Любовь Дагона

Дышит угрюмо холодное море,
Пенятся волны, предчувствуя горе.

Темной змеею ползут облака,
Ветер им треплет густые бока.

Серого с черным мешая границы,
Где-то вдали полыхают зарницы.

Гром заглушает ворчанье глухое,
Чудится миру, грядет что-то злое.

Чайки в испуге торопятся к суше,
Рокот стихии то звонче, то глуше.

Вытянув шею, как лебедь, из вод
Смерч закрутил адский свой хоровод.

Ливень вдруг хлынул. Словно прорвало,
Море как будто враз с неба упало.

Все закипело в котле высших сил.
-«Что происходит?»,- я деда спросил.


Он поглядел сквозь окошко лачуги,
Ус пожевал, - «Это верные слуги,

Злого царя, бога моря Дагона,
Нынче покинут холодное лоно.

Ровно сто лет дремлет нежить в пучине,
Чтобы на волю прорваться, как ныне.

Вдруг мне почудился тягостный стон,
Вздрогнул мой дед,- «Это плачет Дагон,

Пусть без души эта темная тварь,
Также страдает теперь, как и в старь.

Что же наружу его тянет вновь?
Дед усмехнулся, «Конечно любовь».

Очень давно, может  тысячи лет,
Пеплом века запорошили след.

Жил финикийцев богатый народ,
Город прекрасный, при нем сильный флот.

Тиром тот город они называли,
Лучшее место нашлось бы едва ли.

Стройные башни, большие ворота,
Их защищали. Кипела работа.

Ткани, металл и пшеница с полей,
В трюмы просторных легли кораблей.

Жить бы им так, не познавши печали,
Вести дурные им взор омрачали.

Море на них затаило обиду,
Тихо плескалось спокойное с виду.

Из ничего вдруг рождалася буря,
Тучи сдвигались, все небо нахмуря.

Мачты сметали огромные волны,
Так раз за разом и вот уже полный,

Стылой водой их корабль до краев,
Слышат несчастные хохот сквозь рев.

Нет в этом месте другого закона,
Кроме свирепого слова Дагона.

В ужасе молят богов мореходы,
Видят они, как раздвинулись воды,

Чашу несут за собой три акулы,
Юноша правит. Высокие скулы,

Взгляд ледяной из-под темных бровей,
Тело могучее снега белей.

Держит поводья, восстав во весь рост,
А вместо ног у него рыбий хвост.

Строго в глаза посмотрел капитана,
Словно волчище лесной на барана.

Чувствует гибель отважный матрос,
Вдруг задает ему демон вопрос.

«Много в пучине гниет кораблей,
Чем-то мне твой показался милей.

Что мне отдашь за спасенье души,
Чем дорожишь. Отвечать поспеши?

«Мне дорога моя дочь, господин,
Долгие годы я прожил один.

Гнал падших женщин с порога я прочь,
Но принесла мне одна из них дочь.

Райский она затмевает цветок.
Жизнь подарить за нее я бы мог.

Дочь моя краше весенней зари,
Если не веришь, то сам посмотри».

Вышла на палубу юная дева.
Бледная, бога страшилася гнева.

Волосы черные сложены в косы,
Видя ее, позабыли матросы,

Что смерти в очи недавно глядели,
К радостям жизни уже охладели.

Дева же тихо спросила у Бога,
«Моря властитель, зачем ты так строго,

Бедных людей изживаешь со света,
Бога достойно занятие это?»

Смелой той речью был бог потрясен,
В деву влюбился могучий Дагон.

С ласковой речью тогда к капитану,
Он обратился, -«Тебя я не стану,

«Вместе с командой пускать враз на дно,
Дело меж нами осталось одно.

Старый матрос, мне отдай свою дочь,
Станет женой моей в эту же ночь».

Медлит с ответом Дагону моряк,
Богу морскому откажешь ты как?

Солнца сквозь тучи последний привет,
«Что же молчишь ты, мне нужен ответ?»


Видит мученье отца его дочь,
Хочет она ему очень помочь.

Смело поднялась на нос корабля,
Богу сказала, -«Бери. Я твоя».

Щупальце спрута над бортом взлетело,
Кольца тугие сковали ей тело.

Словно пушинку подняли над бездной,
Бог ее обнял с улыбкой любезной.

Щелнула пастью большая акула,
К берегу ветром попутным подуло.

