«Ну,  Милочка  давай  держись!
Я  на машине  враз  сгоняю.
Верю,  помогут.  Ты  крепись,
Не  умирай  моя  родная!»

И   на  утёк  пустилась  я,
К  своей  машине  подбежала,
Мотор  я  быстро  завела,
Тут  сумку  Милки  увидала.

Там  книжка  записная  в  ней,
В  той  номер  шефа  Милки,  кстати.
Звонить  возможности  же  нет,
Ведь  телефона  рядом  нету.

Я    ехала  на  всех  парах,
Была  пустынной,  тут  дорога.
Вдруг,  увидала   джип.  Ура!
Стоял  он  у  дороги,  с  боку.

Остановилась  сразу  я,
Схватила  записную  книжку,
К  машине  понесло  меня,
Мужчину  видела  в  окошке.

Он  тихо за  рулём  сидел.
И  «полотенце»  вокруг  шеи.
«Шарф»  от  крови  весь  покраснел,
Красив  мужчина  был  и  бледен.

«Мне  помощь  поскорей  нужна,
Вы  телефон  свой  не  дадите?»
Не  понимал  тот,  в  чём  нужда,
На  время  дал. Сказав:  «Звоните».

Но,  не  работал  телефон,
Я  отдала  его  обратно.
Мужик  сказал:  «Без  денег  он»
«Обрадовал»  меня,  превратно.

Что  делать  тут,  не  знала  я.
Ведь  дорога  была  минута
Была   в  крови  там  Милка  вся,
Беспомощна  я,  абсолютно.

«Подъедут  мужики  сейчас,
Кабан,  Малыш - уже  в  дороге.
У  них  есть  телефон  как  раз,
Ты  подожди  их  тут  немного.

А  у  тебя  случилось  что?
Я  рассказала,  как  всё  было.
Он  с  удивленьем  слушал  то,
А  кровь  всё  больше  выступала.

Тут  иномарка  подошла,
Два  мужика  в  её  салоне.
К  машине  шефа  уже  шли,
Конечно,  те  при  телефоне.

И  вот  они  уже  втроём,
О  чём-то  бурно  говорили.
В  окне  машины  был  проём,
Их  разговор  я  уловила.

Который  с  полотенцем  был,
Им  говорил,  что  с  ним  случилось.
Один  на  дачу  он  спешил,
Как  колесо,  вдруг,  прохудилось.

«Я  начал  колесо  менять,
Тут  «Форд»  остановился  рядом.
Двое  там  мужиков  сидят,
Очень  сомнительного  вида.

Я  к  колесу,  один  из  них,
Меня  за  цепь  мою  хватает.
Начал  меня  душить  тут  псих,
А  я  за  цепь  рукой  хватаюсь.

Мой  бриллиантовый  же  крест,
Мне  в  шею  очень  сильно  впился,
Ко  мне  чуть  в  горло  не  залез,
В  артерию  он  зацепился.

Ещё  тут  подбежал   другой,
И  цепь  сорвали,  сразу  смылись.
Я  шею  тут  зажал  рукой,
А  вперёд  уже  катились.

Даже  сознание  терял,
Очнулся  весь  я  в  луже  крови.
Её  я  много  потерял,
Если  б  лежал,  был  бы  «готовый»

В  машину  еле-еле  сел,
Поэтому  не  смог я  ехать.
И  у  меня  ух  нет  и  сил,
Боялся  «крышей  не  поехать»

«А  что  за  курица  стоит?»
Сказали, те,  меня  увидев.
«Юрец,  а  что  за  баба  тут  стоит?»
«Да,  сумасшедшая,  как  видно».

«Малыш  дай  бабе  телефон,
Там  у  неё  в  беде  подруга.
Звонить  ей  надо»  сказал  он,
Минуты  дороги,  однако».

Я  номер  шефа  набрала,
Жила,  с  кем  Милка,  охраняла.
Тут  чувствам  волю  я  дала,
Что  не  ответит,  будто  знала.

Но   вот  всё  ж  взял  он  телефон.
Всё  ему  вкратце  рассказала.
«Всё.  Вы  ошиблись»  крикнул  он,
«Пошёл,  ты!»  зло  в  ответ  бросаю.

Ну  вот  и  всё.  Какой  подлец,
А  Милка  так  его  любила.
Всё  ясно,  кто  он,  наконец,
И  я  уже  слезу  пролила.

Я  снова  к  мужикам  тогда:
«Ребята!  Вы  мне  помогите.
Мы  съездим  быстренько  туда,
Подругу  вы  мою  спасите!

Уложим  парочку  козлов,
Подружку  отвезём в  больницу,
Немного  всех  этих  делов,
За  доброту  вам  всем  зачтётся.

               Третья  часть.

«Поехали!»  сказал  Юрец,
Но,  за  рулём  я  не  поеду,
И  три  машины,  наконец,
С  места  в  карьер,  кортежем  едут.

А  вот  и  дача,  наконец,
Машины  мужиков  уж  нету.
Сосёт  под  сердцем  леденец,
«Ну,  всё!  Смотались   гады  эти!»

Я  показала  им  на  дом,
Пошли  туда  те  с  пистолетом.
Но  никого  уж  нету  в  нём,
«Уж  не  приснилось  ли  всё  это?»

Они  все  смотрят  на  меня
«Не  сумасшедшая  ли  девка?»
С  три  короба  наврала  я,
Для  них   это  было  издевкой.

А  я  со  злости  уж  ору:
«Вот  кровь! Подружку  тут  убили.
Осколки  и  бутылки  тут,
Что,  об  башку  тому  разбила».

Не  понимали  те  меня:
«Давай  свезём  её  в  больницу,
Мол,  головой  болею  я»,
Увидела  их  злые  лица.

Ещё  сказала  про  чулан,
В  котором  труп  тогда  валялся.
Закрыта  ж  дверь  его  была,
Замок  огромный  появился.

Им  надоело  это  всё,
Мне  не  поверили  ни  грамма,
Плохо  стало   Юрцу  совсем,
Отваливать  решили  сами.

Я   в  огород  скорей  бежать, 
Уже   лопату  я  схватила,
И  яму  стала  засыпать,
Чтоб  не  заметной  она  стала.

Вдруг,  подошёл  ко  мне  Юрец:
«Зачем  ты  яблоню  копаешь?»
«Следит  за  мною!  У,  подлец,
Что  мы  не  зря  тут,  точно  знаешь»

«Так  надо,  чтобы  та  росла,
Коль  при  Луне  её  копаешь.
Поэтому  сюда  пришла,
Меня  вопросом  удивляешь».

«Теперь  послушай,  ты,  меня,
Тебе,  как  мог,  я  помогаю,
Теперь  ты  выручи  меня»,
И  одно  дело  предлагает.

«С  любовником - моя  жена,
Они  на  даче,  точно  знаю.
Не  далеко   совсем  она,
А  мне  в  больницу  срочно  надо.

Раз  тут  ты,  съезди  ко  туда,
Вперёд  тут,  по  дороге,  это.
Должны  машины  две  быть  там,
Номер  срисуй  машины.  Этой.

В  больницу  позвони  потом,
Тебе даю  я  телефоны,
Меня  не  будет,  если -  то,
Звони  и  Малышу,  Кабану».

Пообещала   ему  я,
Раз  он  помог -  я  в  одолженье.
Они  уехали,  а  я,
На  дачи  еду.  Вновь  в  движенье.

Я  не  заметила  езды,
Видно  гнала  изо  всей  мочи,
Назад  сожгла  уже  мосты,
«Я  дура,  явно,  не  иначе».

И  вот  посёлок  дачный  уж,
И дом  нашла  с  зелёной  крышей.
«Опять  куда-то  Вика  прёшь,
Жду  приключений  себе  лишних».

У  дома  две  машины  тут,
«Опель» жены, и  «Мерседес»  же  рядом.
«Без  боязни,  что  их  найдут,
Тут  не  подвластны  чьим-то  взглядам».


А  в  окнах  свет  уж  не  горит,
Уже  любовники  в  кровати.
«О  чём  могли  те  говорить?
И  муж  мой  делает  так,  кстати» 

Я  ж  много  думала  в  пути,
О  солидарности,  о  женской.
Тут  компромисс  нужно  найти,
Чтобы  не  поступить  по  хамски.

Решила  женщине  помочь,
Зная,  что  муж  её  ревнивый.
Беду  коль  можешь,  то  отсрочь,
Юрец   по  виду  был  ретивый.

Записку  стала  я  писать:
«Ваш  муж  об  этом  знает,  кстати.
Желаю  мудрости   вам   дать,
С  приветом,  ваш  доброжелатель».

Кладу   записку  в  стекло,  той.
И  потихоньку  укатила.
Под  утро  добралась  домой,
Юрцу  я  сразу  позвонила.

Сказала,  что  жена  одна,
И  что  стоит  одна  машина.
Красивая,  видно,  она.
Красивое  и  платье  сшила.

Жену  же  видела  в  окне,
Посуду,  видно,  на  ночь  мыла.
И  никого  там  больше  нет,
Так  что  не  дёргайся,  друг  милый.

Юрец  не  верит  всё  равно:
«А  почему  одна  машина?
Что,  возит  на  своей  его?
Дошла  шалава!  Во!  Дожили».

Мне  ж  надоело  слушать  то,
В  сердцах  я  телефон  бросаю.
Ведь  они  вовсе  мне  ни  кто,
И  разбираются  пусть  сами.

Мне  то  ломать  мозги  зачем,
Как  изменяют  там  кому – то.
Я,  извините,  не  причём,
Хоть  прикрываю  я  кого-то.

Я  Милке  позвонила   вновь,
Но  телефон    не  отвечает.
Как  только   вспомню  её  кровь,
В  живых  видеть  её  не  чаю.

Я  собралась  тогда  идти,
К  Марату,  Милкиному  шефу.
Осталось  лишь  его  найти,
Где  водку  пьёт  тот,  или  кофе.

Тот  ходит  кушать  в  ресторан,
Я  накрахмалилась,  как  надо.
Видеть  красивой  должен  он,
В  больнице  мог  запомнить,  кстати.

Но,  в  дверь  раздался  тут  звонок,
Мой  муж  стоит  уж  на  пороге.
Как  он  явиться  сюда  мог,
Ведь  порвала  я  с ним   в  итоге.

За  курткой  якобы  пришёл.
Концерт  устраивать  мне  начал.
«Одета  как?» -  базар  пошёл, 
Иду  к  кому – то,  не  иначе.

Я  еле  выгнала  его,
Мне  надо  в  ресторан  уж  ехать.
В  мыслях  была  уж  далеко,
И  «муж»  мой  был  уже  помехой.

Не  на  машине  еду  я,
Такси  возьму,  свободней  буду.
Не  знала   ж  я,   что  ждёт  меня,
Мне  лишние  не  надо  путы.

Я  видно  рано  тут  пришла,
Ещё  тут не  было  Марата,
Официантка  подошла,
Бокал  вина  взяла.  Так  надо.

Марат  тут  появился,  сам.
Его  амбалы  сели  сзади,
Себе  он  столик  заказал,
Едой  он  был  уставлен  всякой.

Я  глазки  сделала  ему,
Поддался  он,  махнул  рукою,
За  стол  уселась  я  к  нему,
Он  не  узнал  меня  такою.

«Тебя  я  угостить  хочу!
Заказывай,  чего  ты  хочешь».
Ликёра  «Бэйлица»   прошу,
Официантка   это  тащит.

Увидев  трубочку  в  вине,
Он  заорал:  «Какого  чёрта!
Приносишь  ты  не  то  тут  мне,
И  кто  вас  держит  тут  зачем - то.

Я  цвет  лишь  розовый  люблю,
А  ты  приносишь  мне  зелёный!»
Орал  когда,  был  даже  лют,
От  мелочи  был  разъярённый.

Я  удивилась:  «Ну  и  тип!»
Цвет  трубочки  мне  заменили,
И  удивил  меня   сей  треп,
Похожее,  я  проходила.

«Я  принципы  свои  люблю,
Вкусы  свои  не  нарушаю.
Любому  сразу  отрублю,
Если  по  жизни  мне  мешают.

«А  не  встречались  ли  с  тобой?»
Меня  сверлит  противным  взглядом.
«Ну,  вот  и  всё!  Вика – гуд  бай!»
Я  думаю,  сидя  с  ним  рядом.

«Что-то  знакомо  мне  лицо,
Не  вспомню  только,  где  мог  видеть.
Хоть  мне  плевать,  в  конце  концов
Надоедают  лица  эти.

Клубники  хочешь?»  он  спросил,
Кричит:  «Клубники  принесите!»
И  тут  мне  вазочку  несут,
С  клубникой,  сливками,  покрытой.

«Что  принесла – орет -К  чертям!
Шампанское,  ты  в  чём  приносишь?»
«В  ведёрке. Дорого  же  вам!»
«Тащи  скорей,  коль  тебя  просят!»

Ведёрко  тащит  ягод  та,
Глаза   мои  на  лоб  полезли,
Официантка  тут  тогда,
От  страха  отошла  за  кресло.

«Не  съем  я  столько,  хоть  убей,
«Зачем  все,  ешь  ты  сколько  сможешь».
«Как  люди  начали  тупеть,
Нормально  обслужить  не  могут.

Тебя  же  видел  где-то  я,
Лицо  твоё   знакомо  всё  же».
«Да,  вы  ведь  видели  меня,
С  Милой  в  больнице  была  тоже».

Я  рассказала  ему  всё,
Как  мы  в  больнице  с  ней  лежали:
«Мила  любила   тогда   вас,
Работала,  вас  охраняла».

Не  нравится,  что  рассказала  я,
Стал  раздражительным  и  дерзким.
«Чего  ты  хочешь  от  меня?
Мне  некогда  с  тобой  точить  тут  лясы».

«Звонила  я  ведь  вам,  тогда,
Тот  раз  по  телефону,  ночью.20
Случилась  с  Милкой   ведь  беда,
Нужна  от  вас  ей  помощь  срочно».

Про  дачу  рассказала  я,
Лишь  про  шкатулку  не  сказала,
«Мы  рвали  яблоки  тогда,
Вот  оттого  в  беду  попали».

Марата  за  руку  взяла,
«Вы  можете,  нам  помогите!
Сама  уже  в  слезах  была,
Пожалуйста,  её  найдите!

Искать  нужно  Милку  сейчас,
Не  потерять  тут  время  важно,
Ни  кто  не  сможет  кроме  вас,
Людей  подкинуть  вам  мне  нужно».

«Нет  времени   искать  её,
Своих  мне  дел  и  так  хватает.
Дам  человека,  с  ним  пойдёшь,
Лишь  на  два  дня,  пусть  помогает»

Подходит  человек  ко  мне,
Он  молодой  и  симпатичный,
Не  для  утех  дал,  явно  нет,
Представился  Антоном,  лично.

«Я  вообще  не  детектив,
Телохранителем  я  буду,
Не  дал  хозяин  директив,
Любую  ж  сделаю  работу.

