Дева и цыган

                Анне Дунаевской (Трескиной)

    Случаются же у каждого в жизни события яркие, как вспышки зарниц в ночном небе, как калейдоскоп цыганской пляски. Вспыхнут они и растают в вечности, словно искры  костра. Жизнь катит себе дальше, и они уже с тобой, продолжают путь земной эти искорки.  И, порой, и даже часто, возвращается душа к пережитому, как к огоньку- вспомнить хорошее, отогреться. 
В памяти запомнился вот такой примечательный, довольно живо рассказанный сюжет. Не было при том у самой рассказчицы никакой рисовки, да, впрочем, и «живописала» его не сама героиня некогда приключившегося удивительного, сухонского вечера. И было приятно за земляков, за землян, за всех, кто умеет радоваться даже малому...
Этот сюжет не канет в лету, он не станет тленом.  Искорки засияли всем нам, и обратились в предание. Приглашаем и вас на берег Сухоны к вечернему цыганскому костру.

   В небе Сухоны повисли
Искры яркого костра:
Живописец ль щедрой кистью
Бросил в небо серебра...
   Белолунье белой ночи.
Алой кромки неба скат.
Пеной облака всклокочен
То ли зорька, то ль закат.
   Тает время, как поленья,
В жарком пламени огня.
У костра столпотворенье,
Ребятишек беготня.
  Бубна слышаться удары,
И поет цыганский хор,
У костра танцует пара -
Барышня и ухажор
   Дева русская с цыганом
В вихре пляски: чья возьмет?
Вторит ритмам гибким станом,
А цыган не отстает.
  Очи жгучие цыгана
Ночь пронзают и сердца.
Стастны речи дон-жуана
Гонят прочь остатки сна.
   "Русского" сменяет "Чардаш"...
Музыканты тешат слух,
Без костра танцорам жарко,
Уж огонь почти потух.
   Воспылал огонь азарта,
Распалил тела в ночи.   
Коль пошла такая карта,
Громче пойте, тотьмичи!
   Пенью вторит друг-гитара,
Сбились кони у реки,
И уже устала пара,
И плавнее взмах руки.
   Ночь сменяется зарею,
Разгорается восток...
Пар клубится над рекою,
Гитарист изрядно взмок.
   Час-другой танцует пара,
Раскалились небеса.
И стихает звон гитары,
И охрипли голоса.
   Бубен стих, и стихло пенье,
Держит ритм речной песок...
Уж светило в изумление
Оперлось на даль-лесок.
  И взмахнув кудрей крылами,
Пал к ногам её цыган.
Ахнул люд: а наша Анна
Разошлась как ураган
  Для восторгов - места мало:
Ай, да, Анна Трескина!   
Это ты переплясала
Удалого цыгана.
  Это ты его свалила,
Буйством танца укротив.
Для тебя - взошло светило,
Для тебя - реки мотив...

Четверостишия уже закончились, но ещё чувствуется их ритм, как биение разгорячённых сердец. И всё громче плеск вод, бегущей к разгорающемуся солнцу Сухоны...