Черным пятном показалась земля,
Возглас прощальный достиг корабля.

Где-то на стыке небес и воды,
Белой одежды терялись следы.

С этого дня море враз присмирело,
Словно стихия оковы надела.

Старый моряк долго был безутешен,
Совесть твердила,-« Ты грешен, ты грешен».

Сердце терзало больное вина,
Трудно забыть ему дочь без вина.

Стал выходить неприкаянно в море,
Разум с душою в бессмысленной ссоре.

Как-то ушел и пропал без следа,
Видно покинул наш мир навсегда.

Годы текли, как меж пальцев песок,
Тщетно пытаться сдержать их поток.

Падает жемчуг. Разорвана нить
Дней быстротечных. Так хочется жить.

Дочь капитана женой была Богу
В царстве морском. Но стареть понемногу,

Как и положено смертной породе,
Стала она. Чуть поправилась вроде?

Волос тускнеет? Морщинки у глаз?
В пламени лет обгорает алмаз.

Хмурится бог, видя скорый закат,
Верной жены. Он быть может был рад,

Вместе с любимой стремиться к концу,
Быстрая старость богам не к лицу.

Вот он поплыл на край белого света,
Мудрой колдуньи изведать совета.

Дряхлая ведьма на острове малом,
Тихо жила. Был бесстыжим нахалом,

Прерван внезапно столетний покой.
Ведьма озлилась «Кто ты такой?»

Юный властитель ответил ей строго,
«Как оказалась ты бабка убога,
Коли во мне не увидела Бога.»

Глупостью этой я просто взбешен,
Знай же несчастная, я бог Дагон!

Слово скажу и гигантской волною,
Остров снесет в море вместе с тобою.»

Бабка смекнула,- «Попала впросак»,
Богу морскому какой же дурак,

Будет перечить. Быстры на расправу,
Боги, когда что-то им не по нраву.

В ноги упала, - «Прости, не со злости»,
В наших краях редки больно уж гости».

Чем заслужила такое вниманье,
В деле любом проявлю я старанье.

Бог примостился, прогнулась скамейка,
«Мне говорили, умна ты, злодейка,

Знаешь о том, что сокрыто во мраке,
Можешь прочесть даже тайные знаки,

Древнюю мудрость жрецов Атлантиды.
Видела черных богов пирамиды.

В силах ведунья ответ скорый дать,
Как повернуть реку времени вспять?

Думала долго седая колдунья,
Целых три дня. Наконец в новолунье,

Стала бросать для гадания кости,
Чтобы явилися темные гости.

Ветер косматый все воет снаружи,
Снег напирает, деревья от стужи,

Треском пугают замерзших ворон,
С карканьем кружится стая у крон.

Что-то в печной трубе ухнуло глухо,
Молвила речь наконец-то старуха.

«Тени, что магией вызвала я,
Мне передали, возможно, твоя,

Будет жена спасена. Ты, однако,
Должен сразиться с созданием мрака.

К западу древний лежит материк,
Месяца три, если плыть напрямик,

Путь твой займет. Ты эту задачу,
Быстро решишь. Я тебе обозначу,

Трудность иную. Там джунгли густые,
Хищники, гады. Все это простые,

Но неприятные делу помехи,
Хоть для бессмертного вроде потехи.

Будешь по лесу идти очень долго,
Ночью в дороге приметишь взгляд волка.

Крики услышишь испуганных птиц.
Вот наконец ты достигнешь границ,

Где исчезает вокруг все живое,
Сразу поймешь, впереди что-то злое.

В свете луны неприступного вида,
Черной громадой стоит пирамида.

Ровно пять тысяч ступеней. Под небом,
Узкая дверь. Но за ней никто не был.

Старое зло в пирамиде таится.
Все это нынче сказала мне жрица,

Жившая тысячу лет раньше нас,
В той пирамиде хранится алмаз.

Камень, попавший в наш мир со звезды,
Алый, как кровь. Вот его должен ты,

Деве любимой на грудь возложить,
Вечность тогда она сможет прожить,

В облике нежном, как в пору расцвета.
Щедрый подарок. Ты должен за это,

На кон поставить бессмертную суть,
Демон тебе преградит к камню путь.

