Город из огней

Вступление

Порядок слов  —  моя наука,
Ей предаюсь я с наслажденьем.
Когда-нибудь от серой скуки
Перечитаю с изумленьем
«Войну», «Иисуса», эти строки,
Хоть сомневался я вначале...
Сим отступленьем однобоким
Начну, пожалуй, сказ печальный.
Продолжить праведное дело
Велит поэтова мне кружка,
Меня подбадривают смело
Есенин, Лермонтов и Пушкин.
Они бы поняли... Недаром
Сложили головы на плаху,
И поэтическим пожаром
В сердца ударили с размаху.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Глава I

Она
Безумно влюблена.
Он
Считает всё за сон.
Они
Не замечают дни.

Я о любви немало песен
В отрадной юности сложил,
Когда был пьян, когда был весел,
Когда сияние светил
Меня блаженством наполняло,
Любовь  —  дорог любых начало!
Любовь  —  волшебная страна,
Где виза каждому дана.
Скучать от жизни  —  доля слабых,
Во всём есть вечный смысл и прок,
Но быт, протягивая лапы,
С собою многих уволок.

Друзья мои, от рифм двуполых
Не закружилась голова,
Я избегал всегда глаголов
И отшлифовывал слова.
Конечно, «Домик» знаменитый
Смог убедить меня в ином
И я, глаголами увитый,
Скачу над рифмами верхом.
Скрещенье слов, атака, выпад,
Язык свой шпагою зову...
Силен мой враг, другой во рву  —
Он жертвой пал стереотипа.
Великий долг от слов неясных
Избавить полчища страниц,
Как от напраслины опасной...
Пора глупца низвергнуть ниц!
Мой незатейливый рассказ
Я передам вам без прикрас.

Однажды, в неком захолустье,
Где нет ни истины, ни лжи,
Где каждый день мечтают грустно
Скорей закончить эту жизнь;
Где полуночные беседы
Едва колеблют тишину;
Где дружат семьями соседи,
Встречая ласково весну,
Родился я...
О, я сомненьем
Смог взволновать пустые дни,
Мои ж соседи ополченьем
Зажгли презрения огни.
Но между них одна особа
Была цветком не по годам,
И стала милою зазнобой
Моим доверчивым глазам.
Моя Анжела снегопады
Любила долгою зимой,
Всегда любила ароматы
Благоухающей весной;
Презрела, как и я, порою
Суровых будней круговерть.
Паря над серою горою,
Она боялась онеметь.
Любила песни Радж Капура
И стрелы нежного Амура,
Любила ночи звёздный блеск
И одиночество небес...
Случайно сблизился я с нею
И верил, что она моею
Подругой станет в эти дни...
О, годы юные мои!

Бывает, что полюбишь страстно,
Она же нежно холодна,
Но ты рисуешь всё прекрасней
Любви и счастья времена.
Ты про себя вздыхаешь тайно
И представляешь вас вдвоём,
Но оступаешься случайно,
Летя в прохладный водоём.
Порою ревностью горишь,
Потом прощаешь, снова любишь,
Затем... Полуночная тишь...
У неба времени не купишь!

Мы поспевали, как арбузы,
Хоть нам немного было лет.
Я для неё открыл секрет
Невозмутимо светлой музы.
Во мне открылись сновиденья,
Я видел мир в златых мечтах.
Ловил минутные мгновенья,
Отображая на листках.
Иначе виделось мне море,
Иначе виделся мне свет,
И то ль на радость, то ль на горе
Я понял, что в душе поэт!
Я сочинять решил поэмы,
Купил я школьную тетрадь.
Я забывался... Даже с теми,
Кто были мне отец и мать.
Я знал, что до меня поэты
Назвали лирой этот зуд,
И я надеялся, что где-то
Меня восторженно поймут.
Но зимы шли... Разочарован
Гляжу в холодную толпу,
Но верю я, что скоро снова
Поэт укажет людям путь!

