Собака по имени Жанна

Год назад на маршруте моей утренней пробежки появился строящийся дом и вагончик сторожей.

В вагончике поселилась семья: очень худая женщина с двумя такими же исхудавшими детьми – мальчиком лет четырнадцати и девочкой лет восьми.
Глаза матери и сына были совершенно пустыми, а в девочке что-то искрилось.
Они готовили пищу на электроплите, сушили вокруг вагончика простыни.
Девочка ходила в школу, а мальчик – нет.
Со временем к ним прибилась собака – дворняга пепельного цвета.
Кормили собаку из алюминиевой миски хлебом, залитым водой.
В холод и дождь собака сидела в вагончике.
Так они и жили несколько месяцев, пока что-то в их жизни не изменилось, и семья переехала.
Я так и не смог заговорить ни с женщиной, ни с детьми – даже девочка непрерывно смотрела в одну точку куда-то поверх меня, бегущего.

На смену семье пришли настоящие сторожа – стройные мужчины с оплывшими лицами, но собака осталась.
Не сразу, но собака начала ощущать свою ответственность за стройку.
Она рычала на меня, гонялась с лаем за проезжающими машинами, бросаясь чуть ли не под колёса.
Со временем поведение собаки в мой адрес стало намного агрессивней – она громко лаяла, атаковала мои кроссовки, долго преследовала на безопасном расстоянии, которое, впрочем, начало постепенно сокращаться.

Ложный замах руки, имитация подбирания камня с земли отпугивали собаку, но всё меньше и меньше.
Собака тоже совершенствовала методы: увидев меня, она делала вид, что спит, положив голову на вытянутые лапы, и опустив морду.
Но как только я оказывался напротив неё – бросалась с резким лаем.
Несколько раз она таки напугала меня, и я начал готовиться к схватке.

Наблюдая за собакой, я понял, что она боится не возможного камня, а не может смотреть глаза в глаза: когда я наклонялся, якобы за камнем, и наши глаза встречались на одном уровне, собака отступала на несколько метров, не прекращая лаять и рычать.

В конце концов, за пару месяцев все взаимные ухищрения были исчерпаны, все неожиданности стали привычными, но я явно начал проигрывать: резкими скачками и рывками собака таки заставляла меня оборачиваться на бегу, и даже останавливаться – слишком злобным было поведение собаки.
Участок дороги в сто метров мне приходилось преодолевать со значительными издержками.

В один из дней я всё же поднял с земли камень и замахнулся.

Ещё пару дней это давало результат, но однажды собака слишком резко рванулась.
Нервы мои и так были на пределе – всё это мне совершенно надоело, и я бросил камень.
Камень размером с мой кулак.
Камень размером с мой кулак угодил собаке прямиком в лицо.
Нужно писать «в морду», но то, что случилось после удара не позволяет так написать.
Собака вскрикнула, нет – даже закричала.
Это был не лай, не визг – это был даже не вопль.
Это был женский крик.
Если бы это был только крик боли, я бы возможно считал себя победителем.
Но это был крик обиды и отчаяния.
Поджав хвост, собака метнулась под вагончик, и, оставаясь ко мне хвостом, забилась в щель.
Собака спрятала голову, а хвост её торчал.
И она продолжала кричать.
Если бы она скулила…
Но она кричала.
«Что вы делаете, люди! Что вы творите!»

Это было невыносимо.

Мне всегда жалко проигравших, но до этого я никогда не видел полного, абсолютного отчаяния.
Потерпев поражение, можно потерять достоинство, унизиться до крайней степени.
Можно распластаться перед победителем, но потерять всякую злость, дойти до полного бессильного отчаяния… я с таким не сталкивался.

Целый день, я не мог прийти в себя.
Впервые в жизни я почувствовал, что означает фраза: «Всё во мне перевернулось».

Оно ещё три дня переворачивалось, но на следующее утро я начал брать с собой еду.

Мы встретились. Собака не лаяла. Увидев меня, собака зарычала и уползла под вагончик.
Я положил остатки курицы, и побежал дальше.
Оглянулся метров с двадцати: собака стояла над едой и смотрела мне в след.
Потом начала есть.

Постепенно, собака начала брать пищу у меня с руки, и встречать меня виляющим хвостом.
Ещё через некоторое время наши отношения заинтересовали сторожей: они стали выходить из вагончика и здороваться со мной.

Один из сторожей представил мне собаку: «Называйте её Жанна».

Теперь каждое утро я кладу в пакет две порции: туда и назад.
Жанна ест всё: макароны, оладьи, кислый творог, селёдку, косточки от мясного супа.

Жанна может даже полаять на меня, увидев издалека, но всегда начинает вилять хвостом.

Однажды Жанны не оказалось на месте. Вагончик был открыт – никого.
Я бежал и думал: «Неужели – всё? Дом достраиваться. Рано или поздно в нём поселятся люди. Заведут овчарку. В лучшем случае Жанна вместе со сторожами перейдёт на другой объект».

Неожиданно я что-то ощутил и оглянулся.
Меня догоняла Жанна. А вдалеке маячил сторож. Он зачем-то ходил в посёлок, и Жанна увязалась за ним.

Не всегда у нас есть остатки для Жанны.
На этот случай я припас связку тарани.
Отрываю по две: туда и назад.
К тарани Жанна относится хорошо, но больше всего любит косточки от супа.

Несколько последних недель меня не покидает один вопрос.
Все мои поступки можно легко разделить на две группы: хорошие поступки и плохие поступки.

Почему между ними ничего нет?
Почему я всегда или хорош или плох?
Почему: что бы я ни сделал, результат всегда один и тот же?

И каков же он, наконец, этот результат?