Если в борьбе выйдешь ты победитель,
Значит любимой от смерти спаситель,

Станет в объятьях красавицу нежить,
Если сильнее окажется нежить,

Вместе уснете, таков ваш удел,
Сила у камня имеет предел.

Тот, кто не дышит, так мертвым и будет,
К жизни его уж ничто не пробудит».

Слово сказав, приумолкла старуха.
Трудно далось вызывание духа.

Ликом бела, как бесплотная тень,
Хмуро в окошко глядит новый день.

Снежная шапка повисла на крыше,
Голые ветви деревьев колышет,

Северный ветер. Не просто вдохнуть,
Тысячей льдинок пронзает он грудь.

Крепкий мороз не помеха для бога,
Бабка прошла вслед за ним до порога.

Молча за пазуху лезет Дагон,
Золота горсть протянул ведьме он.

Щедрая очень за помощь награда,
Бабка ответила гордо,- «Не надо».


Золото юное сердце лишь греет,
Годы идут и  его цвет бледнеет».


Коротко Бог бросил ведьме, - «Спасибо».
К берегу вышел, там черная глыба,

Грозно нависла над темной водой,
Волны дробились о берег крутой,

Гибкая воду пронзила акула,
Море, печалясь о чем-то, вздохнуло.
…………………………………………..

Луна розовеет, как будто убита,
Острым шипом небо рвет пирамида.

Тихо и душно в пугающей тьме,
Жесткой пружиной все сжалось во мне.

Чувство тревожное. Также наверно,
Людям, увидевшим смерть рядом скверно.

Ровно пять тысяч ступеней за вечер,
В облике я одолел человечьем.

Камень за годы истлел и крошился,
Узкая дверь. За нее я решился.

Медленным шагом кошачьим пройти,
Ждал меня черный проход впереди.

Кость под ногою сломалася сухо,
Шорох коснулся тревожного слуха.

Шагом стремительным я не таясь,
В залу вошел. Словно сумрачный князь,

Тайную Нечто творит кабалу,
Черепа горкой лежат на полу.

Я оглянулся, гигантская зала,
В точности все как колдунья сказала.

Странными знаками древних эпох,
Стены исписаны. Выцветший мох,

Их покрывает пушистым ковром,
Посреди пола глубокий пролом.

Видно когда-то разверзся здесь ад,
Будто гипноз. Оторвать трудно взгляд.

Демон вдруг гаркнул, как стая ворон,
«Духи не лгали. Пришел бог Дагон».

Жуткая тварь повернулася ликом,
Сердце забилось в волнении диком.

Жабы гремучая смесь и питона,
Тело огромное, словно колонна.

Желтые слюни пропитаны ядом,
Остро отточенный серп лежит рядом.

Демон навис надо мной, будто колосс,
«Кто ты?», с трудом различил я свой голос.

«Слышать приятно живую мне речь,
Должен, однако, тебя остеречь.

Знаю, зачем так сюда ты спешил,
Столько напрасно потрачено сил.

Очень опасная эта затея,
Камень украсть у Крылатого змея.

Знай же, несчастный, сей символ нетленный,
Сил равновесье хранит во Вселенной.

Много Земле он принес страшных бед,
Минуло с тех времен тысячи лет.

Были владельцами камня злодеи,
Жуткие в жизнь воплощались идеи.

В яростной битве толпа храбрецов,
Камень отняла у черных жрецов.

В темных глубинах седой пирамиды,
Спрятали камень навеки друиды.

А для охраны из адовой бездны,
Вызвал меня чей-то голос чудесный».

«Вряд ли поймешь, о венец безобразья,
Страшно любовь потерять в одночасье.



В любящем сердце открытая рана,
Смертному должно покинуть так рано,

Наш светлый мир. Я в последней надежде,
Средство ищу, чтобы дева как прежде,

Взгляды ласкала улыбкою нежной,
Ради того дух готов мой мятежный,

Силой померяться, хоть со всем адом,
Лишь бы любимой лицо видеть рядом!

Мирно позволь унесть камень с собою,
Либо готовься к смертельному бою!»

«Жалко безумец тебя убивать,
Ладно, пополню я адскую рать».

Прямо у горла сверкнул острый серп,
Я отшатнулся. Не в силах ущерб,

Мне нанести, он ударил о плиты,
Чуть побыстрее и я бы убитый,

В крови горячей своей искупался,
Сильный мне очень соперник попался.

