бар божий

Пустая Москва заполняется тёмным пивом
И ставится передо мной на барную стойку,
И вечный бармен ухмыляется — пей, мол, и спи, мол,
Но я только пробую пену и держусь стойко.
В ответ говорю что-то вроде «слушай, любезный,
Покайся, не то... — хотя уже, может, и поздно;
Зачем ты опять мне открыл эту чёртову бездну,
В которой, считай, пополам огурцы да звёзды,
Зачем, виночерпий, мне в черепе мутное чёрное
Смешал с отфильтрованным светлым, что льётся из окон,
Зачем ты когда-то взял солод и хмель отборные,
Сварил этот яд и ну его по водостокам
Гнать в жадные глотки тебя отрицающих пьяниц,
Которым потом валяться в похмельной блевоте
На утро после очередной из пятниц,
Когда вдруг подумалось: «Господи боже, вот те
Мой крест, и неси его сам! У тебя ж был опыт?
Так молодость вспомни, на плечи — и тащи бодро!
И так у меня каждый клочок души пропит,
А это тобой я на лоскуты разодран!..»

Наутро приходит опять осознание мира.
Когда я успел выпить всё целиком — не знаю,
Но помню: секьюрити, Михаил с Гавриилом,
Меня из-за стойки выволокли, как из рая,
И я отрубился — счастливая часть этих суток! -
И пять или шесть часов в своём сне был мёртвым.
О Господи, как же с похмелья мир бел и жуток,
И в нём возле входа в бар собутыльник Пётр.