Не  знала  я    с  чего  начать,
И  за  какой  конец,  хвататься.
Не  знала,  Милку,  где  искать,
В  делах  нам  надо  разобраться.

К  Милке  поехали  домой,
В  душе  всё  ж  теплилась  надежда,
Упорно  в  дверь  звонили  той,
За  дверью  тихо. «Милка,  где  ж  ты?»

Соседка  тут  открыла  дверь,
«Чего  вы  звоните,  долбите?
Спать  не  дают  совсем  теперь,
Чего  вам  надо,  не  звоните.

Мила   ушла,  как  с  полчаса,
Так  что  в  квартире  не  ищите».
Больной  откуда-то  пришла,
Что  надо  в  ящик  положите».  21

«Не  может  быть!  Она  жива!»
Я  в  обморок  чуть  не  свалилась.
Что  я  найду  её  живой,
Не  чаяла.  Я  удивилась.

«Вы  точно  видели  её,
С  кем – то  не  спутали  вы  Милу?»
А  та  глядит  и не  поймёт,
«Мадам  возможно  перепила».

Той  женщине  всё  надоело  тут:
«Отсюда  срочно  убирайтесь!
Милицию  я  позову,
И  нечего  по  дому  шляться!»

С  подъезда  вышла  не  в  себе,
Что  дальше  делать  я  не  знала.
«Поедем,  что  тогда,  ко  мне?»
К  себе  Антона  приглашала.

Ко  мне  поехали  домой,
Антон  квартире  удивился.
А  та  была  давно  пустой,
«Ремонт  затеяла?»  смеётся.

Я  рассказала  всё  тогда:
Про  мужа,  про  подругу  тоже.
И  что  случилось  с  нами  там,
И  что  найти  нам   Милу  нужно.

Тут  у  меня  душевный  срыв,
Меня  трясло,  и  лились  слёзы,
Как  будто  лопнул  мой  нарыв,
Душа  защиты,  ласки  просит.

Антон  стал  утешать  меня,
И  от  него  ко  мне  шла  сила,
Моим  порывам  видно  внял,
Со  страстью  обнимал  тот  сильно.

Я  увлекла  его  в  кровать,
Друг  друга  мы  уж  раздевали.
И  стал  меня  он  целовать,
Через  минуту  обнимались.

Случилось  то,  что  я  ждала,
В  Антоне  я  нашла  мужчину,
Жизнь  новый  шанс  опять  дала,
Нашла  своё.  И  всё  случилось.

Мы  мчим  к  родителям  потом, 22
И  подъезжаем  уже  к  дому,
Сыночек  мой   любимый  в  нём,
Не  забываю  его,  помню.

Родители  тут  к  дому  шли,
И  опечалены  их  лица.
А  я  к  чему-то  вновь  пришла,
Уже  всего  стала  бояться.

Всё  поняла  уже  по  ним,
Плохое  что-то  приключилось.
Я  из  машины  мигом  к  ним,
«Мама  и  папа!  Что  случилось?»

«Пропал  наш  Сашенька,  твой  сын,
Мы  уходили,  был  он  дома.
За  нами  он  закрыл  засов,
Теперь  не  знаем,  что  и  думать.

Пришли,  а  нет  уже  его.
Не  мог  он  дверь  открыть  чужому.
Его  ж  учили:  «Глянь  в  глазок,
Не  открывай  кому  другому»

Вот  так  уже  мы  все  в  слезах,
Мы  поднялись  на  верх,  в  квартиру.
Антон  замок  проверил  сам,
Ключом  открыта.  Что  за  дело?

И  раздаётся  тут  звонок,
Приходит  муж,  его  позвали.
Переступил  тот,  лишь,  порог,
Как  его  ругань  услыхали.

Он  нервничал  и  страшный  был,
И  как  всегда  лишь  зубоскалит.
Помятый  весь,  он  явно  пил,
И  перегаром  со  рта  валит.

«Что  новый  хахарь,  твой  жених?»
Чуть  не  кидался  на  Антона.
Он  злобно  что-то  говорил,
И  обвинял  меня,  подонок.

Тут  телефон,  вдруг,  зазвонил,
Я  подбежала,  взяла  трубку,
Акцент  кавказский  говорил,
Был  голос  этот  очень  грубый.

«Коль  сына  хочешь  видеть  ты,
То  выполняй,  что  тебе  скажут.
Только  смотри,  чтоб  без  балды, 23
А  то  обоих  вас  накажут.

Пятнадцать  тысяч  стоит  сын,
Конечно  в  долларах,  подруга,
Деньги  скорее  принеси,
А  то  закончит  жизнь  тот  в  муках».

Назвал  он  место  на  реке,
Сарай  заброшенный  там  будет.
«Иди  одна  и  налегке,
Лишь  только  деньги  в  руках  будут.

Стоит  там  старое  ведро,
Туда  ты  деньги  и  положишь.
Не  наломай  подруга  дров,
Сына  тогда  ты  не  получишь».

Тут  начался  переполох,
Мы  это  дело  обсуждали.
Мужик  он  тёртый  и  не  лох,
Другого,  я  не  ожидала.

«В  милицию   нам   заявить,
Не  надо,  долго  это  будет.
Придётся  деньги  относить,
Сейчас  же  собирать  их  будем.

А  где  же  деньги  нам  достать?
Есть  у  родителей  пять  тысяч.
«Десять  найду»  сказал  Антон,
Друзей  не  мало,  там  поищем».

Муж  отказался  от  проблем:
«Нет  денег!  Не  было  и  нету!
Пусть  хахарь  помогает  вам,
Но,  к  месту  с  вами  я  поеду!»

«Нет!-  резко  оборвал  Антон,
С  Викторией   только  поедем».
Тут  муж  мой  сбавил  уже  тон,
Не  угрожал. Смирился  с  этим.

С  Антоном  съездили  к  друзьям,
От  них  он  вынес  деньги  эти
Заставил  деньги  эти  взять,
Решили:  «К  тайнику  поедем».

И  мчались  к  месту  мы  уже,
В  дороге  много  говорили.
Мы  разговор  вели  за  жизнь,
Мы  много  в  ней  уж  натворили. 24

А  вот  деревня.  Тот  район.
К  месту  пешком  идти  придётся.
Кругом  темно.  А  где  же  он?
Мои  поджилки  уж  трясутся.

И  кладбище  тут  на  пути,
А  рядом  речка  с  тем  сараем.
Пришлось  нам  в  темноте  идти,
Ведь  точно  место  мы  не  знаем.

И  стало  жутко,  страшно  мне.
Ведь  сумерки  уже  настали.
Идти  желания  уж  нет,
Но,  вспомнив  сына,  уж  бежала.

Сквозь  кладбище  с  Антоном  шли,
От  страха  еле  я  дышала,
«К  чему  же  в  жизни  я  пришла?
Что,  жить  нормально  помешало?»

Вдруг,  перед  нами  человек,
По  виду,  запаху -  бомжище.
Глазами  шарит  из  под  век,
И  к  нам  с  мольбою  обратился.

«Там  молодые  пацаны,
Одну  девчонку  убивают,
Иль  обкурились  все  они,
Что  делают,  не  понимают.

Но,  ведь  убьют,  те,  девку,  жаль!»
Бомж  с  жалостью  сказал  об  этом.
Вот  вперёд  мы  вместе  шли,
Средь  кладбища,  уже  без  света.

«Антон,  не надо  это  нам,
Отдать  нам  деньги  нужно  срочно.
Ведь  мы  не  знаем,  а  что  там,
Нам  дело  сделать  важно  очень».

А  он  достал  свой  пистолет,
«Тут  рядом  может,  мы  поможем».
И  страха  у  Антона  нет,
Уверен,  что  помочь  нам  нужно.

И  мы  пошли  за  тем  бомжём,
Я  семенила  в  страхе  рядом.
Остановился,  вдруг,  тот  бомж:
«Смотрите,  лужа  крови,  вроде!»

И  наклонился  тут  Антон,
Чтоб  рассмотреть  пятно,  то,  с  кровью,25
Вдруг,  два  амбала  из  кустов,
Антона  сшибли,  бить  готовы..

Тут  пистолетом  был  удар,
Антон  уж  на  земле  валялся,
Видно  мужик  его  достал,
Во  всю  ударить  постарался.

Антона,   взят  был  пистолет,
А  я  всё  это  наблюдаю,
Дыханья  у  меня  уж  нет,
Что  делать  мне  уже  не  знаю.

Мужик  бомжу  деньги  даёт,
И  по  плечу  его  похлопал:
«Ты  молодец!»  доволен  тот.
«Всё  сделал  как  всегда  не  плохо».

Бежать  решила  уже  я,
Но,  зацепилась  за  ограду.
Они  увидели  меня,
За  воротник  схватили  сразу.

Меня  тут  к  склепу  подвели,
И  с  силой  внутрь  меня  втолкнули.
Нервы  совсем  уж  довели,
И  на  пределе  уже  были.

То,  что  увидела  я  там,
Не  поддавалось  описанью.
То,  не  забуду  никогда,
Кошмары  эти  и  страданья.

На  двух  досках,  как  на  кресте,
Лежала  девочка  без  платья,
Рядом  не  вижу  я  людей,
Тени  какие – то,  не  люди.

Ей  лет  пятнадцать  лишь  всего,
Верёвками  ту  привязали.
Мне   стало  дурно  от  того,
Слёзы  глаза  уж  застилали.

А  в  балахонах  рядом  с  ней.
Стояли  «кто-то»  в  капюшонах,
Не  разглядеть  их.  Лиц  то  нет,
Мерцает  всё  в  свечах  зажженных.

Горели  свечи,  тусклый  свет,
На  стенах  надписи  и  знаки.
А  сколько  «людям»  этим  лет?
Из  отморозков,  видно,  всяких.26

Руки  верёвкой  мне  связав,
На  землю  кинули  небрежно.
А  кто  привёл, ушли  назад,
Доставили.  А  что  не  важно.

Чтоб  следующей  была  я,
Для  сатанинского  обряда.
Испуг  тут  охватил  меня,
Что  мы  ввязались  уж  не  рада.

Тут  голубка  один  достал,
Ему  ножом  срезал  головку,
И  мазать  этой  кровью  стал,
Девчушку  на  шершавых  досках.

Взором  пустым  смотрела  та,
Наркотика  вкололи  дозу.
По  кругу  чашка  пошла  тут,
Все  пили  что-то,  как  в  экстазе.

Потом  насиловали  ту,
Когда  их  главный,  первым  кончил,
Он  громко  закричал,  вдруг,  тут,
К  ней  допуская  уже  прочих.

Они  и  так  её  и  сяк,
По  двое,  трое  и  всем  хором,
Пока   маразм  их  не  иссяк,
Не обессилила  вся  свора.

Смотреть  не  в  силах  была  я,
Почти  сознание  теряла.
Сей  ужас  был  не  для  меня,
Сквозь  пелену  на  всё  смотрела.

Отрезали  соски  её,
И  пальцев  на  ногах  лишилась.
«Такое  и  меня  ведь  ждёт»
В  верёвках  я  зашевелилась.

И  тут,  как  отрезвела  я,
И  на  полу  нож  увидала.
И  осенило  тут  меня:
«Минуты  у  меня  остались!»

В  руки  тихонько  взяла  нож,
Долго  верёвки  разрезала,
А  те  орали  в  трансе,  аж,
Меня  пока  не  замечали.

Один  в   девчонку  нож  воткнул,27
В  грудь  девушки,  по  рукоятку,
Кровью  себя  каждый  мазнул,
Со  смаком,  чинно,  по  порядку.

Рванулась  к  выходу  я  тут,
И  на  верзилу  наскочила.
И  покачнувшись,  упал  тот,
Я  ж  средь  могил  уже  бежала.

Вагончик  на  краю  стоял,
Туда   я  ринулась  стучаться.
Там  видно  пьяный  сторож  спал,
Я  на  него  давай  ругаться.

«Убийство  там,  а  ты  тут  спишь,
В  милицию  звони  скорее!
Что  за  порядком  не  следишь,
Покойники  в  склепе  «балдеют»

И  он  куда-то  позвонил,
Я  всё  им  в  трубку  рассказала.
Старик  меня  от  материл,
Мол,  сон  его  я  разогнала.

«Милиция  тут  далеко,
Не  скоро  видно  те  приедут».
Зевая,  сторож  мне  изрёк,
«Коль  соизволить  ещё  будут»

Антона  бросилась  искать,
Хоть  понимало,  что  опасно,
Могла  на  тех  убийц  попасть,
Что  б  сделали  со  мной,  ужасно.

А  тут  и  речка,  тот  сарай,
Туда  я  с  сумкой побежала,
Где-то  слышен  собачий  лай,
Видно  милиция  въезжала.

Кто-то  преследовал  меня,
Я  ощущала,  то,  всем  телом.
Но,  страха    тут   лишилась  я.
Закончить  надо  скорей  дело.

Войдя  в  сарай,  нашла  ведро,
Нагнулась,  деньги,  чтоб  оставить.
Тут  тоже  было  не  светло,
Совсем  темно,  коли  добавить.

Тут  придавил  кто-то  меня,
Пинать  ногами  ещё  начал.
Уж  задыхалась  почти  я,28
Я  умираю,  не  иначе.

Сознание  теряю  я,
Не  знаю  сколько  я  лежала.
Очнулась,  около  меня,
Тут  рядом  кто-то  был  в  движенье.

То,  к  радости  моей   Антон.
Меня  поднять  с  пола  старался.
Как  вовремя  тут  оказался  он,
И  вот  теперь  мне  улыбался.

«Ты  жив!  Хороший,  дорогой!»
Его  в  слезах  я  обнимала.
Ведь  я  была  уж  ни  какой,
А  что  к  чему  не  понимала.

«А  где  ведро?  А  сумка  где?
Ну,  правильно,  конечно  нету.
Ну  что  за  проклятый  был  день,
Сполна  нам  выдали  за  это.

Антон  сказал:  «Когда  вошёл,
Ты  без  сознания  валялась.
Тут  ни  чего  я  не  нашёл,
Да,  видно  зря  с  тобой  ввязались».

Тут  услыхали  вой  сирен,
Видно  милиция  на  месте.
Идти  туда  уже  нам  лень,
Без  нас  пусть  разгребают  страсти.

Решили  не  идти  туда,
Там,  где  задерживали  секту.
Нам  надо  уходить тогда,
Пока  не  появился  «некто»

Мы  мимо  кладбища  пошли,
К  нашей  машине,  чтобы  выйти,
Но,  вот  её  мы  не  нашли,
Видно  похитили  бандиты.

Нам,  чтобы  переночевать,
Уже пришлось  идти  в  деревню.
Ночлег  какой-  то  разыскать,
А  вот  и  дом  какой-то  древний.

Мы  постучались  в  этот  дом,
И  нам,  ворча,  открыла  бабка,
Просили  только  обо  дном,
Ночь  провести,  а  то  уж  зябко.29 

Мы  ей  сказали  что  и  как,
Машину,  как  украли  нашу.
До  дома  не  дойти  ни  как,
Не  знаем  мы  дороги  даже.