Змея трезубцем ударил я в бровь,
Камни залила зловонная кровь.

Демон лишь хмыкнул. В смертельной корриде,
Мы закружили по всей пирамиде.

Билися долго. Усталость ломила,
Крепкие плечи. Я чувствовал сила,

Капля за каплей уходит из тела,
Ноги ослабли, в глазах потемнело.

Но и противник чуть дышит мой грозный,
Вот я ударил. Пригнулся он поздно,

С треском трезубец пронзил ему грудь,
Он покачнулся, бессмертная суть,

С кровью тягучей его покидала,
Он улыбнулся и жалко мне стало,

Демона, долг исполнявшего верно,
Взгляд его тух, на душе было скверно.

Медленно, еле набравшийся сил,
Демон, предчувствуя смерть попросил:

«Адский поглотит меня скоро пламень,
В честном бою получаешь ты камень.

Раз, применив его в деле дурном,
Станешь навеки послушным рабом,

Пагубной страсти. С судьбою не споря,
Камень укрой в темных впадинах моря.»

И испустив хриплый, тягостный вздох,
Дернулся демон, упал и издох.

Долго стоял я над телом огромным,
Подвиг свершенный казался мне скромным,

И бесполезным. На шее у змея,
Камень увидел. От страха немея,

Робкой рукой снял бесценный трофей,
Так в царстве мертвых когда-то Орфей,

Милой почувствовав нежную руку,
Вынесть пытался душевную муку,

Но оглянулся. Я в счастье не веря,
Грезил дурное пророчество змея.

Спешно в обратный собрался я путь,
И ненадолго прилег отдохнуть.

Около входа. По телу истома,
Сладко разлилась. Как будто бы дома,

Мягкое ложе заботливо взбито,
К трапезе легкой умело накрыто.

Шелковых прядей касаюсь волос,
Ветер вечерний прохладу принес.

Эхом игривым вдали замирая,
Песня звенит, - «Доброй ночи, родная».

………………………………………………



Радостно бога встретили волны,
«Славься навеки, воитель упорный!»

Ветер свистит и вся живность морская,
Здесь собралась, господина лаская.

Хором нестройным славят победы,
Бога морского. «Священные веды,

Правду гласят. Повелитель глубин,
Выстоит в схватке.» Проворный дельфин,

Крутится рядом, глазами сверкая,
«Бог возвратился, удача какая!»

Стая китов подобралася к суше,
Еле ворочают жирные туши.

Скаты, акулы и прочие гады,
Бога живого узреть были рады.

Гонит Дагон надоедливых слуг,
Слушать хвалебную речь недосуг.

Смело бросается в теплые воды,
Звери за ним. И за долгие годы,
Верный народ не забыл воеводы.

Только одно не услышал Дагон,
В шуме речей, что отсутствовал он,

Ровно сто лет. Ведь внутри пирамид,
Время не так, как снаружи летит.

Там лишь минута, на воле уж день,
Прочь отошел. Полуночная тень,

Землю покрыла. На место иных,
Племя явилось людей молодых.

Бог недогадливый к дому стремится,
Рыбой летучей парит, словно птица,

Над синей бездной. И солнечный свет,
Золотом красит за ним пенный след.

Остров возник посреди океана,
Голову кружит сильнее дурмана,


Близкая встреча. И образ любимый,
Был перед ним. Он разлукой томимый,

В гору единым движеньем взлетел,
Дом свой увидел и обомлел.

Мрамор колонн плющ закрыл плотной сеткой,
Сорной травой двор зарос. Над беседкой,

Крону вознес к небесам мощный кедр,
Помнил Дагон, как из каменных недр,

Стебель зеленый пробился едва,
В горле застряли приветствий слова.

Имя любимой испуганным криком,
Он возопил. И в отчаянии диком,

Бросился в дом. Там царит запустенье,
Будто кошмарное грезит виденье.

Пыль, паутина, ужасная грязь,
Все затянула. Подумать боясь,

Что это значит, несмелой походкой,
Медленно в комнату входит он кроткой,

Верной подруги. Поверить не может,
Прахом истлевшим наполнено ложе,

Прахом, истлевшей любви… Жалкий прах.

Дед приумолк. Ослабела и буря,
Дождь словно слезы, о милой горюя,

Лил за стеной. Почему-то казалось,
Слышится в нем вечной жизни усталость,

И одиночества страх…