Безумство в ветре залихватском
Меня влекло к себе всегда,
К нему отнесся я по-братски,
Он звал в другие города.
В далёком детстве я монахом
Мечтал прожить до старых лет,
Но этой жизни воздух затхлый
Разрушил мой святой обет.
Избороздить затем хотел я
Края надломленной земли,
Чтоб позабыть родные кельи,
Где о пощаде я молил.
Я охладить не смог любовью
Жестоких чувств моих накал,
И, обагрённый липкой кровью,
Запястья к небу поднимал!
Хранить любовь в душе, как юность,
Был для меня священный дар,
Но современный мир за глупость
Считает свет любовных чар.
И я не знал, что свет жестокий,
Не знал, что этот мир  —  вандал,
Но ветер... Этот ветер ловкий,
Везде меня предупреждал!

Кровавый изверг на Россию,
Из заскорузлых рук своих,
Пролил коснеющую силу
И мертвечиною затих.
Есть дикость трепетной косули,
Есть цокот дробный, боль в висок,
Таков решающий бросок!
Пронзён так Лермонтов был пулей
И рухнул замертво в песок;
Так Пушкин, раненый злодейски,
В Дантеса целился, но вдруг
Остался жить пижон армейский,
И умер наш великий друг!
И в петле так погиб Есенин...
Я вижу скорбные их тени!
Куда ступаем мы бездумно?
Чего достигнем бытием?
Неужто мы наш мир безумный
На жертвенный алтарь кладём?

Порою очень трудно верить
И в справедливость, и в любовь,
Н я на собственном примере
Вам доказать вранье готов.
Приходит счастье, но скупее,
Глядит в окно, считает дни,
И, почесав лениво шею,
Уходит  —  только догони!
Когда ты молод  —  много легче
Любить, страдать, переживать.
Когда ты стар, то ноет печень,
Скорей прилечь бы на кровать,
Болит спина и ломит кости,
Кричишь, но не хватает злости!
Порою очень страшно верить
И в неизбежность, и в Судьбу...
Ведь никогда нам не отксерить
Печать страдания на лбу.
Все изваяния природы
И изуверство прежних дней
Из скорби лепят наши годы
И портят ласковых детей.
Мне это издавна знакомо,
Как жизни сладостный обман,
Как непонятная истома,
Как сердца черного изъян...
Забылись ласковые руки,
Лица прекрасного букет...
Одна слеза, слеза разлуки
Стекала плавно по щеке...


Глава II


                Теперь ты юноша  —  и полною душой
                Цветёшь для радости,
                для света,
                для свободы.

                А. С. Пушкин

Мечтал ли я в далеком детстве
О жизни пламенной такой?
Всё завершится сединой,
Почив навек в безмолвной бездне.
Я часто мучаюсь вопросом  —
К чему стремится человек,
Срывая жизни злые розы
И расточая праздно век?
Судьба плетёт узоров нити,
Судьба меня не устрашит!
Вплету в неё я, как ценитель,
Алмазы, жемчуг, аксамит.

Когда в моей душе кошмары  —
Не сплю, а просто мну кровать.
Я не люблю о школе старой,
Забыв про всё, воспоминать.
Стоит, зелёная как жаба;
Лукавой гнусностью своей
Научит бить и мучить слабых
И уважать, кто посильней.
Из всех друзей отмечу малость,
Один был ближе всех ко мне,
Мы не топили грусть в вине,
А променяли боль на радость.
Ученье стало сущей карой,
Привык покорно я молчать,
И потому о школе старой
Я не люблю воспоминать.

Но, тем не менее, вернёмся
В те дни, когда за партой я
Душил в себе все недовольства,
Блондинку нежную любя.
Все мимолётные забавы
Остались в памяти моей,
Но жёлчь губительной отравы
Всех неразумных юных дней
Всё глубже в сердце отдаётся,
Но излечусь лучами солнца,
Любой возрадуюсь заре  —
В июне, в марте, в ноябре...
Мы подружились. Было мило
Гулять с ней под руку порой,
Забыв мой прежний мир постылый
И притесненья, и покой...