Та  нас  впустила,  пожалев.
Кровать  нам  сразу  постелила.
Подкинув  в  печку  ещё  дров,
И  свет  в  прихожей  потушила.

«Еда  на  кухне,  ешьте  там,
А  мы  с  хозяином  уж  спали,
Чуть  самогона  даже  дам,
Промёрзли  вы  на  самом  деле».

Свои  мы  ссадины  обмыв,
Ещё  не  веря,  что  спаслись  мы,
На  кухне  мы  еды, поев,
И  самогона  чуть  вкусили.

От  самогона,  охмелев,
Его  впервые  я  глотнула.
И  с  аппетитом  мы  поев,
Потом  в  кровать  скорей  нырнули.

Как  до  неё  мы  добрались,
Обоих  страсть  тут  захлестнула.
В  один  клубок  мы  с  ним  слились,
И  в  облаках  уж  где – то  были.

Антон  всё  целовал  меня,
Потом  его  я  обхватила,
Давно  не  чувствовала  я,
Чтоб  страсть  меня  так  захватила.

«Антон,  мой  милый  голубок,
Ведь  я  в  тебя  уже  влюбилась,
Да,  видно  был  со  мною  Бог,
На  гране  счастья  находилась.

Как  хорошо  с  Антоном  мне,
Дурные  мысли  улетели,
Мужчина  мой,  сомнений  нет,
Он  доказал  любовь  на  деле.

Я  лёжа  на  него  смотрю,
Он  сверху  мною  любовался.
Как,  тут  щелчок  раздался,  вдруг.
И  на  меня  Антон  свалился.

Я  ни  чего  не  поняла,
Произошло  что?  Что  с  Антоном?30
Его  затылок  вижу  я,
От  пули  дырка.  Он  не  стонет.

Я  поняла,  что  всё!  Конец!
Что  нет  уж  моего  Антона.
Кого  нашла  я,  наконец,
Я  потеряла.  Крик  мой  в  стоне.

Что  потеряла  я  любовь,
Которую  приобрела  не  давно
Теперь  опять  одна  я  вновь,
Любовь  закончилась  внезапно.

Я  тут   увидела  лицо,
Он  в  маске,  как  бойца  из  «Собра»
Теперь  была  его  я  цель,
Я  для  него  теперь,  как  «кобра»

В  руках  держал  тот  пистолет,
«Давай,  вставай  и  одевайся!»
А  у  меня  уж  силы  нет,
Не  встать  уж  мне,  как  не  старайся.

«Зачем  убили  вы  его?»
«Не  пререкайся,  собирайся!
«Куда  идти  нам,  далеко?
Ну  подожди  же,  дай  одеться».

«А  не  пойдёшь,  всех  застрелю,
Не  пожалею  и  хозяев.
Я  промедлений  не  люблю,
Ну,  быстро  ноги  в  руки  взяла»

Тут  нервы  кончились  мои,
И  я  тут  на  ноги  вскочила,
Во  всей  я  наготе  пред  ним,
В  нервах  я  что-то  закричала.

И  тут  раздался  вновь  щелчок,
И  на  полу  уже,  бабулька,
Не  пожалел  и  ту  «дружок»
Что-то  ж  спросить  хотела  только.

Меня  схватил  тот,  потащил,
В  машине  я  уже  очнулась.
Пошевельнуться  нет  тут  сил,
Но,  мыслями  я  встрепенулась.

А  руки  связаны  мои,
И  мы  куда- то  уже  мчались.
Эх!  Вот  попались  бы  ГАИ,
Смогли  бы  нас  они  «зачалить».31

К  реке  машину  подогнал,
Остановился  у  обрыва.
Он  видно  место  это  знал,
Тут  от  реки  были  заливы.

«А  ну  ко,  сука  выходи».
Меня  он  вытолкнул  с  машины,
А  я  уж  не  могла  ходить,
А  на  ногах,  как  будто  шины.

Потом  к  обрыву  он  подвёл,
Что-то  задумал  со  мной сделать.
До  ярости  меня  довёл,
«Если  б  могла  я  что-то  сделать?»

Хотел  насиловать  меня,
И  даже  не  снимая  маски,
Упорно  думаю  тут  я,
Как  отомстить  ему  за  «ласки».

«Эй,  на  колени  тварь,  скорей»
Орал,  расстегивая  брюки.
Видно  внутри  уже  «горел»
Терзали  сладостные  муки.

И  вот  он  повалил  меня,
Руками, кофту  разрывая.
Ему  ж  сорвала  маску  я,
В  глаза  руками  я  впиваюсь.

И  завопил  от  боли  тот,
На  землю  пистолет  теряет.
Его  схватила  быстро,  тут,
И  в  мужика  в  упор  стреляю.

Он  падает  рядом  со  мной,
Смотрю  в  лицо,  его  не  знаю.
А  мне  уже  тут  всё  равно,
Концы  совсем  я  обрываю.

С  обрыва  сбросила  его,
К  Антону  еду  на  машине.
Хоть  хорошо,  не  далеко,
Забрать  с  собой  его  решила.

Передо  мной  лежал  Антон,
Такой  хороший  и  любимый.
Поняв,  что  не  живой  уж  он,
Останется  его,  лишь,  имя.

Его  к  машине  подтащив, 32
И  кое  как  в  неё  засунув.
Ключи  в  по  тьмах  рукой  ищу,
Скорей  ехать  нужно  до  сына.

В  Москву  поехала  скорей,
Что  делала,  не  понимала.
Мерещился  мне  всё  Андрей,
А  почему,  пока  не  знала.

Я  не  боялась  ни  кого,
Милиции,  коль  остановит.
Мне  было  уж  не  до  того,
В  душе  была  уже  «готовой»

Душа  моя  была  пуста,
Одна  теперь  я  в  жизни  снова.
Можно  по  жизни  так  устать,
Теперь  уж  ко  всему  готова.

В  машине  телефон  найдя,
Марату  срочно  позвонила,
И  рассказала    всё  тогда,
«Антон  в  машине»  пояснила.

В  киоске,  коньяка  купив,
На  заднее  сиденье  села,
И  чуть  напитка  пригубив,
Я  чую,  пребывают  силы.

Антона  голова  лежит,
Конечно,  на  моих  коленях.
Как  будто  спит  он,  ещё  жив,
И  день  ещё  наш  не  последний.

И  тут  подъехал  вскоре  джип,
Оттуда  вышли  два  верзилы,
Расспрашивал  один,  всё,  тип,
С  собой  Антона  прихватили.

«Тебя  ж  на  встречу   Марат  ждёт»
Перед  отъездом  те  сказали.
«Поедешь  в   ресторан  ты  тот,
Не  смей  бежать,  найдём,  ты  знаешь».

Мне  от  всего  достался  «Форд»
Теперь  на  нём  я  разъезжала,
По  праву  мне  достался  тот,
За  все  мои  переживанья.

А  в  бардачке  среди  вещей,
Плёнку  отснятую  достала.
Ту  проявлять  я  потащу,33
«Вещь - доком»  для  меня  та  станет.

Что-то  заснято  было  там,
Мне   пригодится  плёнка  эта,
Воспользуюсь  я  ей  тогда,
Мало  ли  что   будет  на  свете.

К  родителям  гнала  уж  я,
«Где  Саша?» мой  вопрос,  на  взводе.
Вопрос  главнейший  для  меня,
Сашу  найти,  одна  забота.

В  квартиру  я  бегу  скорей,
«Где  Саша?  Саша  уже  дома?»
А  Саша  мой  уж  у  дверей,
Меня  за  шею  крепко  обнял.

«Уже  как  час  домой  пришёл,
Везли  с  повязкой, чтоб  не  видел».
А  те,  конечно,  не  зашли,
И  скрылись,  не  было,  чтоб  видно.

А  тут  и  муж  уже  сидит,
Пьёт  кофе,  будто  здесь - хозяин.
Мне  ж  гадости  опять,  дерзит,
Его  с  квартиры  прогоняю.

«А  знаешь,  Саша,  что  сказал,
Наш  дорогой  родной  сыночек,
В  глазок  отца  он  увидал,
Открыть  просил  он  Сашу  срочно.

А  тот  узнав  его,  открыл,
Что  было  дальше,  мы  не  знаем.
С  Андреем  ещё  кто-то  был.
А  кто,  мы   это  не  узнаем».
               

Саша   уж  спал,  сильно  устал.
Его  целую  на  прощанье,
Поехала  домой  тогда,
Антона  дома  ощущаю.

Вот  тут  лежал,  тут  целовал,
Тут  проводил  со  мной  минуты.
Меня  любимой  называл,
Самой  красивою  на  свете.

Кругом  тут  запахи  его,
И  даже  вмятины  от  тела.
От  этого  мне  очень  не  легко,
И  отвлекусь  я  только  делом.34

На  встречу  мне  уже  пора,
Последнему  тут  быть  аккорду,
Мысль  в  голове  уже  была:
«Освободиться  мне  от  Форда?»

Оставила  у  гаражей,
Сдала  я  плёнку  напечатать.
Мне  многое  надо  решить,
Узнать  скорее,  что  в  ней,  кстати.

И  вот  опять  тот  ресторан.
Марат  обедает  с  охраной.
Мне  явно  будет  он  не  рад,
Мне  ж  наплевать,  как,  то  не  странно.

Не  далеко  же  за  столом,
Сидела  троица  знакомых.
И  на  меня  глядят  втроём,
Тут  у  себя  они,  как  дома.

Сидел  Кабан,  Малыш,  Юрец,
Они  рукой  мне  помахали,
Передо  мной  Марат,  подлец,
Лоснится  тот  бесстыжей  харей.

А  я  сижу  в  чёрных очках,
Царапины,  ими  прикрыла.
В  душе,  конечно,  был  и  страх,
Перед  Маратом  тот  скрывала.

Наш  разговор  не  длинный  был,
Ему  про  всё  я  рассказала.
Он  на  меня  смотрел  и  пил,
А  я  ему  вопрос  задала.

«Антона  проводить  смогу?»
«Сиди  подруга  лучше  дома!»
И  чтоб  из  дома,  ни  ногой,
Как  дальше  жить,  лучше  подумай».

Я  ж  выпив  рюмку  коньяка,
Марату  вновь  наговорила,
К  тому  же  начала  икать,
В  душе  же  злоба  уж  горела.

Искать  он  Милку  не  хотел,
Тем  более  её  ж  уволил.
Мол,  нет  тут  мне  важнее  дел,
Как  сучку  ту  искать  на  воле.

И  он  ушёл,  гордый  собой,35
Я  ж  в  забытье  пока  сидела:
«Уйти  тут   мне  тогда  в  запой,
Как  разобраться  в  этом  деле?»

И  тут  ко  мне  подсел  Юрец,
«Что?  В  неприятностях  ты  снова?»
Когда  уймёшься,  наконец,
Нормально  жить  будешь  готова».
 
Ему  я  рассказала  всё,
Уже  и  плакаться  тут  стала.
Я  не  стеснялась  уже  всех,
И  на  глазах  у  них  рыдала.

«А  твоя  шея,  как,  болит?»
«Да,  потихоньку  заживает».
И  на  меня  он  всё  глядит,
А  я  коньяк   свой  допиваю.

Пока  ж  болтали,   пила  я,
Свою  бутылку  допивала.
И   развезло  уж  тут  меня
И  много  лишнего  болтала.

Юрца  взяла  за  руку  я,
«Один  ты  у  меня  на  свете,
Нет  помощи  уж  для  меня,
Ну,  помоги  мне  бога  ради!»

Сгонять  на  дачу  нужно  мне,
Чтоб  поискать  свою  подругу,
Другой  надежды уже  нет,
Поехали  скорей  в  дорогу.

«Ты  сумасшедшая  совсем!
С  тобой,  как  свяжешься,  всем  плохо».
Дела  забудь  ты  эти  все,
Куда  ты  лезешь  всё,  дурёха!»

Юрец  ушёл.  И  я  пошла,
Уж  фотографии  готовы.
Я  тихий  уголок   нашла,
Взглянуть,  что  фотки  мне  готовят.

Когда  их  начала  смотреть,
Мои  глаза  на  лоб  полезли.
Я  не  могла  на  то  смотреть,
И  многое  мне  стало  ясно.

На  фото  был  тот  человек,
Который,  и  убил  Антона,
Его  запомнила  на  век, 36
Мне  жизнь  испортил,  гад,  подонок!

С  улыбкой  вроде,  но  жесток,
В  разных  местах  бандит  снимался.
Крутой  по  видимому,  тот,
Таким  лишь  делом  занимался.
 
А  вот   ещё  один  портрет,
Заснят  там  был  ещё  мужчина:
«О  боже!  Это  же  Андрей!
В  обнимку  тут  сидят  те  чинно!»

Вот  так! Предателем  был  муж.
Он  ради  денег  предал  сына.
Нанял  убийцу  он  к  тому  ж,
Не  смог  он  сам  меня  осилить.

И  вот  к  Андрею  еду  я.
Туда,  где  он  снимал  квартиру.
Девушка  встретила  в  дверях,
В  Андрея  наглая,  скотина.

«Что  передать  Андрею,  мне?
Я  передам,  вы  лишь,  скажите».
С  ней  говорить,  желанья  нет,
Назад  скорее  поспешила.

На  улице  же  вижу  я,
У  новой  «Ауди»,  Андрея.
Всё  ясно  стало  для  меня,
Он  уж  в  открытую  наглеет.

«Машину  новую  купил?
Но,  извини,  откуда  деньги?
«Я  у  знакомых  одолжил,
Тебе  то,  вообще,  какое  дело?»

«А  я  в  милицию  иду,
Чтоб  заявление  там  сделать.
Что,  муж   подлец  мой,  негодяй,
Сына  похитить  тот  затеял.

Чтоб  выкуп  за  него  иметь,
Вошёл  с  бандитами  он  в  сговор.
Продать  может  и  сына,  мать,
Свой  интерес  ему  лишь  дорог.

Что  из-за  вас  Антон  погиб,
А  я  ж  увечья  получила».
Как  может  жить  спокойно,  тип,
Я  проучить  его  решила.37

Мой  муж  уж  тяжело  дышал,
Глазами  хитрыми  всё  зыркал.
К  машине  вновь  меня  прижал,
Я  ж  наблюдаю  за  ним  зорко.

Стал  за  руку  меня  хватать,
Со  злобой  объяснял  мне  что-то.
Возможность,  дав  ему  сказать,
Хотела  знать  побольше  что – то.

«Умом  ты  тронулась  совсем,
Милицией  мне  угрожаешь.
Ведь  не  поверят   тебе  все,
Алкашке,  шлюхе.  Не  докажешь».

«А  это  видел  дорогой?»
И  фотографии  бросаю.
И  тут  совсем  он  стал  другой,
Всё  наблюдаю  я  глазами.

«Откуда  это  у  тебя?»
Взяла  я  у  твоего  «друга»
Теперь  дарю  тебе  «любя»
В  тюрьму  теперь  тебе  дорога».

Андрей  хотел спокойным  быть.
Предательски  ж  голос  срывает:
«Тот  тип  хотел  меня  убить,
И  это  он  был  в  том  сарае.

