Штрафники-солдаты

Окопы, лето, ночь, луна,
В окопах штрафники-солдаты,
Им ночь последняя дана,
Для снов, что снились им когда-то.

Вон тот, с ухмылкой на губах,
Видать во сне он сумки режет.
Монетки нет, не при делах,
А то, что пойман на Манеже,
Так то, начальник, извини,
Гулял видать не в нужном месте.
Чужого? Что ты, я ни-ни,
Живу, как надо, честь по чести.

И рядом тоже уркаган,
Других мастей, другого рода,
Он, доставая свой наган,
Немало погубил народу.
В штрафбат попал, последний шанс,
Решил он к немцам в плен податься,
Чем коммунист, уж лучше Ганс,
Пред ним он сможет оправдаться.

Обняв винтовку, спит солдат,
Был лейтенантом он недавно.
За что попал сюда в штрафбат?
За что разжалован бесславно?
За самоволку, был в тылу,
После боев, на передышке,
И приглашен он был к столу
Одной молодкой, сладкой пышкой.
Тут построение, майор,
Погибла под бомбежкой дочка,
Был на расправу слишком скор:
Разжаловать, в штрафбат и точка.

Одна винтовка на двоих,
На высоту под пулеметы,
Тот, кто останется в живых,
Если останется вдруг кто-то,
Кому удастся пулемет
Фашистский подорвать гранатой,
Награды, званье и почет
Вернут все, что имел когда-то.
Для тех, кто побежит назад,
Для них стоят заградотряды,
Сам Сталин шанс дает опять,
И оправдать его вам надо.

Там, за спиной встает рассвет,
Дожить бы только до заката.
Живот в траве оставил след,
В руках винтовка и граната.
Ползут, не горка, а гора,
Взлетела солнцем вверх ракета,
И встали с криками Ура!
Оставив сердце в пятках где-то.
А урки вдруг рванули вбок,
Хотели спрятаться в лощине,
Никто предположить не мог,
Что в клочья их порвет на мине.
От взрыва все упали вниз,
Страх приковал к земле цепями,
А на цепях висела жизнь,
Цепляясь хлипкими руками.
И бывший лейтенант полез,
Пополз на пулемет с гранатой,
В ушах шумел зеленый лес,
А пред глазами мать у хаты.
Он полз, как будто бы в бреду,
И, наконец, дополз до цели,
Вокруг кипело, как в аду,
И пули бешено свистели,
Но он не видел ничего,
Поднялся к пулемету смело…
Прошила очередь его,
Остановить его хотела,
Но пулемет-то замолчал,
А значит имя возвратится,
Он, улыбаясь, умирал,
И был готов уже забыться.
Ослабла хватка и с цепей
Сорвалась жизнь, и вверх взлетела
И наблюдала, как под ней
Лежит распластанное тело.

Ласкало солнце горизонт,
Укрыв его злаченным пледом,
А над высоткой виден зонт
Из душ умерших,
                взмывших
                в небо.