Сюжетик о Пушкине

               
                Пародия  на  рассказ  Татьяны  Толстой  "Сюжетец"
               
               
       В  тот  самый  миг, когда  рука  Дантеса
       Через  прицел  нашла  кудрявый  лоб,
       Летела  птичка  Божия  повеса
       И  какнула  ему  на  руку – шлёп!


       И  дёрнулась  рука  непроизвольно,
       Раздался  выстрел,  но  уже  не  тот,
       Упал  поэт,  ему смешно  и  больно --
       Кровавым  снегом  охлаждает рот!


       Ответ  за  ним. Он  целит  хладнокровно,
       Дантесу  шанса  не  отдаст  поэт,
       Рука  не  дрогнет, сердце  бьётся  ровно,
       Вот  выстрел  грянул  и… Дантеса  нет!

               
       Убит  Дантес  -  к  чему  теперь  рыданья?
       И  радостных  похвал  не  нужен  хор,
       Бог  дал  иной  финал  нам  в  назиданье –
       Судьба  другой  свершила  приговор!


       В  среде  гусаров  слыл  Дантес – «двустволкой»,
       Сказали  нынче  бы: бисексуал.
       Драл  дам,  спал  с  Геккереном  втихомолку
       И  вот  голубчик  нынче  -  отгулял!


       Но  Пушкин  ранен!  Петербург  в  гаданьях:
       Умрёт,  иль  нет?  И  жёнка  вся  в  слезах,
       Царь  в  ярости!  Поэт  в  бреду,  в  страданьях,
       И  мальчики  кровавые  в  глазах…


       И  слышит  он  стрельбу  и  крики  пьяных,
       У  изголовья  кружит  мелкий  бес,
       Цветут  вокруг  унылые  поляны,
       С  развесистою  клюквой  до  небес.


       В  них  бунт  бессмысленный  и беспощадный,               
       Мужик  затеял --  видно  пьяный,  мразь!
       Поэт  услышал  в  Зимнем  крик  площадный:
       «Которые  тут  временные – слазь!»


       Изыди,  бес! Господь  во  всём  начальник,
       Любя  поэта – малость  испытал.
       И  чтоб  с  ума  не  съехал  наш  печальник,
       Бог  поднимать  его  на  ноги  стал.


       И  вправду,  стало  лучше  понемножку,
       Жену  простил,  и  помыслы  чисты,
       Съел, Далем  принесённую  морошку,
       С  дверей  убрали  «Скорбные листы»!


       Мог  за  дуэль-то  загреметь  на  нары,
       Жуковский  за  поэта  хлопотал:
       «За  битого – дают  небитых  пару!»
       И  царь  поэту  милость  даровал:


       «Уедет  пусть  в  Михайловское,  в  ссылку,
       И  пишет  там!  Гулянье  по  полям,
       И  воздух  чистый,  и  «Бордо»  в  бутылках –
       Поэта   укрепят – на  радость  нам…»


       Житьё  в  деревне:  вой  волков  и  скука,
       Возня  прислуги   и  детей  битьё.
       Теряет  талию,  Наташка  сука,
       Истерики,  попрёки  и  нытьё…


       Отхаркивая  и  плюя  мокроту,
       Поэт  глазеет  в  зимнее  окно,
       Как  жёнка  в  валенках,  прикрыв  зевоту,
       Козла  верёвкой  тянет  на  гумно…
 
 
       Опять  вот  засуху  пророчат  к  лету,
       Поэт  стареет – лысина  видна,      
       Балбесы  дети!  Денег  также  нету,
       И  глянь --  уже  у  жёнки  седина?

      
       В  столице  слухи: «Пушкин  исписался?»,
       «Нет – пишет, даже  смело  иногда»,
       «Цензура – дура! Если  б  не  боялся,
       Писал  бы  он  иначе, господа!»


       «Жаль, Гоголь  умер,  спятив  близ  Диканьки,               
       Сжёг  рукописи – том  из  «Мёртвых  душ!»
       «Они  же   не горят?» – «Видать,  по  пьянке,
       Не  смог,  бедняга,  сунуть  их  под  душ…»

               
       Сменился  царь.  Крестьянам  облегченье.
       Царь  новый  на  реформы  шибко  крут --
       Вернули  всех,  кто  гордое  терпенье,
       Хранил  во  глубине  сибирских  руд.


       Свобода  ждёт  их  радостно  у  входа,
       Но  меч  не  всем  им  братья  отдают,
       В  столице  набралось  такого  сброда -
       Глядишь, не  ровен  час  -  царя  убьют!


       Что  делать, Чернышевский?  –  Блуд  и  пьянки,
       И  Герцен  в «Колокол»  проснувшись, бьёт!
       Ульянову  сестру  отдали   Бланки  –
       И  слух: она  ещё  ребёнка  ждёт...