Андрей  тут  фотки  разорвал.
«Не  бойся, есть  и  негативы.
Что  от  того,  что  их  порвал,
Есть  доказательства,  мотивы».

И  тут  Андрей  прижал  меня.
И  начал  врать  изо  всей  силы.
«Не  виноват  был  в  этом  я,
Заставил  тот   меня  насильно!»

Что  это  виноват  был  друг.
И  мстил  ему  тогда  за  что-то
И  то  всё  дело  его  рук,
Меня  вовлёк  во  всё  зачем-то.

Я  рассказала  ему  всё,
Как  я  убила,  того,  в  маске.
Андрей  оправдывался  всё:
«Не  он  виновен  в  той  развязке.

«В  милицию  ты  не  ходи,
Против  тебя  всё  обернётся.38
Ты  компромисс  лучше  найди,
И  всё  быть  может  обойдётся.

Чтоб  сын  без  матери,  мой,  рос,
Хотя б об  этом  ты  подумай.
Нужно  ль  ему,  вот  в  чём  вопрос,
И  что  потом  он  будет  думать.

Я  плюнула  ему  в  ответ,
Он  врёт,  иль  нет?  Не  понимаю.
И  сил  уж  слушать  его,  нет,
Что  будет  дальше,  я  не  знаю.

В  одном  он  прав,  против  меня,
Всё  может  это  обернуться.
А  может  дело  то  замять,
Плюнуть  на  всё,  дела  найдутся.

«Вас  что,   девушка,  подвести?»
Остановился  Джип  тут  рядом.
«Юрец,  за  мной  следишь,  везде?»
Его  была  машина,  кстати.

Он  на  меня  так  посмотрел:
«Да,  бестолковая  ты,  дура!»
И  джип  его  опять  взревел,
И  укатил  по  тротуару.

Дома  было  одна  тоска.
Свои  дела  я  вспоминала.
Расслабиться  решив  слегка,
В  «Арбатский   клуб  ночной  попала.

Коктейль  там  выпила   я   свой,
Тут  наркоман  ко  мне  притёрся.
Отогнала  его.  Дурной!
И  в  женский  туалет  спустилась.

Всё  время  чувствовала  я,
Что  наблюдает  за  мной  кто-то,
Взгляд  леденящий  чую  я,
Опасность  рядом  была  где – то.

Уже  зашла  я  в  туалет.
Тут  снова  наркоман  явился,
«Ублюдок  хренов!  Как  посмел?
Ты  в  женский  туалет  ворваться».

И  тут  кавказец,  вдруг,  зашёл.
И  тут  я  в  ужасе  застыла:
«Всё!  Он,  наконец,  меня  нашёл,
Я  ж  про  него  совсем  забыла».39

Зашла  в  кабинку   я  быстрей,   
Те  двое  начали  ругаться.
На  наркомана  тот  орёт,
Почти  что  начали  уж  драться.

И  раздаётся  тут  щелчок,
Это  точно  звук  пистолета,
В  страхе  закрылась  на  крючок,
Тут  услыхала   голос  этот.

Орал  акцент  кавказский  мне:
«Не  прячься,  всё  равно  достану!»
Да,  голос  тот.  Сомнений  нет.
И  что  же  делать  теперь  стану.

Щелчок  раздался  тут  ещё,
И  появилась  дырка  в  дверце.
Тут  жизнь  представила  мне  счёт.
От  страха  защемило  сердце.

«Стреляют  это  же  в  меня»,
И  волосы  вновь  встали  дыбом.
Мне  не  спастись!»  решила  я,
Застрелят  ведь,  и  дам  я  дуба.

И   раздались  тут   крики,  шум,
А  я  со  страха  онемела.
И  думать  отказался  ум,
С  ума  сошла  от  всего  дела.

Но,  тут  же  выскочила  я,
Кругом  полно  уже  народу,
Тихонько  выскользнула  я,
С  толпой  смешалась  уже  вроде.

Знаком  акцент  кавказский  был,
Это  был  он,  просивший  выкуп,
Меня  он  явно  выследил:
«Но,  я  не  сдамся!  Вот  вам  фигу!»

И  тут  я  вижу  средь  людей,
Юрца  и  Малыша  с  Кабаном.
Как  будто  тут  специально  те,
Будто  следят  за  мной  те  парни.

«Ты,  правда,  будто  бы  следишь»
«Нет,  это  ты  следишь  за  нами».
«А  почему  ты  тут  торчишь?
Опять  в  дерьме  ты,  между  нами».

Я рассказала  им  о  том,40
Как  тут  меня  чуть  не  убили.
Не  рассказала  лишь  о  том,
Что  я  давно  уже  запила.

«Оружие  проносят  как?
Охранников,  что  ль  подкупают?
Имеет  каждый  тут  дурак,
Потом  в  людей  они  стреляют.

Юрец,  долго  засядешь  ты  играть?»
«Обычно  ночь  я  тут  играю»,
«Мне  джип   на  время  можешь  дать?
На  дачу  быстро  я  сгоняю»».

«Ведь  у  тебя  колёса  есть»,
«Да  нет  уже,  её  угнали».
«Подруга,  ты  больна  совсем,
Ты   б  к  психиатру    показалась».

И  тут  я, плюнув  на  него,
Пошла,  где  музыка  играла.
Желала,   чтоб  было  легко,
Мне  надоели  эти  рыла.

Со  страстью  стала  танцевать,
А  в  голове  ж  играли  мысли.
Уже  на  всё  мне  наплевать,
Вот,  был  бы  рядом  Антон,  если  б.

Я  уже  плачу  обо  всём,
И  о  себе  и  об  Антоне,
Мне  плохо  на  душе  совсем,
И  из  души  уж  рвутся  стоны.

Мне  уже  нравится  Юрец,
Хотя,  я  вид  не  подавала.
Мужик  солидный,  наконец,
Хотя  я  ни  чего  не  знала.

И  тут  «подплыл»   чувак  ко  мне,
Стал  приставать,  и  меня   хапать,
«Чувиха!  Нравишься  ты  мне,
Какого  секс  меньшинства?  Лапка».

Но,  тут  подходит  к  нам  Юрец,
И  оттолкнул  того  танцора,
«О!  Заступился,  молодец!
Но,  интересно  с  какой  целью?»

«Что,  напилась?  Чёрт  знает  что!
Себя  уж  лапать  позволяешь
Нельзя  оставить  ни  за - что,41
Сразу  в  историю  влипаешь».

И  за  руку   берёт  меня,
Сажает  уж  в  свою  машину.
«На  свою  дачу  еду  я,
Нам  по  пути.  Тебя  подброшу».

«Ты  что  Юрец,  заревновал?»
«Чего?  Неделю  тебя  только  знаю.
Не  для  меня,  то.  Наплевать.
Услугу  просто  предлагаю».

«Зачем  на  дачу  едешь  ты?
Жену  проверить,  ещё  в  муке?»
«Нет!   с  ней  покончил  навсегда,
Когда  с  любовником  застукал»

И  вот  на  даче  мы  уже,
И  в  дом  была  там  дверь  открыта.
Мы  все  туда  уже  зашли,
Там  ни  кого, конечно,  нету.

Я  в  сторону  с  Юрцом  ушла,
Ему  доверчиво  сказала:
«Под  яблоней  копать  пошла,
Вы  подождите  тут  у  сада».

К  нему  приблизилась  совсем,
В  какой  то  миг  поцеловала.
И  загорелась  тут  я  вся,
Приятное,  я  испытала.

«Ну,  что,  ты  чувствуешь  меня?»
«Конечно!  Не  чурбан  я  всё  же».
А  как  же  то,  что  дура,  я?»
«А  ты  и  вправду  не  надёжна».

Но,  прежде  чем  идти  копать,
Я  телефон  их  попросила,
Чтоб  весточку  родным  послать,
Просили,  чаще,  чтоб  звонила.

Лопату  взяв,  я  в сад  пошла,
Уже  под  яблоней  копаю,
Ко  мне  Кабан  тут подошёл,
«Чего  ты  ночью  тут  копаешь?»

«Это,  чтоб  яблоня  росла,
По  лунному  календарю  так  надо.
Зачем  же  мы  тебе  сдались,
«Да  вот  одной  тут  страшновато.42

А  ты,  иди – ко  к  Малышу,
И  с  ним  пока  в  подвал  сходите,
А  я  тут  землю  потопчу,
С  ним  труп  в  подвале  поищите».

«Ну,  ты  подруга  и  даёшь,
Опять  ты  с  трупами  своими!
Больная  ты,  иль  не  поймёшь,
Лечиться   надо,  между  нами». 

На  что-то  тут  наткнулась  я,
Лопата  звякнула  об  что-то,
Дрожат  поджилки  у  меня,
Да,  вот  теперь  нашла  чего-то.

Шкатулку  вынула  я  тут,
И  в  ней  действительно есть  деньги.
Сердце  стремительно  стучит,
В  душе  уже  я  «забалдела».

«Ну,  что?  И  много  баксов  тут?»
Андрея  голос  услыхала.
Он  за  моей  спиной  стоит,
За  мною  молча,  наблюдая.

И  я  уже  хотела  встать,
Меня  же  резко  он  толкает.
И  пику  у  него  в  руках  видать,
Её  мне  к  горлу  представляет.

«Ты  руку  на  кого  поднял?
Ведь  я  же  мать  твоего  сына».
Сразу  Андрей  меня  донял,
Жаль,  нету  на  него  тут  силы.

«Шлюха  ты  уже,  а  не  мать!
И  сколько  же  в  шкатулке  баксов?
И  сколько  мне  решила  дать?
Иль  ты  даёшь  строго  по  таксе?»

Шкатулку  цепко  я  держу,
Мечта  в  сознании  мелькнула:
Домик   родителям  уже,
На  пляже  все. Губу  раздула!

Решила  время  потянуть,
Быть,  может,  выйдет  с  дома  кто-то.
Я  что-то  стала говорить,
Доказывать  Андрею  что-то.

И он  признался  тут  во  всём:
Как  сына  за  выкуп  сына.43
И что  был  он  в  сарае  том,
Лицо  мне  «разукрасив»  сильно.

И  деньги  эти  он  забрал.
И  он  послал  ко  мне  и  друга,
Чтобы  с  Антоном  нас  «убрал»
Квартирой  отобрать.  Подлюга!

Потом  кавказца  он  послал,
Но,  тот  не выполнил  заданье,
Теперь  за  дело  сам  взялся,
Покойница!  Ещё  мгновенье.

И  тут  на  пику  он  нажал,
Мне  стало  больно,  заревела:
«Нет  ни  кого  помочь,  тут,  жаль,
Убьёт  меня  ж  на  самом  деле!»

Из  шеи  уж  струилась  кровь,
Шея  подёргивалась  даже.
И  жалко  стало  себя  вновь:
«Заканчивается  жизнь  наша…»

Старалась  время  я  тянуть.
Андрею  что-то  говорила.
Ведь  мог  в  любой  момент  проткнуть,
Я  в  ужасе,  но  всё  терпела.

Ещё  момент  и  я  умру,
И  всё  закончится.  Без  сил  уж.
Шкатулку  выхватил  Андрей,
И  пику  уж  хотел  просунуть.

«А  ну  ко  пику  убери!
Не  то  я  прострелю  вмиг  яйца»
Копыта  в  руки  собери,
Отсюда  живо  убирайся!»

Знакомый  голос  слышу  я,
«О  боже!  Это  голос  Милки!»
Как  глас  Христа  он  для  меня,
Такой  знакомый,  такой  милый.
   
На  мушке  держит  мужа  та,
Опять  красиво  та  одета.
«Но,  как  ты  оказалась  тут?
Тебя  ж  ищу  по  всему  свету!»

«Что,  не  ожидала,  что  жива?»
Я  же  глазам  своим  не  верю.
Чего  же  лучшего  желать,
Теперь  во  всё  уже  поверю.44

И  пику  бросил  тут  Андрей,
Прижав  шкатулку,  убегает,
«Там  деньги  же  мои!»  я  ей,
«Чего  ж  его  не  догоняешь?»
    
Милка  дала  мне  пистолет,
Андрей  в  машину  залезает,
От  фар  мешает  видеть  свет,
Перед  глазами  всё  мерцает.

Во  мне  же  ненависть  кипит,
Из  пистолета  я  стреляю.
Муж  за  рулём  уже  сидит,
Во  что-то  явно  попадаю.

Я  по  колёсам  бью  скорей,
Машина  на  глазах  осела,
Оттуда  выскочил  Андрей,
И  убегает  во  всю  силу.

И   я  за  ним  бросаюсь  тут,
На  время   упускаю  с  виду,
Кричу:  «Андрей!  Подлец! Где  ты?»
Вдруг,  на  меня  свалилось  что-то.

Конечно,  это  был  Андрей,
Мой  пистолет  из  рук  хватает.
К  земле,  прижав  меня  скорей,
Рукой  другой  на  горло  давит.

«Всё,  ты  покойница  уже!
Пока  жива,  тебя  я  «трахну»!
Тебе  не  долго  уже  жить,
Ты  не  успеешь  даже  ахнуть!

На  землю  повалил  меня,
Впивается  в  мой  рот  губами,
Сопротивляюсь  сильно  я,
Его  за  волосы  хватаю.

На  горле  руки  держит  он,
Он  не  вменяемый,  я  вижу.
И  я  хриплю:  «Попробуй,  тронь,
Как  я  тебя  всё  ж  ненавижу».

Расстёгивать  штаны  он  стал,
Другой  рукой,  рот  зажимает,
Кричать  пыталась  я  тогда,
Он  мне  пощёчину  влепляет.

Тут   пистолет  упал  его,45
И  дотянуться  я  пытаюсь,
Мне  удалось  схватить  рукой.
И  на  курок  я  нажимаю.

Не  слышу  выстрела  совсем,
Уже  патронов  не  осталось.
В   колёса  выпустила   всё.
Андрей   по  мне  уже   метался.

Готов  в  меня  уже  «войти»
От  этой  мысли  затошнило,
А  я  рвалась,  крича: «Уйди!»
Но,  не  хватает  мне  тут  силы.

Но,  раздаётся  тут  щелчок,
Тело  Андрея    в  раз  обмякло.
Печальной  жизни  всей,  итог,
И  всё,  что  с  ним,  уже  поблекло.

С  меня  кто-то  его  стащил,
Я  приподнявшись,  увидала,
На  корточках  Юрец  сидит:
«Привет!»   Улыбка  в  нём  гуляла.

Одежда  в клочьях  вся  моя,
«Ну,  что  ты  пялишься,  не  стыдно?»
Прикрылась,  чем  смогла,   тут  я.
Его  ж  насмешливый  взгляд   видно.

«Раздетой  бабы  не  видал?»
А  он  с  усмешкой  мне  ответил:
«Раздетой,  я  не  раз  видал,
А  силой,  взятую,   не  видел». 

«Не  изнасилована  я,
А  вот  пришёл  бы  ты  попозже,
Тогда  б   успел   он  «взять»  меня,
К  тому  ж   была  б  убитой  тоже».

