Письмо. Та

Прощённая умерщвлённой душой,
Убила свою. Тоже. Осталась с Тобой.
Чёрно-белые портреты люблю, как и Ты.
Но в черно-белых повседневных  эпизодах мы.
Их не люблю.
Смотрю.
Смотри и Ты. Тлеем, теряем, портимся изнутри.
Разбитый польский самолет у нашей глубины.
Ты запечатался в конверт. А я свои все шлю и шлю.
Читай. Я в них Тебя люблю. Люблю.
Готовлю какие-то кабачки. И жду.
Вернись в меня прежнюю. Ту.
Силуэты кухни, туалета, спальни
Убранные, заправленные или грязные,
Запечатлённые в Москве или Варшаве...
Бывает. Бываю.
Я там , где Ты, куда бы не загоняли.
Выгляни из треснутой скорлупы, взгляни.
Лишь в тишину одетая средь бесполезной болтовни.
Закрытая и обнаженная. Стою
На шаг, чуть в стороне и медленно люблю.
Паркет в пыли, замасляна плита.
Но я как прежде та же, та.
Не расскекай нас пополам, как ветхую страницу,
Переживем все вдохи с выдохами вирусной столицы.
Я в черном платье танцевала ча-ча-ча.
И , помнишь, слушали в гостинной скрипача?
Как в третий раз попали на Ван Гога?
Не забывай меня. И как мы вместе. Ради Бога!