               
       Девицы  в  стрижках –  ушки  на  макушке,
       И  разночинцы  их  в  кружки  ведут,
       Собраться  в  путь,  решился  старый  Пушкин,
       Заканчивать  о  Пугачёве  труд.


       Задуман  труд  был  в  молодые  годы  –
       Его  он  вспоминал  наедине,
       В  архивах  нынче  тёплые  погоды -
       Пора  всё  рассказать  о старине?


       Поэт  с  трясущеюся  головою –
       Восьмой  десяток  уж – седой,  кривой,
       С  любимою  железною  клюкою,
       На  Волгу  едет  в  город  небольшой.


       «Какого  хрена,  экая  причина? –
       Ворчит  Наталья  Николаевна, –
       Лежи  на  печке,  старый  дурачина,
       Поедешь,  нахлебаешься  говна!


       Читал  у  Достоевского – то,  "Бесы"?
       По  городам  и  весям  завелись,
       Не  Пугачёв  твой – эти  куролесы,
       Россию  спортят, ты  к  ним  не вяжись!»


      Приволжский  город. Зимняя потеха,               
      Гулянья – Святки!  Старенький  пиит
      Бредёт  в снегу –  зачем  сюда  приехал?
      Задумался: «Как  быстро жизнь  летит!

               
        Когда-то  с  этим…  вот  забыл,  стрелялся…
        И  кто  теперь  читает  старика?
        Да,  молодые  правы  –  исписался!»
        И  дрогнула,  смахнув  слезу,  рука…


        Ба-бах! – удар  в  затылок,  кровь  и  рана –
        Снежок  с  ледышкой  в  Пушкина  попал.
        «Смотрите-ка,  седая  обезьяна!» –
        Юнец  с  забора  радостно  орал.


        Сощуривший   калмыцкие  глазёнки,
        Юнец  с  забора  спрыгнул,  сопли  трёт:
        «Бей  эту  обезьяну!» – и  ручонкой
        Ещё  ледышку  острую берёт...

               
        И  Пушкин  вспомнил,  этого... Дантеса!
        Наш  старец  --  вдруг  вулканом  закипел,
        Взмахнул  клюкой,  как  дуэлянт - повеса,
        И  ей  сопливого  юнца  огрел!


        Бил  по  головке  рыжей  негодяя,
        За  «обезьяну»  так  ему  задал!
        Бил  исступленно, не  соображая,
        И  обессилив,  бездыханный   пал..


        «Илья,  скорей! – кричали  за  забором, -
        Володя  наш  разбойником  избит…»,
        «Убит, – прохожие  шептали, –  вором!» –
        А  зрелище  являло  страшный  вид:


        Сынка  Ульяновых, арап  заезжий,
        Клюкой  своей  железною  убил,
        И  рядом  с  отроком  упал  болезный,
        Сдав  Богу душу,  вечным  сном  почил...


        О,  сослагательное   наклоненье!
        Муза  Клио  пускай  меня  простит,
        Что  робкое  моё  воображенье
        Читателя  чуть-чуть  повеселит.


        Не  став  Вождём,  погиб  наш  Основатель –               
        Большевики  не  по рулят  страной!
        Россия  от  таких-то  обстоятельств,
        Поехала  бы  колеёй   другой:


        И  немцы  на  неё  бы  не  напали,
        Мы  не  узнали  бы,  что  есть  Немцов?
        Культ  личностью  не  стал  бы  Коба - Сталин,
        А  Ельцин  бы  возглавил  кулаков.


        Срок  Новодворская  бы  не  тянула,
        А  стала  бы  дворянкой  столбовой,
        И  нынче бы  в  одну  дуду  не  дула, 
        С  шизоидной  «демроссовской»  шпаной.


        Ирина  Мацуовна  Хакамада,
        Такое  получается  ретро:
        Сбывала  бы  лосьон,  духи,  помаду,
        В  Японии,  у  станции  метро.
               

        И  Ходорковский  –  олигарх  в  законе,
        За  свой  букет  из  очень  мутных  дел,
        Не  под  Читою,  в  лагере  на  зоне,
        А  за  чертой  оседлости  б  сидел!


        Генсека  б  "Нобелем"  не  наградили -–
        Крестьянин  Миша   в  поле  бы  пыхтел.
        Германию  в  войне  бы  не  делили,
        Разведчик  Путин  там  бы  не  корпел…


        Россией  все  бы  восхищались  страны,
        Нас  миллионов  было  бы  ШЕСТЬСОТ!
        Но  случай – сын  всех  ситуаций  странных,
        Историю  скрутил  наоборот:


        Для   птички  той  зима  была  сурова,
        Не  прилетела  на  дуэль  она…
        Как   часто  в  жизни   для  добра   большого –
        Так   не   хватает  капельки   говна?


                **  **  **