Однажды я пришёл к ней в гости,
Мы пили чай и ели торт,
И я случайно, не со злости,
Подслушал взрослый разговор.
Увидел взрослую картину:
Жена, супруг, стакан, щетина.

Храня холодное молчанье
Она взирала на него.
Потупив взор, он в оправданье
Не отвечал ей ничего.
«Мы пятый день сидим без денег,
Не прихотлив такой вопрос,
А ты сидишь, пустой бездельник,
И мелешь что-то там про пост...
Что ж, хорошо... Мне надоело
Тебя упрашивать, молить.
Я приняла решенье смело  —
Изведать прелести земли!»
«Не уходи...»  —  он молвил тихо,
Но след её уже простыл,
Лишь тонкий запах облепихи
Ложился на его настил.
Анжела, не мешая ссоре,
Меня скорее увела,
А я, прощаясь в коридоре,
Желал ей ласки и тепла.

Она уехала, ну что же,
Я бурно молодость прожил!
Любовь я сразу приумножил  —
Велел так внутренний посыл.
Я удивлялся нежной коже
И необычному лицу,
И увлекал к себе на ложе,
В тон Казанове-подлецу,
Всех милых девушек. Однако,
Пойми, читатель верный мой  —
Я избегал жестокой драки
И полюбил души покой.
Все говорят, мол, этих женщин
Лишь на лопатки нужно класть,
И чем попробуешь их меньше,
Тем меньше ты узнаешь страсть.
Они, мол, сами это любят,
Но притворяются всегда...
Но всё ж растление их губит
И отравляет им года.
Всё думал я, что над святыми
Не нимб, а петля... Всё равно
Мы никогда не будем с ними
Пить веселящее вино.
И потому, как ни старался,
Не стал святым на образах.
Всему высокому начальству
Я шлю привет на небеса!

Возможно, это всё жестоко,
Но избегать людских пороков  —
Не ведать жизни вообще.
И вновь я в кожаном плаще,
Как на охоту, шёл к девицам,
Чтоб хоть в кого-нибудь влюбиться.

Учителей не слушал вовсе,
Я сам всё в жизни познавал,
Везде я был желанным гостем,
Любя весёлый карнавал.
Надоедает пир в итоге,
Я не двуликая ханжа!
И стал бродить я по дорогам,
Чтоб одиночества бежать.
Все исчезают по квартирам,
Я видел жизнь и видел смерть,
Но лучше просто умереть,
Чем жить без смысла в этом мире.
И шёл я, сбитый с панталыку,
Среди скучающих людей...
Немая муза нежным ликом,
Сопротивлением страстей
Обезоруживала чувства,
И я неистово любил!
Любил, конечно же, по-русски,
По-русски, кажется, простил...
Я помню скованные фразы,
Мне не забыть их никогда,
И коль душа моя  —  алмазы,
То, без сомненья, кровь  —  вода.
«Любовь бывает только раз!»
«Прости... Она была с тобою,
Она исчезла, и сейчас
Её обрёл уже с другою...»

А годы шли... Лихие годы!
Похоже, я уже не тот!
Прошёл крутые повороты
И раскусил житейский плод...
Заядлым я повесой не был  —
Душа буянила во мне,
А я всегда смотрел на небо
И улыбался в тишине.
Прошу любимых не сердиться,
Я никогда не лез в князья!
Я волен, словно Божья птица,
Я вам Любовь дарил, друзья!



Глава III


                Мне не забыть свиданья час...

                Роберт Бернс


Однажды, теплым, нежным летом
Я отдыхал от всех затей.
Луна висела амулетом,
Оберегая от страстей.
В те дни я видел сон ужасный:
Впотьмах на ощупь шёл вперёд,
Но каланчою Некто властный
Перевернул наоборот
Мою истерзанную душу,
Пульнув её окурком в лужу!
Я стал душой, внутри же  —  тело...
Пустой, бездушный истукан
Издал истошный вопль смело
И угли сунул мне в карман...
Душа горела! Глянул вверх!
И что увидел: вместо солнца  —
Каракуля! И мерзкий смех
Заместо песен раздаётся!..