С  земли  шкатулку  подняла,
И  наклонилась  над  Андреем.
Своё,  в  итоге,  я  взяла,
Уйти  б  уже  домой  скорее.

«А  знаешь  ты,  кого  убил?
Ты  мужа  моего  тут  грохнул».
«Он,  что   бандит  иль  много  пил,
Зачем  тебя  пытался  «трахнуть»
 
«А  с  ним  нам  делать  что  теперь?»
«Мои  ребята  похоронят.
Одно  болотце    есть,  поверь,46
Всё  в  лучшем  виде  то  обставят.

Когда  вернулись  к  даче,  в  дом,
Там  Милка  с  кем-то  обнималась.
Атлет   был  явно  парень  тот.
Милка  ев,  яблоко,  смеялась.

«Ну  как  дела,  как  домик  твой?»
Да  слава  богу,  всё  нормально!»
«Теперь  можно  идти  домой,
Не  плохо  погуляли  явно».

Под  кофтой  Милки,  вижу  я,
Её  повязки  бинтовые.
Загадка  всё  же  для  меня:
Кто  ж  с  того  света  её  вывел?»

Заметив  на  себе,  мой  взгляд,
Меня  тут  Милка  обнимает.
И парня  представляет  тут,
Глаза  от  нежности  сверкают.

«Ангел  хранитель,  мой,  Вадим,
Он  молодец,  ну  прямо  чудо.
Теперь  он  мной  руководит,
Мне  выздоравливать  чуть  надо».

Я  в  нетерпении  уже,
И  от  неведенья  устала.
Про  Милкину  хочу  знать  жизнь.
И  та  рассказывать  мне  стала:

«Ты  за  подмогой  отошла,
А  я  была  уже  плохая.
А  тут  сосед  Вадим   пришёл,
Что – то  почуял,  тут  гуляя. 

Телохранителем  он  был.
Прибил  он  мужиков,  тех,  сразу.
Похлеще  их  он  силой  был,
Приёмам  обучался  разным.

Мне  ж  его  бабка  помогла,
Знахарка  та.  Её  ценили.
Загнуться   я  бы  тут  могла,
Но,  вовремя  к  ней  притащили.

Тащила  пули  из  меня,
Всю  ночь  молилась,  колдовала,
И  отходила  всё  ж  меня,
Ещё  и  травки  помогали.47

В  подвал  он  трупы  уложил,
 Где  уже  девушка  валялась,
Машины  во  дворе  он  скрыл,
А  бабка  надо  мной  старалась.

Нищей  та   девушка  была,
И  по  деревням  побиралась,
«Компашка»  ту  подобрала,
К  бандитам  вообще  попалась.

Поиздевались  те  над  ней,
А  труп  запрятали  в  подвале».
Лежала  много  она  дней.
Вот  в  том  подвале  мы  и  были.

«Не  объявлялась  ты  зачем?
Ведь я  тебя  везде  искала».
«Решили  мы  пока  молчать,
Вернее  так  оно  для  дела.

А  знаешь,  новость  у  меня!
(Милка  была  почти  счастливой)
Скоро  же  замуж  выйду  я!
И  это  правда  всё  на  диво.
 
Я,  Вика  замуж  выхожу,
За  дорогого,  мне,  Вадима.
Вадимом  очень  дорожу,
Любовь  пришла  неотвратимо».

Она  взглянула  на  меня:
«А  ты  случайно  не  выходишь?
С  Юрцом  вы  смотритесь,  верь  мне».
На  Юру  взгляд: «А  ты,  что  скажешь?».

А  Юрий  Юрьевич  сказал:
«Я  от  одной  жены  свободен.
И  я  тебе  скажу  в  глаза,
Не  буду  изменять.  Ну,  что,  ты! 

Какая  из  тебя  жена,
Нельзя  оставить  на  минуту
Ведь  не  серьёзная  она,
Ведь  я  же  прав  всё  время  буду».

Поцеловала  я  его,
Парик  всё  время,  поправляя,
«Да,  выкинь  на  фиг  ты его!»
Сорвал  парик  и  вдаль  кидает.

И  я  запомнила  тот  день.
Поняв,  что  с  Юрой  будем  вместе.48
Свободная  была  в  тот  день,
Меняла  в  окнах  занавески.

Подъехал  тут   автомобиль,
Да,  лимузин,  весь  белоснежный.
В  открытом  люке  Юра  был,
С  букетом  белых  роз. Цвет  нежный.

И  на  весь  двор  он  мне  орал:
Махая  мне  рукой  с  букетом.
Все  обернулись  во  дворе,
Глаза  таращили  на  это.

«Викуля!  Бестия  моя!
Ты  довела  меня  до  ручки.
Пойдёшь  ли  замуж  за  меня?»
Да!  Вот  такая  была  встреча.

«Красотка»  фильм,   сюжет  такой.
Вот  так  со  мной  случилось  в  жизни.
С  балкона  я  машу  рукой,
Почти  рыдаю я,  от  счастья.

С  тех  пор  прошёл  всего  лишь  год.
А  кажется  живём  мы  вечность,
К  прошлому  не  ревнует  тот,
Не  вспоминает  зло,  конечно.

Прекрасным  мужем  стал  Юрец.
Для  Сашки  же  отцом  хорошим.
И  вкусы  общие  у  нас,
И  отросли  мои  волосья.

И  Милка  замужем   давно,
С  Вадимом,  ясно,  проживает.
Живут  на  даче  в  основном,
Цветы  хорошие  разводят.

Купила  так  же  домик  я,
На  море.  Маме  моей,  папе.
То,  свято  было  для  меня,
Не  заслужили  они,  разве?

Сашка  купается  во  всю.
И  мы  частенько  там  бываем.
Купила  сыну  так  же  пса,
Вообще,  не  плохо  отдыхаем.

Что  Костя  попросил  меня,
Исполнила.  Деньги  отдали.
Взяла  и  плакала  она,
Что,  наконец,  свободной  стала49.
 
       Часть  вторая.

Однажды  в  магазин  пошла,
Побаловать  Сашу  и  Юру,
Приятное  купить  зашла,
Любила  их.  Сколь  была  дурой.

Но,  вот  я  к  выходу  иду,
Тут  Мила  у  моей  машины,
Почти  в  слезах  стоит  та  тут,
Весь  вид  потерянный  той,  вижу.

Мила  уткнулась  мне  в  плечо,
«Твои  родители  на  юге?»
И слёзы  льют  так  горячо,
«Да,  что  с  тобой  моя  подруга?»

«Нет,  они  давно  уже  в  Москве».
«Так  значит,  домик  их  свободен?
Пару  недель  там  поживу?
От  всех  подальше  там  я  буду».

«Да,  что  с  тобой?  В  машину  сядь,
И  расскажи  всё  по  порядку.
Во  что-то  вляпалась,  видать,
Я  вижу,  что  не  всё  тут  гладко».

«Машина  новая  видать?»
«Да!  Хонда,  то  подарок  Юры,
На  свадьбу  мне  подарок  дал,
Какая,  раньше  была,  дура».

«Какой  хороший  твой  Юрец!»
«Да!  За  плохого  бы  не  вышла  б,
И  вправду  Юра  молодец,
Я  рада,  что  так  в  жизни  вышло».

«А  мой  Вадим  совсем  дерьмо!»
«Так  ты  что  с  мужем  поругалась?»
«Как  изменить  Вадим  мне  смог,
И  вот  теперь  с  носом  осталась.

«Его  я  видеть  не  могу,
Ведь  женщина  есть  у  Вадима.
На  языку  та  у  него,
Не  знаю  только  её  имя.

Он  сам  об  этом  мне  сказал,
Прямо  сказал,  что  он  влюбился.
Бесстыжие  его  глаза,
И  что  же  этим  он  добился?50

Живёт  пока  что  он  со  мной,
Не  из-за  любви,  из  жалости.
И  ею  бредит  лишь  одной,
Устала  жить  без  радости.

Это  не  всё,  ты  подожди,
Я  расскажу,  что  дальше  было.
Как-то  по  рынку  я  иду,
Стоит  какая – то  бабуля.

Таблетками  торгует  та,
И,  ядовитыми,  конечно.
От  гипертоники  ведь  те,
Три  съешь,  «заснёшь»  сразу  навечно.

Таблетки  эти  я  взяла,
Хотела  распроститься  с  жизнью,
За  горло  жизнь  меня  взяла,
И  жизнь  отныне стала  казнью.

«Подруга!  Ты  с  ума  сошла?
За  мужика  ещё  травиться!»
С  того  света  с  тобой  пришли,
Чтоб  жизнью  снова  насладиться.

Не  стоят  они  наших  сил,
Ведь  из  дерьма  с  тобой  мы  вышли,
Болезни  поборов  те  все,
Травиться  чтоб,  уйти  из  жизни?

«Ты  слушай  дальше, ведь  не  всё,
Я  главного  ведь  не  сказала»
Стал  голос  ледяным  совсем,
По  мне  мурашки  побежали.

«Ведь  познакомилась  я  с  ней.
С  которой,  мой  Вадим  гуляет.
Сильна  подруга,  хоть  убей,
Холёная,  и  цену  знает.

Теперь  понятно,  что  Вадим,
По  ней  вздыхает,  сохнет  ночью.
С  ума  сведёт  такая,  ведь,
Сердце  ему  совсем  источит.

Меня  послушай  ты,  Викуш,
Подругу   ту,  я  отравила».
«Бог  мой!  Что  же  ты говоришь?»
«Что  слышишь.  Правда  отравила.

Таблетки  эти  ей  дала,51
Которые,  себе  купила.
Подкараулить  ту  взялась
Мужа   подальше  проводила.

Всегда  на  пляже  та  была,
И  в  отдалении  лежала.
Я  тоже  рядом  прилегла,
Знакомство  разыграть  решила.

Она  ж  не  знала  ведь  меня,
Так  познакомилась  я  с  нею.
Да,  хороша.  Могла  пленить.
Купальник  модный.  Я  балдела.

Его  Вадим  ей  подарил,
А  мне  не  мог,  мол,  денег  нету.
Её  он  уж  боготворил,
Конечно!  Та  с  такой  ведь  грудью.

А  в  этот  день была жара,
С  собой  взяла  воды  с  таблеткой.
Та,  захотела  пить.  Дала.
Та  выпила,  аж,  полбутылки.

Потом  легла  закрыв  глаза,
А  я  так  сильно  испугалась.
Агонии  её  ждала,
Но,  испугавшись,  убежала».

«Её  оставила  лежать?
О  боже,  что  ты  натворила.
Тебя  ж  менты  начнут  искать,
Видел  кто,  вдруг?  Ты  ж  наследила!»

«Нет!  В  Ялту  сразу  укачу,
Ты  дашь  ключи  мне? Не  откажешь?
Здесь  больше  быть  я  не  хочу,
Ты  не  молчи. Ну,  что  ты  скажешь?»

«Конечно,  Милка  поезжай»,
И  обе  мы  почти  в  рыданьях.
«С  тобой  мне  расставаться  жаль,
Лишь  только  обнялись  в  свиданье».

Обоих  было  мне  тут  жаль,
Мотор  включила я  машины.
И  мы  помчались  с  ней  на  пляж,
Проверить,  что  же  там  случилось.

А  Мила  плачет и  орёт:
«Не  езди  ты  туда,  не  надо!
Боюсь!  Если  найдут,  убьют!»52
«Нет,  надо!  Может  и  не  поздно».

И  вот  уже  мы  у  реки,
Милка  показывает  место.
«Одна  пойду.  Ты  не  ходи!
Меня  ни  кто  не  знает,  честно».

Тут   парочка  лежит  одна,
К  ним  подошла  и  их  спросила:
«Тут  загорала  девушка  одна,
Мы  разминулись.  Не  видали?»

«Сюда  мы  только  лишь  пришли,
И  ни  кого  тут  ни  видали».
Рядом  валялись  их  шприцы,
Всё  ясно  с  ними.  Не  видали.

Я  стала  им  надоедать,
«А  ну  иди,  чеши  отсюда!»
И  мне  пришлось  от  них отстать,
Как  бы  мне  не  было  и  худо.

Тут  Милка за  спиной  стоит:
«Ну  я  же  помню.  Тут  лежала!
А  вот  бутылка  та  лежит,
Та,  из  которой  пить  давала».

Милка  берёт  бутылку  тут, 
Уже  ко  рту  её  подносит.
Я  выбиваю  из  рук,  ту,
Милу  ругаю,  пнув  по  носу.

Милка  в  истерике  опять,
В  машине  билась головою.
Купила  водки  стресс  унять,
«На,  пей!»  насильно  заставляю.

Та  потихоньку  стала  пить,
Хотя  ведь  водку  не  любила.
Стала  от  стресса  отходить,
В  окошко  тихо  уж  глядела.

Её  я  к  дому  подвезла:
«Вадиму  говорить  не  вздумай!
Веди  себя  с  ним  как  всегда,
Не  проколись,  смотри  ты  дома!»

Еле  втащила  в  дом  её.
И  на  кровать  ту  положила:
«А  где  Вадим?  Что  нет  его?»
«Ну  да!  Он  ночью  ведь  ложится».53

Но  тут  приходит  и  Вадим,
«А  что  с  женой  моей  случилось?
Я  наблюдаю  же  за  ним,
Как  же  могло  так  получиться?

«Она  пьяна,  а  ты  трезва?»
«Я  ж  за  рулём.  А  ей  так  надо!»
«А  где  же  носят  черти  вас?
Милка  нажраться  только  рада».

Его  я  начала  ругать.
Что  он  довёл  жену  до  ручки.
«Да!  Я  влюбился.  Виноват!»
Он  объяснял,  как  это  вышло.

На  подоконник  он  присел,
Курил,  мне  что-то  объясняя.
Старался  изо  всех он  сил,
Я  слушала  ж,  не  понимая.

Тут  раздаётся,  вдруг,  щелчок.
Тело  Вадима  оседает.
И  как – то  странно  он  молчит,
Меня  ж  озноб  уже  хватает.

«Произошло  что,  не  пойму?
Вика!  Мне  что-то  очень  больно.
Сердце  болит.  А  почему?
Милка  ж  лежит.  Пьяна.  Довольна!».

И  он  склоняется  вперёд,
А  вся  спина   кровью  залита.
И   дырку  вижу  уже  тут:
«В  тебя  ж  стреляли!  Не  молчи  ты!»

Звоню  по  телефону  я,
«Скорую»  вызвала.  Ведь  жалко.
«Вика!  Умру  ведь  скоро  я?
Милка  придёт  пусть  на  могилку.

Вика  залезь   в  карман  ко  мне,
Лежит  там  книжка  записная,
Ты  адрес  Ольги  там  возьми,
Той  женщины.  Я  с  ней  гуляю.

Сегодня  встретиться  должны,
Её  же  дома  нет,  на  пляже.
И  сотовый  её  молчит,
А  где  она,  не  знают  даже».

О  ней  он  много  говорил,
И  видно,  что  по  ней  страдает.54
Видно  очень  её  любил,
Тут  силы  его  покидают.

