Елена Савельева. В тюрьму за женихом

В ТЮРЬМУ ЗА ЖЕНИХОМ
   «Сегодня мужика для жизни можно найти только в тюрьме, - заверяла почтальонша Галя клиенток свахи слободы. - Вот кто действительно свободен! Жёны давно с такими развелись, из квартир выписали... Куда им идти? ..»
   Да... Убедительно. Но как направить потоки? Вдруг письмо. Из мест... По адресу бесплатного купона. Нет-нет-нет... Что я? И что это будет? И как он смел? Нет! Как он смел!!! Письмо лихорадочно скомкано и выброшено. Новое письмо. Оттуда же и от того же. Потрясение сменяется изумлением: «Надо же! Снова он!» Письмо выбрасывается с сомнением: «Не будет ли следующего?» Следующее не долго заставляло себя ждать, но вызвало более бурное потрясение, чем первое нежданно загаданное. Третье письмо было объяснением в любви. В первом – разрешите представиться, во втором – что же Вы не отвечаете? А вот в третьем – два листа любовных излияний... Было, ну, очень смешно.
Недели захлёбывались письмами. Вскоре подошло Восьмое марта. Да! Этот праздник нужно провести с мужчиной!
   Электричка. Пара часов пути в ближайшее из не столь отдалённых мест. Пешая прогулка с по-весеннему игривым солнышком до натуральных ворот бракосочетания. Облом: в праздничный день свиданок нет. Топ-топ назад по лужам с сумякой харчей. Гостиница. Прыг-прыг через лужи в туалет и на кухню. Туалет и кухня в помещении гостиницы. Лужи там же. Народу тьма, и все пируют. Горничные, вероятно, за домашним столом отмечают праздник. И как они всё это будут разгребать потом?.. Скок-скок на носок – и в кровать скорее спать.
Утро. Поток в тюрьму. Я в этом потоке. Тесная комнатка для ожидающих. Вопросов задавать некому: окошко пока закрыто. Сетования на судьбу: инвалид детства, воровали металл, ударило током, ноги не ходят, вот сидит... А у вас кто ? Все отвечают охотно и открыто, в который раз и за что теперь. Среди общей трагедии комизм моего положения. Вопрос-эстафета приближается... Что сказать этим людям? Повеселиться сюда приехала? Да. А другого и не скажешь сквозь дурацкий смех. Всеобщая оторопелость. И неожиданно масса полезных советов, в том числе и запоздалых. Как то: на свиданку надо писать заявление заранее. Входная дверь внезапно распахивается, и сизые клубы материализуются в живописные фигуры матери и двух детей-мальчиков. Это вчера были лужи в избытке, а с утра морозец ощутим стал. Видно, весь и прилип к худо одетым детям. Так и ввалился вместе с ними в обогретое дыханием ожидающих помещение.
Окошко открылось. Не спешу. Разрешения же нет. Все пройдут – спрошу... Женщина, вошедшая последней, не спрашивает очередь, видит, что последняя. Слежу за суетливыми оборванными детьми: как бы чего не спёрли...
   Очереди нет. Мы обе у окошка. Ждём, когда там поднимут от бумаг голову. Бумага есть ещё на одно свидание. А ждут две. Кто из вас к такому-то? Ответ хором: «Я!» Предъявите паспорта. Мой вернулся. Я не та. У жены глаза в орбитах. Я на выход с курткой битой. Сынок с матерью к папаше, а племянник разукрашен по щекам и через нос, будто бил его мороз, отправляется обратно. Было очень мне приятно хлопца тортом одарить и свою умерить прыть.
   С чувством юмора примерным веселилась я отменно над собою, над судьбою, и над дурою такою. Что же дальше? Что ж ещё? Да, читатель, горячо! Письма снова получаю: на свиданье приглашаю!!! И я еду. Я не вру , так, в угоду лишь перу. Приезжаю, объявляю: мне писали, что лишь я назову такого-то, чтобы ехала не зря... Или что-то нового? Позвонили, разрешили, проводили. Села, жду. За стеклом нарисовался и за трубку тут же взялся. Как могла уехать я?! Не нужна ему жена!!! Он её не приглашал. Тут же нежно вопрошал: не смогу ли я решиться на денёк остановиться? И возможно??? Не вопрос.
Очень мило поселили. Номер люкс. И в душе были. Татуирован вполне, будто кожа вся в ремне, от груди до самой пятки, не забыли и лопатки чудо дивой расписать и из библии списать.
   В электричке чудо-диву как-то мигом раскусили: видно сразу – не спала, видно сразу, где была. Приглашали прокатиться и продолжить веселиться. Нет уж, нет! Пора домой! И в тюрьму я не ногой! Ну, хотя б по доброй воле. Буду жить я на просторе.
Тема эта прояснилась, когда в отпуск очутилась я на родине своей. Там подруга, дал бог ей интересную работу, тюрьмы чаще посещать, браком срочным сочетать. Уже всех переженила. Бабы едут чередой за дальнейшею судьбой. Не призналась я подруге ни о праздничном досуге, ни о видах на тюрьму. До сих пор и не пойму, как же так я докатилась до того, в чём умудрилась...
   В послесловии скажу, против правды не грешу: мне не раз писали письма с объяснением, что вот адрес мой попал в черёд. Еле-еле я отбилась, переписка прекратилась. На себя недолго злилась. Констатировала факт: это был всего лишь акт пьесы глупой и дурной с постановкой не простой.