В поту холодном я проснулся
Сраженный бредом наповал,
Кошмарный сон веельзевульства
Меня изрядно потрепал.
Ночь  —  прямо до потери пульса!
Я утром вышел погулять,
Но неожиданно наткнулся
На Анжелины нежной мать.
Устало день влачил минуты,
Часы сменялись чередой...
«Андрей, ты был такой малюткой,
Теперь ты сильный, молодой...»
«Скажите, как живёт Анжела?»
«Нормально! Ты увидишь сам,
Пойдём со мной!» 
«Такое дело!»
«Смелее, ну же!»
«Чудеса!»
И вот мы в доме, но Анжелы
В тот день не смог увидеть я.
Мы пили чай и тихо пели,
А я мечтал, любовь тая.

Раздался стук в моей каморке
На утро следующего дня.
Забросив нудную уборку,
Открыл я дверь... О, чтоб меня!
Пол подо мной скрипит мятежно,
В душе звенят колокола.
Передо мной с улыбкой нежной
Анжела милая была!
Я пригласил её смущённо...
«Ну здравствуй, солнце, как дела?»
Я что-то буркнул изумлённо
И вытер легкий пот с чела.
Разговорились мы о многом:
О прошлом, будущем, о нас,
А я смотрел в неё с тревогой,
Не отрывая синих глаз.

Я вспоминал о жизни прежней,
Я прошлый век переживал,
И обронил в конце небрежно,
Подумав  —  пан или пропал:
«Останься, будь со мною рядом...»
И к удивленью моему
Она осталась, томным взглядом
Веля мне выбрать самому...
Она, бесспорно, изменилась,
Да уж и я совсем не тот,
Да кто живёт, скажи на милость,
Всю жизнь, как незабвенный год?
Об этой встрече я ночами
Не уставал мечтать порой,
Судьба всегда так шутит с нами
И забавляется игрой.

Так и случилось  —  мы встречались,
Болтали мило вечерком,
И раскусили жизни радость  —
Решились быть всегда вдвоём.
Глядя в её глаза порою
Я улетал в былые дни,
Я забывался от покоя
И видел дальние огни.

Как велики моменты жизни
И долгожданных милых встреч,
Как будто я смотрел сквозь линзы
На то, чего не уберечь.
Не уберечь былые годы,
Мечтаний первых сладкий миг,
Но всё ж, не стал я жертвой моды
И не открыл в душе бутик.
Все шедевральные минуты
До вечных дней в душе у нас
Хранятся тайно, только путы
Скрывают их от наших глаз.

Воспоминанья об Анжеле
И та, кого увидел я,
Меня нечаянно задели
И с грустью я шептал: «Моя...»
Мой труд поэта ей не важен,
Писатель  —  жалкий соловей,
Она курила «Приму» даже
И пила жареный портвейн.
Но это всё я не заметил,
А горько вспомнил лишь потом,
Ведь для меня на целом свете
Она одна была цветком.
В погоне за своей мечтою,
Я на мгновение ослеп.
Что ж, я не думал головою,
Но это  —  рок простых судеб.
Ну а пока, любя друг друга,
Анжелу я назвал супругой.

Веселье, музыка и танцы,
День свадьбы, чинно торжество,
Развеселилось баловство
Бокалов пенистых шампанским.
Жених приветствует невесту,
Рыдают тёща и свекровь.
Казалось, не прошло и детство,
А муж супругу взять готов.
Как голубки они прекрасны,
Сжимают руки под столом.
Мелькают тосты громогласно
За дочь, за сына и за дом!
Вот «Оливье», а вот и «Шуба»,
Кренится стол от разных блюд.
Коньяк, вино и водка тут
Уходят, как всегда, на убыль.
Пригвождены к молодожёнам
Гостей весёлые зрачки,
Аккордов праздничных мажоры,
Букетов легкие пучки.
Подарков разных столько, столько!..
Желают счастья все вокруг,
И крикнет кто-то дико вдруг:
«Молодожёны, ну-ка, горько!»