Приходит  «скорая»  уж  тут,
С  собой  Вадима  забирают.
Мне  разъяснение  дают,
Хотя  и  сами  мало  знают.

«Много  он  крови  потерял,
И  выживет  ли,  мы  не  знаем»
Кто-то  в  него  видно  стрелял,
Ну,  всё!  Его  мы  забираем».

С  милицией  я  говорю,
Им  обстановку  объясняю.
В  окне  находим  мы  дыру,
Всё  записав,  те  уезжают.

Милка  мертвецки  всё  спала,
Домой  поехала  от  Милки.
Я  в  потрясении  была,
Обоих  ведь  мне  было  жалко.

Там  Юрий  ждал  меня  уже.
Сготовил  ужин  мне  семейный.
«Спасибо,  друг  мой.  Услужил».
Его  целую  благовенно.

Юра  заснул,  а  я  не  сплю,
Бессонница  меня  заела.
На  Юру  сонного  смотрю,
Не  знаю,  что  нам  дальше  делать.

А  тут  ещё  звонок  звонит,
А  это  Милка  всё  ж  проснулась.
Со  сна  мне   что-то  говорит,
И  толком  явно  не  очнулась.

«Викуля!  Это  я,  привет! 
Не  нахожу  себе  я  места.
Бардак,  осколки,  крови  след.
Вадима  ещё  дома  нету»

Я  рассказала  Милке  всё,
Она  в  истерику  впадает.
Велела   выпить. Снять,  чтоб  стресс.
И  слышу  я,  как  выпивает.

Мне  много  говорит  она:
«Родить  не  сможет,  ей  сказали.
Мол,  операция  была,
Меня   ведь  стерилизовали». 55

Устала  уж  от  Милки  я,
И  разговор  с  ней  прекращаю.
«В  больницу  повезу  тебя,
Но,  завтра,  честно,  обещаю»

Три  часа  ночи  на  дворе,
Взяла  я  записную  книжку,
Срочно  нужно  поговорить,
Узнать  про  Вадика,  подружку.

И  Ольге  я  уже  звоню,
Всё  для  себя  хочу  проверить
Себе  возможность  я  даю,
В  Вадима  бредни  все  поверить.

.А  трубку  женщина  берёт.
То,  бабушка,  как  оказалось,
«А  Ольги  дома  ещё  нет,
«Вы  кто  ей?» И  сама  назвалась.

«Учится  ещё  Ольга,  мол,
У  ней  защита  в  институте.
На  красный  тянет,  та,  диплом,
И  подрабатывает,  кстати».

Бросаю  трубку  уже  я.
И  ничего  не  понимаю.
Тут  Юра  подошёл.  Обнял.
В  его  объятьях  сразу  таю.

«Ну  что  с  тобой?  Мне  расскажи.
Опять  с  тобой  что-то  случилось?
Как  не  легко  с  тобой  мне  жить,
В  делах  каких – то  ты  зачем-то».

И  я  рассказываю  всё,
Про  Милку,  про  дела  Вадима.
Его  запутала  совсем.
И  мне  попало  тут  за  дело.

И  Юра  стал  злой  очень  тут
Меня  ругать  во  всю  тут  начал:
«Творите  вы,  чёрт  знает  что!
Вадим  убит.  Что это  значит?

Вы  что?  Уже  сошли  с  ума?
Что  вы  творите?  Прямо  ужас!»
«Не  я  травила,  а  она!»
«Но,  соучастницей,  ты,  будешь!

Зачем  поехали  на  пляж,56
Ведь  вы там  обе  засветились.
Дров  наломали  вы  к  тому  ж,
Милку  посадят!  Докатились».

Он  что-то  долго  объяснял
Теперь  я  вижу,  меня  любит.
От  разговоров  он  устал,
Любуюсь спящим,  чмокнув  в  губы.

Меня  ж  будильник  разбудил,
На  подоконнике  мой  Юра.
Куря,  он,  думая,  сидел,
Я  ж  сплю  во  всю,  какая  дура.

Стащила  быстро  его я.
Туда  садиться  не  велела.
Это  уж  слишком  для  меня,
Не  повторилось  бы  на  деле.

Тут  Ольге  снова  я  звоню,
Почти  мгновенно  взяли  трубку.
«Мне  Ольгу  можно?»  говорю.
«Да,  я  вас  слушаю.  Я  Ольга!»

Ещё  б  момент  упала  б  я,
Я  ничего  не  понимала.
«А  ночью  были,  где,  тогда?»
«Не  лезьте  в  жизнь  мою!»  сказала.

«Из  института  вам  звоню,
Туда  вам  надо  появиться»
Конечно,  ей  я  это  вру,
Хочу  я  в  чём-то  убедиться.

«Юра!  Она  жива!   Жива!»
«Я,  между  прочим,  так  и  думал».
Тому  не  верит  голова,
В  ней  завертелись  сразу  думы.

«Может  таблетки  те  туфта?
«Что,  та  жива,  ты  что  не  рада?
«Так  почему  жива  тогда?
Жива  в  том  тереме  отрада!»

«Давай,   все  разгребём  дела,
В  Египет  потом  можно  съездить».
Это  ж  давнишняя  мечта,
Целую  Юру  уж  за  это.

И  вот  уж  Милке  звоню  я:
«Ну,  что  жива,  моя  подруга?»
«Ох!  Лучше  бы  я  умерла!»57
Да,  понимаю.  Милка  в  муках.

Милка  рассказывала  сон,
Как  будто  та  уже  на  нарах.
Так  явно  видела  та  всё,
Об  этой  жизни  всё  узнала.

Как  там  ей  очень  тяжело,
И  что  одна  она  на  свете.
Такое  ей  не  надо  зло,
Зачем  попала  во  всё  это.

Устала  слушать   её  я,
От  слов  я  Милку  прерываю:
«Послушай  лучше  ты  меня,
Твоя  покойница  во  здраве!».

«Ольга  жива?  Ой,  молодец!
И  на  меня  шлёт  заявленье?»
«Да  успокойся,  наконец,
Всё  обошлось,  на  удивленье.

Бабка  подсунула,  видать,
Видно  совсем  не  те  таблетки.
Те  не  могли  Ольгу  убить,
Надули  видно  тебя,  детка.

И  от  поноса  видно  те,
Да,  попросту,  тебя  надули.
А  Ольга  выпила  воды,
Потом  от  этого  заснула.

Спокойно  можешь  теперь  жить,
В  доме  своём,  а  не  на  нарах.
Бабку  должна  благодарить,
Тебя  спасла  своим  обманом.

К  Вадиму  едем  мы  сейчас,
Во  всём  нам   разобраться  надо.
Был  явно  на  него  заказ,
За  все  дела,  попался  где – то.

В  больницу  ехать  нужно  нам,
Вдруг,  Милка  просит  остановку.
«Смотри  ко,  кто  стоит  вон  там!
Там  с  господином  стоит  Ольга!»

.Милка  стала   ругать  её,
Тут  зависть  её,  выше  крыши.
Плохого  стала  ей  желать,
Я  уж устала  это  слушать.58

И  вот  уж  у  Вадима  мы,
Тут  Мила  снова  зарыдала.
Его  ж  любила  без  ума,
И  вот  теперь  одна  осталась.

Стала  орать,  всех  проклинать,
Я  ж  успокаивала  Милку:
«Хватит  слезам  волю  давать,
Я  понимаю  тебя,  жалко»

Вадим  очнулся  даже  тут,
И  было  видно – ему  больно.
Он  что-то  начал  говорить,
Начал  расспрашивать  про  Ольгу.

«На  пляже,  я  её нашёл,
Она  лежала,  спящей  будто.
Я  к  ней  тихонько  подошёл,
Хотел  обрадовать  внезапно.

Она  ж  холодная  была,
И  холодны,  главное,  губы.
Лицом  тоже  была  бела,
И  пятна  были,  как  на  труппе.

Я  понял,  Ольга  не  жива!
Что,  потерял  любовь  на  веки.
Пытался  её  оживить,
Не  смог. И  поднял  ту  на  руки.

Понёс  я  Ольгу  на  руках,
Но,  вскоре  очень  испугался.
На  землю  положил.  Был  страх.
И  поскорее  сам  убрался».

Мы  слушали  раскрыв  глаза,
Милка  рыдала  и  ругалась.
Не  знала,  что  тут  и  сказать,
В  каких  делах  мы  очутились.

Вадим  ей  руку  целовал,
«Прости  меня!  Прости  родная!»
Тебе  расстройств  я  много  дал,
Не  знал  я,  что  любовь,  такая».

С  палаты  Милку  позвала,
И  ей  в  сердцах  уже  сказала:
«Бабка  снотворное  дала,
Видно  так  Ольга  крепко  спала.

Когда  Вадим  оставил  ту,
Та  полежала  и  проснулась.59
А,  как  ушла,  не  видел  тот,
Вот  так  они  и  разминулись.

Потом  домой  к  себе  пошла,
Её  ж  мы  видели  живою!
Ведь  к  телефону  подошла,
Ну  улице  видали  ж  Ольгу.

Сейчас   пока  сиди  ты  с  ним,
И  долг  супружеский  исполни,
Ведь  ты  ему  сейчас  нужней,
Пока  жена  ему,  ты  помни».

А  я   в автомобиль  иду,
И  чей-то взгляд  я  ощущаю,
Следят  за  мной.  Я  ж  на  виду,
И  смотрит  в  след  из  каждой  щели.

И  я  поехала  к  реке,
На  берег,  погулять  я  вышла.
Чтоб  успокоиться  скорей,
Распутать  мысли. Быть  как  дальше.

Вдруг,  молния  сверкнула  тут,
И  осветила  всю  округу.
Я  вижу  чей-то  силуэт,
Плащ,   в  капюшоне  человека.

Тут  ливень  полился  рекой,
И  я  к  машине  побежала,
«Стой  Вика!»  крик  слышу  такой,
А  с  сзади  кто-то  приближался.

Видно  я  сбилась  по  пути,
И  не  туда  уже  бежала.
За  мной  бежали  позади,
И  я  уже  бежав,  кричала.

Боль  в  животе  схватила,  вдруг,
И  я  рукой  за  бок  хватаюсь.
«Ой!  Помогите!»  уж  ору,
Тут  на  машину  натыкаюсь.

В  неё,  запрыгнув  поскорей,
Дверцу   захлопываю  с  силой.
И  из  окна  стала  смотреть,
Вижу,  с  ножом  идёт  «насильник»

К  машине  подбежал  мужик,
И  на  капот  машины  прыгнул.
Окно  разбил  он  мне  ножом,
Я  не  успела  даже  пикнуть.60

Машиной  я  «туда-сюда»
Чтоб  он  упал  скорей  с  капота.
В  дыру  суёт  руку  тогда,
За  волосы   схватил,  сволота.

От  боли  руль  я,  закрутив;
Машина  в  дерево  въезжает,
Удар  и  человек  тот  стих,
С  капота  он  уже  сползает.

В  оцепененье  я  уже,
И  из  машины  тут  же  вышла,
Мужчина  тот  в  крови  лежал,
Сажусь  на  землю:  «Как  так  вышло?»

Я  в  руки  телефон  беру,
И   дозвонилась   к  Юре  сразу,
«Убила  мужика!» - ору,
И  объяснила  всё  сквозь  слёзы.

Не  знаю  сколько  я  ждала,
Но,  вот  подъехал  уже  Юра,
А  я  ж  в  прострации  была:
«Опять  я  вляпалась,  ну,  дура!»

«Не  знаю  что  за  человек,
Которого,  я  тут  убила».
Теперь мне  сниться  будет  век»,
Не  говорила  я,  вопила.

Орёт  мой  Юра  на  меня:
«Опять  ты  вляпалась!  О  боже!
Всё!  Не  могу  так  больше  я.
Ну,  что  на  этот  раз  ты  скажешь?

Ну  что  же  ты  за  человек?
Ни  отпустить  ни на  минуту.
Не  можешь  быть  ты  без  опек,
Я  отпускать  тебя  не  буду».

«Поверь,  не  знаю  его  я!
Меня  ж  по  имени  он  кликал.
Всё  так  внезапно  для  меня,
Произошло  всё  быстро,  мигом.

Теперь  что  делать,  подскажи,
Иначе  я  смогу  рехнуться.
Уже  мне  страшно  стало  жить,
Ещё  кто  сможет  появиться»

Труп  обыскать  Юра  велел,61
Кабан  обшарил  все  карманы,
Пусто  в  них,  лишь  листок  белел,
Бумажка,  с  чьим-то  телефоном.

Малыш   с  Кабаном  взяли  труп,
Лицо  впервые  увидала,
Небрит,  заросший, бомж  сей  тип,
Увидев  где - то  б,  испугалась.

Труп  в  речку  сбросили  они,
На  травку  села,  в  думах: 
«Что  происходит,  чёрт  возьми,
Ранен  Вадим,  ловят  меня».

«Узнали,  что  был  за  мужик?»
«Это  охотник  из  совхоза.
Зарегистрировал  ружьё.
«За  мной  с  ножом  бежал,  зараза.

Откуда  ж  знал  тогда  меня?
И  что  за  телефон  в  листочке.
Не  знаю  его,  правда,  я,
Меня  ж  по  имени  звал,  точно.

«Займёмся  этим  делом  мы,
Сергей  какой-то.  Его  номер
Откуда  он  заказ  имел?
Жалко,  что  рано  тип  тот  умер».

Уехал  по  делам  мой  муж,
А  я  проведать  еду  сына.
У  матери  пока  он  жил,
Пока  свои  дела  решаю.

Мы  с  мамой  посидели  чуть,
Мы  даже  выпили,  поплакав.
Велела  сыну  тут  пожить,
Сама  ж  домой   вернулась  «плакать».

Тут  позвонила  Милка  мне:
«К  маме  Вадима  давай  съездим.
Нарвать  там  ягод  надо  мне,
Вадиму  нужен  сок.  Полезно.

Мать  знахаркой  его  была,
Вадиму  снадобье  готовит».
«Машины  нету,  вот  дела,
Она  на  сервисе  в  ремонте».
.
«Тогда  поедем  на  моей,
Доверенность  есть  от  Вадима».
И  вот  уж  мчимся  к  дачам  с  ней,62
Жутко  машину  водит  Мила.

Вадим  не  должен  знать  о  том,
Что  его  Ольга  где-то  бродит.
Не  позвонит  же  Ольга  в  дом,
И  тайной  для  Вадима  будет.

Город  большой – эта  Москва,
Их,  маловероятна  встреча».
И  не  болит  пусть  голова,
Коль,  не  узнает  всё,  конечно. 

«Пусть  за  собой  несёт  вину,
Что  эту  женщину  угробил.
Ведь  я  простила  всё  ему,
И  поцелуями  покрыла.

Теперь  другая  буду  я,
Дверь  к  сердцу  моему  открыта.
С  Вадимом  свяжет  жизнь  меня,
Пусть  будет  старое  забыто.

На  даче  нету   никого,
Ушла,  Вадима  мать,  к  подруге.
От  дома  тут  не  далеко,
Туда  всё  ходит,  носят  ноги.

Милка   сок  делать  начала,
Меня  ж  за   матерью  послала,
Я  знала,  где  она  была,
Пошла  спокойно  я,  гуляя.

«Ой,  Вика,  молодец,  пришла.
Давно  сюда  не  приезжала,
Красивей  стала  ты  ещё,
А  я  с  подругой  тут  болтаю».

И  мы  пошли  тихонько  с  ней,
Она  мне  что-то  говорила.
Про  Милку,  про  Вадима  всё,
Мол,  многое  скрывает  Мила.

Тут  из  дали  мы  видим  дым,
В  начале  дачного  посёлка,
«О,  боже!  Мой  же  горит  дом!»
Вадима  мать  кричала  громко.

Тут  побежала  уже  я,
Уже  и  люди  тут  мелькали.
Дошло  тут  сразу  до  меня,
Что,  уже  поздно  прибежали.63

Весь  дом  охвачен  был  огнём,
«Милка!  Ты  где?»  я  закричала.
Ведь  оставалась  она  в  нём,
Её  средь  всех  не  замечала.

«Она  же  в  доме!»  слышу  крик.
А  дверь  подпёрта  кочергою.
Я  за  неё  схватилась  в  миг,
Не  поддавалась,  под  рукою.

Я  только  руки  обожгла,
Кричу  уже  во  всё, я,  горло.
Милке  совсем  не  помогла,
Моим  рукам  уже  и  больно.

«Милочка,  Милочка  моя!
Пожарных   вы  скорей  зовите!»
Уже  в  истерике  и  я:
«Подругу  вы  скорей  ищите!»

Свекровь  Милки  уж  на  земле,
Стучит об  землю  та  руками,
Рядом  в  рыданьях  слёзы  льёт,
И  чувства  я  уже  теряю.

Очнулась  я.  Пожар  уж  стих.
Пожарная  машина  рядом.
И  плохо  слышу  шум  и  крик,
Мне  осмотреться  уже  надо.

Все  тут в  пене,  дом  как  скелет,
Под  простынёй  тут  рядом,  Мила.
Понятно,  больше  Милки  нет,
Такое  вот,  в  итоге  дело.

Милку  спасти  не  удалось.
Та,  заживо  уже  сгорела.
Ужас,  что  пережить  пришлось,
Горела,  верно,  и  ревела.

К стулу  привязана  была,
И  ставни  были  все  закрыты.
Из  дома  выйти  не  смогла,
К  тому  же  дверь  была  припёрта.

«Как  только  я  ушла  тогда,
Её  схватили,  в  дом  втащили,
Дверь  кочергой  подпёрли  тут,
И  сразу  дом  тот  запалили.

Остатки  Милы  увезли.
Я  ж  на  земле  в  тоске  сидела.64
Спасти  её  мы  не  могли,
На  дом  сгоревший  я  глядела.

Я  после  этих  похорон,
В  тоске  неделю  пребывала.
Мне  жизнь  тут  нанесла  урон,
Свою  всё  Милку  вспоминала.

Я  плакала  во  всю,  пила,
Меня  тогда  никто  не  трогал.
Юра  ходил  вокруг  меня,
Пытался  успокоить  только.

В  один  из  дней  Юра  ушёл,
С  утра  пораньше  на  работу.
Мне  выходить  не  разрешил,
Его  дождаться,  очень  просит.

Но  из  квартиры  я  ушла,
В  больницу  я  пошла  к  Вадиму.
Скрыть  от  него,  путь  нашла,
Всё,  в  заблуждение  вводила. 

А  он  в  упор  спросил  меня:
«На  похоронах  была  ты  Милы?
Вчера  ведь  приходила  мать,
И  обо  всём  мне  рассказала».

Я  рассказала  ему  всё,
А  вот  кто  сделал  то,  не  знала.
Глаза  Вадима  все  в  слезах,
Как  больно  ему,  понимала.

Мне  тяжело  на  то  смотреть,
Когда,  мужчины  плачут  наши,
Я  думала,  что  не  умеют  те,
Умеют  тоже,  очень  даже.

Сначала  Ольгу  потерял,
Теперь  он  потерял  и  Милу.
Любви,  заложником  он  стал,
Теперь  и  без  жены,  без  милой.

Раздался  от  Вадима  стон,
Губу,  он  нижнюю  кусает.
Переживает  сильно  он,
И  правду  пусть  уже  узнает.

«Ольга  жива!»  сказала  я,
Она  спала  тогда  на  пляже.
С  ней  разговаривала  я,
По  телефону  уже  даже.65

«Нет!  Моя  Ольга  умерла!»
Вадим  глаза  тут  закрывает,
И  кулаки  он  сильно  сжал,
А  я  тут  вышла  из палаты.

Решила  Ольгу  я  найти,
Чтобы  к  Вадиму  та  сходила.
Нашла  я  адрес  Ольги  той,
Взяла  такси  и  покатила.

А  тут  мобильник  зазвонил,
Юра  спросил:   «Вернусь  во  сколько?»
«Поехала  я  в  магазин,
Вернусь  я  скоро,  я  не  долго».

Юра  мне  позвонил  опять,
И  мне  сказал  уже  серьёзно:
«Охранника  решил  нанять,
К  тебе  приставлю,  коль,  не  поздно».

На  то  не  стала  возражать,
Приятна  мне  его  забота.
Да,  любит,  любит,  ведь  видать,
И  я  люблю  его  за  это.

До  Ольги  докатила  я,
И  вот  уже  звоню  в  квартиру.
Открыла  Ольга  дверь  сама,
Чем-то  расстроена,  по  виду.

Да,  Ольга   хороша  была!
И  красоту  ни  чем  не  смажешь.
Себя  уверенно  вела,
Сильна!  Тут  ничего  не  скажешь.

«Я  много  слышала  о вас,
Хотя  мы  не  знакомы  с  вами».
И  я  представилась  в  тот  час:
«Поговорить  хочу  я  с  вами».

«Так  что  вам  нужно  от  меня?
Ладно,  в  квартиру  проходите.
Хоть  занята  сегодня  я,
«Чуть – чуть  мне  времени  дадите?» 

Но,  тихо,  бабушка  тут  спит».
И  мы  зашли  на  её  кухню.
А  тут и  чайник  уж  кипит,
Не  ловко  мне  на  кухне  ихней.

Во  всю  смотрела  не  неё,66
В  глаза  зелёные,  до  боли.
Ну,  кто  мимо  неё  пройдёт,
Такая  хоть  кого  погубит.

Сказала  о  Вадиме  всё,
Как  мучается  тот  в  больнице.
Как  любит   всё  ж  Вадим  её,
И  жить  уж  без  неё  боится.

«Наверное,  ошиблись  вы?
Нет  ни  каких  с  ним  отношений.
Мне  б  со  своим  бы  быть,  увы,
Всё  не  выходит,  откровенно.

Хотелось  в  морду  ей  уж  дать,
За  безразличие,  жестокость.
Её  мне  было  не  понять,
Как  земля   носит  её  только.

«Он  вам  купальник  подарил,
Вы  загорали  в  нём  на  пляже».
Она  ж  пыталась  говорить:
«О  чём  вы?  Не  пойму  я  даже!»

Я  вижу,  Ольгу  не  достать,
Мольбы  мои  не  доходили,
Тот  дом  покинула  тогда,
В  недоуменье  выходила.
.
И  тут  поймала  я  такси.
Дедуля,  вёл  его,  приятный,
А  по  пути   тут  к  нам  подсел,
Мужик  какой – то  непонятный.

Тот  стал  ко  мне  тут  приставать,
И  всё  расспрашивал  чего-то,
Мне  ж  на  него  было  плевать,
Но,  подозрителен  он,  что-то.

Я  отодвинулась  к  окну,
Не  отвечала  на  вопросы.
Его  пыталась  оттолкнуть,
Тот  у  шофёра  что-то  просит.

Тут  вижу,  едем  не  туда,
Дедулю  за  руку  хватаю.
Мужик  же  страшный  тут,  тогда,
Ехидно  тут  же  вслух  болтает.

«Ну, наконец,   у  нас  ты.  Всё!
.Не  представляешь,  как  попала,
«Да  усыпи  скорей  её!»67
Ему  дедуля,  подпевает.

Платок  прижали  мне  ко  рту,
Какой-то  грязный  и  вонючий,
Я  отключилась  видно  тут,
Без  окон,  в  комнате  очнулась.

Тут  дверь  железная  была,
Свет  тусклый в  лампочке  над  полом,
Где – то  вода,  журча,  текла,
Мне,  если  честно,  страшно  было.

А  голова,  ох,  как  болит,
Раскалывается  прямо.
И  мысль  всё  в  голове  сверлит,
«Опять  я  вляпалась!  Ой, мама!»

Не  знаю  сколько  билась  я,
Орала  громко  и  ругалась.
Надёжно  спрятали  меня,
«Ну,  как  же  глупо  я  попалась».

Тут  дверь  открылась,  наконец,
Браток  ко  мне  уже  подходит.
Я  думаю:  «Ну,  всё,  конец!
И  что  со  мною  скоро  будет?»

«Ну,  что?  Очухалась  уже?
Как  величать?»  узнать  пытался.
Под  кайфом  тот  дружок  пришёл,
Язык  его  уж  заплетался.

«Понадобилась  я,  кому?»
Я  пристаю  к  нему  с  вопросом,
«Тебя  б  я  трахнул.  Не  могу  ж.
Нужна  большому  очень  боссу».

«Спаси  меня!  Меня  спаси!
Мой  муж  тебе  даст  много  денег»»
Нет!  Я  не  могу,  и  не  проси!
Тебя  убить  хотят,  намедни.

.Теперь  иди  быстрей  за  мной»,
И  мы  пошли  по  коридору.
Был  тёмный  длинный  очень  он,
Я еле  шла: «Попалась,  дура!»

Мы  долго  шли.  Путь  под  землёй.
Тут  сыро,  чем-то  пахло  сильно.
Устала  уж.  Дойти  б  скорей.
Меня  уж  вёл  мужик  насильно.68

Не  знаю,  в  чувствах  я  каких,
Как  будто  я  во  сне  плутала.
Дать  весточку  бы  до  своих,
Где  я  теперь  они  ж  не  знали.

«Тебе  туда!»  толкнул  браток.
И  ко  двери  меня  подводит.
За  дверь  уже  шагнула,  ту,
Я  очутилась  в  зале,  вроде.

«Что  секта  тут?  Зачем  я  тут?»
«Тут  мавзолей.  Какая  секта.
Девушка,   боса,  тут  лежит,
Мозги  не  пудри.  Топай  детка!».

Не  зал,  то,  комната  была,
И,  вдруг  тут  тусклый  свет  зажёгся.
Включился  сам  он,  ну,  дела!
Наверное,  чтоб,  испугалась.

Посередине  гроб  стоит,
«О  боже!  Гроб  тот  был  стеклянный».
И  кто-то,  видно,  в  нём  лежит,
Всё  подозрительно  и  странно.

Он  освещён  со  всех  сторон.
Я  подошла.  «О  боже!  Ольга!»
Я  подошла,  как  на  поклон,
В  страшном  смятение  я,  только.

В  гробу  лежала  Ольга  там,
Красивая,  как  и  при  жизни.
Прекрасная  Ольга  всегда,
«Но,  почему  тут?  Чьи-то  козни?»

Истерика  тут  у  меня,
По  гробу  колочу  руками.
«Ольга!  Ну,  Олечка  моя!»,
Рыдала,  исходя  слезами.

Ходила  как-то  в  мавзолей,
Но  там  не  страшно,  там  был  Ленин.
Ольга  ведь  тут,  как  не  жалеть,
На  кухне  чай  недавно  пили.

И  тут я  бросилась  к  дверям,
И  в  ярости  что-то  орала.
«Да  помогите  же  скорей!»
Руками  я  о  дверь  стучала.

Я  к гробу подошла  потом,
А  за  спиной,  закашлял  кто-то.69
И  пробежал  по  мне,  как  ток, 
Так  неожиданно  всё  это.

«Красивая?»  кто-то  спросил,
Я  обернулась,  там  мужчина.
Не  знала  я  его  совсем,
Тот  объяснять  стал  всё  мне  чинно.

«Да,  это  частный  мавзолей,
Позволил  я  себе  такое.
Свою  невесту  «пожалел»
Чтоб,  сохранить  её  такою.

Большие  деньги  тут  нужны,
Но,  для  любимой  мне  не  жалко.
Тут  принципы  мои  важны,
Но,  нету  уже  Ольги  только.

В  Москве  есть  кафедра  одна,
Там  бальзамировать  умеют.
Приятель  есть  там  у  меня,
И  это  с  ним  я  всё  затеял.
   
Теперь  любуюсь  Ольгой  я,
Даже  читаю  ей  я  книжки.
Это  отрада  для  меня,
Так  успокою  хоть  нервишки.

Потом  кассеты  я  смотрю,
Где  мы  с  ней  любимся,  гуляем».
По  ней  теперь  лишь  слёзы  лью,
Сколь  выдержу,  пока  не  знаю».

«А  я  зачем  же  вам  тогда?
Домой  меня  бы  отпустили».
Но,  я  же  слово  Ольге  дал,
Конец  поставить  в  этом  деле.

«Схороним  заживо  тебя!
В  стену  тебя  я  замурую!
Вы  были  для  меня,  как  яд,
Скорей  дело  это  закрою».

И   он  на  стенку  указал:
«Туда  тебя  мы  замуруем,
Я  слушать  крик  твой  буду  сам, 
Пока  не  сдохнешь,  слушать  будем».

«Но,  почему?  За  что  меня?»
«Ты  виновата  в  её  смерти!»
Тут  закричала  громко  я,
«Не  виновата  я,  поверьте!»79

«Раньше  хотел  убить  тебя,
Там,  на  реке,  где  была  Ольга».
Обоих  видел  вас  там  я,
Момент  искал  я  нужный  только».

«Не  виновата  в  смерти,  я!
Её  лишь  об одном  просила,
Сходить  в  больницу,  только,  я,
Чтоб  там  Вадима  навестила.

Вино  на  кухне  с  ней  пила,
Мы  с  ней  не  плохо  говорили.
Не  виновата  в  смерти  я,
В  чём  же  меня  вы  уличили?»

«Ведь  Ольгу  сильно  я  любил!
Но,  знал:  мне  Ольга  изменяет.
Её  прощал,  боготворил,
Что  вытерпел,  бог  только  знает.

Я  на  реке   нашёл  её,
Была  мертва,   ту  воду  пила.
Сидя  в  кустах,  я  видел  всё,
Как  её  баба  отравила.

Тогда  и  думать  я  не  мог,
В  бутылке,  что  отрава  будет.
Я  выбил  бы  бутыль  из  рук,
И  не  случилось  бы  той  смерти.

Клялась  мне  Ольга,  та,  в  любви,
Но,  с  мужиком  одним  встречалась,
Хотел  их  где-то  подловить,
Где  они  встречи  назначали.