Глава IV

                Где-то на земле есть город из цветов,
                Город из огней и из сладких снов,
                Там, где нету зла, нету суеты,
                Вместо снега там падают цветы.
                Хрустальный городок, из золота мосты,
                Мы все идем туда...

                А. Галич


Она
Безумно холодна.
Он
Опустошён.
Они
Считают дни.
Дорогая, извини...

Проходит свадьба. Снова будни.
По этой жизни испитой
Я плыл, как на дырявом судне,
Томясь великой Простотой.
Тонул в безденежье, ругался,
Глядел я искоса на всех.
Робел порой перед начальством
И отвечал на глупый смех.
Я стал одним из миллионов,
Одним из пагубной толпы,
Как штамп под сводами законов,
Как бесконечные столбы;
Как просто мелкая травинка,
Каких в лесу не сосчитать;
Как нитка в девичьей косынке
И как залог всегда страдать.
Так листьев много на деревьях,
Не отличить ни одного!
Таков и я, скупое рвенье
Лишь доводило до зевот.
Когда-то я мечтал умело,
Что буду я таким листком,
Что оторвется в небо смело
И улетит в небесный дом.
Но ни один листок до неба
Не долетал, не доцветал...
Не есть, не буду я и не был
Тем, кем себя я представлял.

Семья, конечно, это дело,
Но музы  —  счастье наших дум  —
От нас отскакивают смело,
Стихи меняя на нужду.
О проза жизни! Сколько можно
Поэтам души бередить?
Твой трезвый взор сверкает ложно
И ты мешаешь в неге плыть
Творцам стихов. Суровый холод  —
Твоя печать бесстрастных дней.
Когда я был ещё так молод,
Я видел Город из огней!
Я видел дали, небо, солнце
И пел об агнце у оконца.
Моя душа отвергла плоть,
Теперь... Спаси меня, Господь!
Все те слои воспоминаний
Живут, кричат, кипят во мне,
А я, бегущий от компаний,
Хожу, как призрак в полутьме.

Нет, не могу! Меняться нужно!
Иначе я погибну здесь...
Работу бросил... Лаской дружной
Не удостоил старый тесть.
Но я предался упоенью
И стал творить день изо дня,
Анжела же с остервененьем
Взирала хмуро на меня.

Но я творил, творил и верил:
Не здесь, и даже не сейчас
Увидит свет мои потери,
Мечты, алмазы ясных глаз,
Мои страдания и муки,
И думы о людской разлуке.
Отвагу, радость, счастье, честь...
Всего того не перечесть!

Храня холодное молчанье,
Жена взирала на меня,
Но что сказать ей в оправданье?
Мои стихи  —  моя броня!
Я делал всё наоборот,
Во мне кружились мысли стаей,
И, наконец, она устало
Дала намёк мне на развод.
Долги росли, жена страдала,
Она со мною не мечтала
От ненавистных скрыться глаз;
Мне миг, а ей простой аванс,
Мне свет души, ей шелест денег,
Мне полон мир, ей пустота,
Мне пыль наук, а ей же веник,
Ей пища, мне одна мечта.
Мы не могли так жить и вскоре
Разводом кончился наш брак.
Ей ничего, а мне же горе,
Квартира ей, а мне  —  чердак.

Я догнию... Пусть помнят дети,
Что их отец творил всегда,
Что в одиноком этом свете
Живёт и кичится беда.
Бегите от продажных судей,
Бегите от тревожных дней,
И от коварных перепутий
Бегите... в Город из огней!
Бегите вдаль, где я однажды
Обрёл и свет и чистоту,
И всё, что было очень важно,
Закиньте вон на ту звезду!
Живите так, как вам приятно,
Чтоб ваше нежное тепло
На всех людей земли легло
И прилетело к вам обратно.
Чтоб никогда вам не спросить:
«Куда ж нам плыть?..»

Всё... Погибают лишь герои,
А я живу, она живёт,
И так пройдёт за годом год.
Мне грустно, этого не скрою...
Вся жизнь промчится чередою.



Декабрь 2004–май 2005