Хотел  узнать: что,  как,  и  где?
Решил  на  речке  я  дождаться.
Любила  Ольга  на  песке,
Лежать  и  солнцем  наслаждаться.

Тут  один  фраер  подошёл,
Ласкал, но  быстро  смылся,  только.
Как  будто  в  страхе  убежал,
Уж  к  мёртвой,  подошёл  я,  Ольге.

Её  перетащил  в  кусты,
Гладил  лицо  и  плакал  сильно.
И  чувство  горя,  пустоты,
Мне  придавала  злость и  силы.

Тут  появились  вскоре  вы,71
С  подругой,   видно,  труп  искали.
Одну  из  вас  узнал,  увы!
Что  вижу  вас,  вы  и  не  знали».

В  тоске  я  слушала  его,
Боясь  даже  пошелохнуться,
Мои  друзья  ведь  далеко,
Можно  тут  от  всего  рехнуться.

А  он  всё  дальше  говорил,
Голос  жестоким  был,  холодным.
И  очень  много  он  курил,
Рассказывал  мне  всё  охотно.

«С  подругой  труп  вы  не  нашли,
Себе  вы  только  наследили,
А  мы  же  Ольгу  увезли,
В  морг  не  повёз,  вот  так  решили.

Я  после  этого  стал  мстить.
Жестоко  мстил  и  беспощадно.
Желанье  было  всех  убить,
Смерть  ваша  для  меня  желанна.

Я  фраера  враз  «заказал»,
Потом  тебя,  вышла  осечка.
Преследовать тебя  я  стал,
Не  спал  от  этого  я,  даже.

Ту, что  травила,  в  доме  сжёг,
За  преступленье -  наказанье.
Тебя  ж  поймать  ни  как  не  мог,
Ответила,  чтоб  за  страданья.

И  тут  мужчина  замолчал,
А  я  решила  оправдаться.
Не  знала  только,  как  начать,
Чтоб  можно  было  разобраться.

«Не  умерла  же  Ольга!  Нет!
Вино  на  кухне  пили,  точно!
Недавно  виделась  я  с  ней,
И  я  не  вру!  Проверьте  срочно!»

«Мы  на  реке  Ольгу  нашли.
Она  мертва.  Тут  две  недели».
По  мне  холодный  пот  уж  шёл,
С  ума  тихонько  я  сходила.

«Вы  сволочи!  А  Ольги  нет!
И  вы  её  тогда  убили.
Тебе  прощения  уж  нет!72
Свою  чашу  до  дна  испила.

Её  отняли  у  меня,
Мне  в  жизни  очень  дорогое.
Теперь  один  остался  я,
Не  знаешь,  что  это  такое!

Лежать  не  будешь  рядом  с  ней,
Тебя  я   замурую,  сволочь!
Прощения  тебе  уж  нет,
Осталось  жить  тебе  уж  мелочь».

В  руках  его  был  пистолет:
«Иди  к  стене!  была  команда».
Жестокий  и  холодный  взгляд,
И  не  пугал.  Грозил  по  правде.

Я  молча  подошла  к  стене,
И  тут  опять  браток  заходит:
«Что,  начинать  пора  уж  мне?»
«Да!  Начинай.  Время  уходит».

Я  плачу  и  молю  в  слезах,
И  отпустить  их  умоляю.
Стена  растёт  уж  на  глазах,
Они  не  шутят,  понимаю.

Вся  жизнь  прошла  передо  мной,
В  момент  конца,  вот  так  бывает.
Кадры  плывут  словно  в  кино,
Не  знаю,  в  чём  и  пребываю.

Я  вижу, как   растёт  стена,
Передо  мной  всё  заполняя,
А  я  внутри,  и  я  одна,
«Это  конец!»  я  понимаю.

Теряю  я  сознанье  тут,
И  на  пол медленно  сползаю.
И  руки  чьи - то  в  дыре,  вдруг,
Мне  дорогие.  Это  знаю.

И  Юра   видится  уж  мне.
Я  нахожусь  будто  в  тумане.
И  сил  орать,  уж  больше  нет,
Я  вижу,  рук,  одно  мельканье.

Но,  то  браток  делал  своё,
Поговорить  я  с  ним  решилась.
Сознанье  выплыло  моё,
И  мысли  вроде  оживились.73

Вопросы  стала  задавать,
Его,  допытывать  о  жизни.
Хотела  дать  ему  понять,
Зачем  участвует  он  в  казни.

И  в  щель  заглядывала  я,
Того  мужчину  увидала.
Тот,  кто  преследовал  меня,
Кто  мне  назначил  эту  долю.

Мне  нечего  уже  терять,
И  в  щель  я  голову,  просунув,
Ему  стала  громко  кричать,
Со  злости,  ни  чего  не  думав.

«Послушай  ты  меня  ещё,
Эй  ты!  Придурок,  шизофреник!
Ведь  жизнь  представит  тебе  счёт,
И  этому.  Ведь  он  подельник».

Про  всё  кричала  громко  я,
Что,   он  преступник,  сумасшедший.
То,  что   придумал  для  меня,
Безумие. Маньяк,  мол,  падший.

Сколько  людей  он  погубил,
В   психушку  ему  срочно  надо.
«Узнал  бы  муж,  тебя  б  убил,
А  я  была  бы  очень  рада!»

«Заканчивай,  скорей  давай!»
Братка  он  торопил  уж  сильно,
Кричала  я:  «Давай!  Давай!
Орать  буду  изо  всей  силы!»

Тут  «потерялась»  снова  я,
Но,   выстрелы я  слышу  вскоре.
Какой  то  шум  кругом,  возня.
И,  вдруг,  я  увидала  Юру.

Малыш  с  Кабаном  стену  бьют,
А  я  сознание  теряю,
И  Юра  на  руках  несёт,
«Юрочка,  мой…» и  пропадаю.

Потом  узнала  уже  я,
Что  было  тогда  в  этом  склепе.
Страдал  ведь  Юра  за  меня.
Любимым  мужем,  если  б  не был.

Заставил  муж  мой,  Малыша,
Подстраховать  меня  немного.74
Тот  мне  сначала  не  мешал,
За  мной  ходил  везде  он  «в  ногу»

Пока  у  Ольги  я  была,
Малыш  сидел  тихо  в  машине.
Как,  вышла  я,  он  увидал,
И  как,  такси  взяла,  машину. 

За  Жигулями  он  потом,
До  склепа  следовал  за  нами.
Запомнил  этот  страшный  дом,
Помчался  он  за  пацанами.

Меня  нашли  они  с  трудом,
Тут  столько  переходов  разных.
Тут  уж  и  Юра  с  Кабаном,
Братка  уложат  они  сразу.

Хозяина  пришлось  искать,
В  одной  из  комнат  успел  скрыться.
Но,  нечего  с  него  уж  взять,
Он  сам  уже  тут  застрелился.

Через  неделю  отошла  совсем,
Я отошла  от  потрясений,
Мы  с  Юрой  обсуждали  всё,
Под  ужин  славный  в  ресторане.

«Помнишь  листочек,  номер  где,
Фамилию  там  начертали,
И  имя  там  его – Сергей,
Заказчик  он.  Теперь  узнали.

Это  же  был  этот  мужик,
Который,   Ольгу  в  гроб  уложит.
Не  мог  без  Ольги  уже  жить,
Раз  сделать,  он  такое  сможет»

«Ведь  это  он  её  убил,
Как только  от  неё  я  вышла,
Забальзамировать  успел,
Не  понимаю,  как  так  быстро».

Вот  так  считала  я  про,  то,
Как  с  Ольгой  всё  так  приключилось.
Как  видно  ошибалась  в  том,
Другие  люди  в  той  причине.
.
Решили  к  Милке  мы  сходить,
С  Вадимом,  он  уж  вне  больницы.
Мы  Миле  принесём  цветы,
Помянем.  Та,  мне,  как  сестрица.75

У  мужа  телефон  звонил,
Он  отошёл,  то,  по  работе.
Он  был  заботлив  очень,  мил.
И  у  меня  с  ним  нет  заботы.

Я  тут  почувствовала  взгляд,
И  оглянулась -  это  Ольга!
Глазищами  во  всю  глядит,
Немного  странная  лишь  только.

Со  стула  не  упала чуть,
Глаза  протёрла,  Ольга  та  же.
Ко  мне  с  улыбкой  держит  путь,
Она  ж  живая,  и  ещё  краше.

«Привет!-  подходит  ко  мне  та,
Что  на  меня  так  странно  смотришь.
Как  будто  приведенье,  я,
Живая  я.  Потрогать  можешь».

«В  венце  и  в  белом  платье  ты,
Смотрелась  ты  не  плохо  так  же,
И  очень  шли  тебе   цветы,
Вроде  и  лучше  была  даже».

«Не  одевалась  к свадьбе  я,
Но,  собираюсь  сделать  это
Замуж  скоро  возьмут  меня,
Теперь  горжусь  я  очень  этим.

Есть  на  примете  человек,
Как  тысяча  чертей  богатый.
Богатой  буду  я  на  век,
А  ты,  смотрю  мне  и  не  рада?

В  замке  шикарном  он  живёт,
И  до  безумия  же  любит.
Меня  женой  он  назовёт,
Мы  очень  счастливы  с  ним  будем.

На  время  только  он  пропал,
Дела,  наверное,  заели.
И  занят,  видно,  очень  был,
И  отвлекло,  конечно,  дело».

«Того  мужчину  звать  Сергей?»
Ольге  фамилию  сказала.
И  на  неё  смотрю  скорей,
Реакцию,  той,  изучаю.

«Откуда  знаешь  ты  его?»76
Недобро  Ольга  посмотрела.
«А  ты  кто  будешь  для  него?»
Со  злостью  на  меня  глядела.

«Не  выйдешь  замуж  за  него,
Пока  в  гробу  была,  он  умер.
Теперь  от  всех  он  далеко,
Да!  Вот  такой  вот  вышел  номер.

Недавно  застрелился  он»,
И  тут  Сергей  уже  подходит,
И  он  уж  вторит  мне  тут  в  тон,
Как  будто,  ошалел  он,  вроде.

«Из  гроба  девушка?  Она?»
Смотрел  он  так  же  обалдело.
«Откуда,  вдруг,  пришла  ты  к  нам?»
В  недоуменье  мы  глядели.

«В  каком  гробу  лежала  я?
Что  вы  несёте  мне  тут  оба.
И  где  вы  видели  меня?
И  из  какого  вышла  гроба?»

На  нервах  Ольга  уж  была,
На  стуле  ёрзала,  та  сильно.
Врагу  того  не  пожелать,
Чтоб,  выслушать, нужны  тут  силы.

«Оттуда  выбралась,  как  ты?
Сам  трогал,  плотная  там  крышка.
Была  забальзамирована  ты,
Мы  думали,  а  чем  дышала?»

Пальцем  крутила  у  виска,
В  растерянности  Ольга.
«В  гробу  же  не  лежала  я,
Время  придёт,  тогда  и  лягу»

И  Ольга  разрыдалась  тут,
Ту,  за  руку  взяла,  брезгливо.
В  гробу  же  видела  я  ту,
Как  чертовщина.  Что  за  диво?

Рука  то  тёплая  была,
«Оля!  Кто  ты?»  тихо  спросила.
Я  вижу,  что  не  поняла,
Лишь  на  меня  дико  глядела.

«А  где  вы  видели  гроб  тот?
И  мы  ей  тут  всё  рассказали.
Та,   всхлипнув,  стала  говорить,77
И  вот  она,  что  рассказала.

«Ведь  у  меня  была  сестра,
Мы  близнецы.  Жили  ж  отдельно.
Я  у  родителей  росла,
Сестру  ж  отдали.  В  этом  дело.

Каким – то  сдали  алкашам,
Как  выросли,  нашли  друг  друга.
Потом  жалела,  что  нашла.
Обоим  стало  жить  нам  туго.

И  стала  ненавидеть  я.
Как  только  Ольгу  увидала.
Похожа  так,  та,   на  меня,
Как  будто  копия  литая.

Собой  гордилась  я  всегда.
И  повторений  не  желала.
Приехала  на  лето  та,
Осталась  дольше,  чем  желала.

Мы  вместе  не  были  ни  где.
Вместе   мы  с  ней  не  выходили.
Никто  не  должен  был  знать,  то.
Что  близнецами  нас  родили.

Она  ж  завидовала  мне,
Моим  же  именем  назвалась,
Мне  не  ужиться  было  с  ней,
Отправить  с  глаз  долой  пыталась

Себе,  та,  лоха  завела,
Наверное,  Вадима  явно.
И подозрительно  вела,
Скрывала  всё.  Врала  подавно.

Мечтала  о  Сергее,  та,
С  которым,  я  тогда  встречалась.
А  я  не  знала  всё  тогда,
Плохо  не  думала  сначала.

Сергей  мне  уж  много  обещал,
Жизнь  райскую,  большие  деньги.
На  уши  ласки  верещал,
А  сам  гулял  на  самом  деле.

Сестрица  сунулась  сюда,
Чтоб  мужика  моего  схапать.
Да,  сукой,   сукой  была  та.
Лучше  бы  гуляла  с  этим  лохом.78

Пару  недель  назад,  уже,
Пропала  милая  сестрица.
Домой  та  не  приходит  жить,
Может  та  где-то  веселится?

Я  ж  думала,  что,  наконец,
Она  уехала  в  деревню.
Сказать  хотела: «Молодец!
Проведаешь  там  домик  древний.

Всегда  мечтала  я  о  том,
Чтобы  случилось  с  нею  что-то,
Освободила,  чтоб  мой  дом,
И  затерялась,  чтобы  где – то.

Сергея  не  могла  терять,
В  жизнь  нищую,  чтоб  возвратиться.
Тот  с  Ольгой  начал  уж  гулять,
Не  мог всё  ею  насладиться».

И  Ольга  вся  уже  в  слезах,
Сестру  же  грязью  обливала,
От  туши  чёрные  глаза,
И  слёзы  чёрные  роняла.

Сергея  уж  ругала,  та,
Что  ничего  ей  не  оставил.
И  не  успел  ей  что – то  дать,
Лишь  мучаться  теперь  заставил.

Переглянулись  с  мужем  тут,
Одновременно   вместе  встали,
Тут  уж  нам  нечего  сидеть,
Но,  уходя,  Юра   добавил.

«Если  захочешь  хоронить,
Свою  сестру,  она  в  подвале.
У  босса  можешь  ту  найти,
Всё.  Мы  от  этого  устали».

              Эпилог.

Октябрь. Но,  в Египте  мы.
Шарм  Эль - Шейх,  так  же  пирамиды.
Каир. В  музеи  ходим  мы.
С  арабской  музыкой.  Верблюды.

Как  долго  этого  ждала,
И  позади  уж  все  невзгоды.
Другою  жизнью  уж  жила.
Другие  у  меня  заботы.79

Вы  не  гонитесь  за  деньгой,
Ведь  можно  в  яме  очутиться.
В  пропасть  упасть  ведь  так  легко.
Так  лучше  жизнью  наслаждаться.